– Отнести ее… – По тому, как Марта Доусон обращалась с раной, Дикар понял, что она сможет ее излечить, но… – Но разве Они не найдут ее там? Разве у тебя не будут из-за нее неприятности?

– Неприятностей у меня и так достаточно. Немного больше не повредит. Они не найдут ее и тебя, если не будут искать тщательней, чем обычно… О! – она откинулась на пятках, и глаза ее расширились. – Но они будут искать! Они найдут в поле мертвого солдата; они будут знать, что я не могла его убить, но могу знать, кто это сделал.

– Мы можем спрятать Джубала в лесу.

Она покачала головой.

– Нет. Это не поможет. Они увидят кровь и найдут его. Эти черные как индейцы. Не знаю, что делать.

– Я знаю! – воскликнул Дикар. – Послушай, Марта Доусон. Один из нас хотел выдать им нас, и мы должны были убить его. – Женщина спокойно восприняла рану Мэрили, и Дикар знал, что может рассказать ей, не вызвав возбуждения. – Мы устроим так, что будет похоже, будто он попал в Джубала стрелой, а Джубал перед смертью убил его из своего ружья.

– Хорошо! – Женщина кивнула. – Подходит. Но тебе лучше унести жену на холм, пока твои друзья здесь все устраивают. Мы пойдем по дороге, по которой я спустилась, Так останется меньше следов.

Дикар объяснил остальным, что делать, потом поднял Мэрили на руки и понес к дороге, Марта Доусон шла рядом с ним. Они шли туда, где дом был едва виден в темноте. Когда они подошли, стало совсем темно, тьма накрыла и дом, и поля. Когда были уже у дома, Дикар услышал выстрел. Он знал, что теперь у Томболла нет лица, а Бенгрин укладывает длинное ружье в руки мертвого Джубала, а Дэнхолл и Хэнфилд убирают как можно тщательней следы, чтобы не было заметно, что, кроме Джубала и Томболла, здесь были и другие люди.

Марта Доусон открыла перед Дикаром дверь, и он вошел в темноту, которая пахла немного похоже на место для еды на Горе. Дверь за ним закрылась, и он почувствовал прикосновение к своей руке.

– Подними ее на второй этаж, – сказала женщина. – Вот сюда.

Дикар не понял, что это значит, но пошел туда, куда указывала рука. Ударился пальцами ног о дерево и едва не упал.

– Идем, – сказала женщина и потянула его за руку.

– Но тут что-то на пути. Я не могу идти дальше.

– Что-то? О боже! Ты не знаешь, что такое лестница?

– Лестница?

– Подожди. Я зажгу спичку.

Дикар стоял неподвижно и слушал, как она уходит. Ему не нравилось это место. Оно внушало ему страх. Слишком закрытое. Он с трудом дышал. Женщина вернулась, послышался необычный звук, словно чем-то скребли, и в ее руке на конце маленького деревянного прутика появился язычок пламени, второй рукой она прикрывала это пламя и смотрела на Дикара так, словно раньше никогда не видела Мальчика.

– Не знаешь, что такое лестница, – сказала она. – Я никогда… Послушай. Лестница прямо перед тобой. – Дикар посмотрел и увидел что-то вроде холма, построенного из дерева. – Быстрей отнеси ее наверх, пока кто-нибудь не пришел.

Дикар поднялся по тому, что Марта Доусон назвала лестницей, и вышел на ровное место, и они прошли по этому ровному месту, и подошли к другой лестнице, и поднялись по ней. На верху этой лестницы оказалась большая комната с высокой крышей посредине, но наклоняющейся в стороны, так что стен буквально не было; только в одном месте была устроена невысокая стена, и в ней маленькое окно.

Дикар стоял неподвижно, держа Мэрили на руках, и осматривался. Марта Доусон зажгла вторую спичку, и он увидел, что комната полна столов и маленьких скамей, а также ящиков и предметов, каких Дикар раньше никогда не видел. Все они выглядели очень необычно, все были грязные и нагромождены друг на друга до самой крыши. Комната была так загромождена, что Дикар не видел места, куда можно было бы положить Мэрили.

– Подожди, – сказала женщина и прошла мимо Дикара к ящику, который стоял в конце груды вещей, черный ящик размером почти с нее. Она как-то необычно постучала по ящику.

Ящик подвинулся – не весь ящик, а та его сторона, которую мог видеть Дикар. Одна сторона ящика открылась, как дверь, и внутри оказался высокий мужчина с худым бледным лицом и седыми волосами. Мужчина сутулился, и его глубоко впавшие глаза при свете огонька сверкали, как глаза зверей в ночном лесу.

Мужчина увидел Дикара. Он оскалил зубы и поднял руку. В руке его было маленькое ружье, и он направил оружие на Дикара.

– Все в порядке, Джон, – сказала Марта Доусон. – Они в порядке. Сбежали из концентрационного лагеря, и жена этого молодого человека ранена, и я обещала спрятать ее здесь вместе с тобой.

Мужчина мимо Марты Доусон внимательней посмотрел на Дикара.

– Из лагеря? – Такой низкий голос не может исходить из столь худой груди, подумал Дикар, и голос этот был очень усталый. Женщина убрала руку от спички, так что свет упал на Дикара. – Да, теперь вижу. Раньше мог видеть только неясное пятно в темноте и подумал, что меня предали и что Они заставили тебя показать, где я прячусь.

– Никогда! – воскликнула Марта Доусон, потом: – Кто мог предать тебя, Джон? Кто мог сказать Им, что ты здесь?

Джон посмотрел на нее, и Дикар увидел, что на его лице глубокие морщины, морщины боли, и губы серые.

– Я только что получил дурные новости, Марта. Сегодня утром Они напали на З-семь, причем так неожиданно, что не было возможности взорваться, и они взяли Эда Стоуна живым. Но мы заставляем наших гостей стоять. Принеси ее сюда, мой друг, – обратился он к Дикару, отодвигаясь в ящике. – Давай ее сюда.

Голос Джона доносился из черноты внутри ящика, но что-то в этом голосе говорило Дикару, что он может не бояться ни его, ни этой черноты, поэтому он вошел в ящик, неся Мэрили. Марта Доусон погасила спичку, и Дикар остановился; в темноте он вообще ничего не видел.

Марта Доусон протиснулась за его спиной, и Дикар снова двинулся, и задней стенки ящика, которую он ожидал, не было, и он почувствовал, что находится в каком-то большем пространстве. Он услышал, что за ним закрывают дверь, почувствовал остановившее его прикосновение, и затем стало светло.

Свет исходил из сверкающего предмета, висящего на проводе над головой, и Дикар понял, что через ящик прошел в помещение, скрытое за грудой вещей.

– Положи ее сюда, – сказал Джон и показал на кровать, стоявшую у одной стены комнаты. – Уверяю тебя, здесь чисто и удобно.

Дикар положил Мэрили на кровать, и Марта Доусон подошла к ней. Она взяла запястье Мэрили и стала как будто к чему-то прислушиваться, потом улыбнулась и сказала:

– Пульс сильный. – Приложила руку ко лбу Мэрили и сказала: – Температуры нет.

Дикар не знал, что означают эти слова, но понял: Марта Доусон считает, что Мэрили выздоровеет. Он облегченно вздохнул.

– Марта, – сказал Джон, – иди вниз и согрей воду, чтобы ее умыть, и принеси йод и бинты. Тебе все равно придется зажечь свет внизу, иначе наш заботливый страж начнет думать, что у тебя что-то неладно.

Марта – Дикар заметил, что Джон зовет ее так, а не более длинно «Марта Доусон», – как-то странно опустила глаза.

– Наш страж ничего не заметит, – сказала она. – Он мертв. Этот молодой человек убил его.

– А, – сказал Джон. – Это, конечно, означает неприятности. Что ж, остается только молиться и надеяться, как мы делали всегда. Иди, дорогая.

Он передвинулся, и снова стало темно. Дикар услышал, как открывается и закрывается дверь. Снова стало светило, и Дикар стал осматривать комнату, такую для него удивительную.

В комнате кровать, на которую он положил Мэрили, маленький стол посредине и маленькая скамья со спинкой. Стена комнаты, в которой находилась дверь, покрыта предметами, название которых Дикар смутно помнил, – «книги». Противоположная стена была очень низкой, в ней есть окно, но оно закрыто толстой пестро окрашенной тканью, так что смотреть в него нельзя.

Но дольше всего Дикар смотрел на четвертую стену. Вдоль всей стены проходил узкий стол. Под столом много маленьких черных ящиков, и на них множество проводов и черных досок, которые поднимаются и опускаются, и круглые штуки с какими-то белыми линиями, и много сверкающих предметов, таких, как тот, что висит на проводе и дает свет в комнате. И посредине стены было то, что Дикар узнал.