– Спроси ее сам, – сказала Марта. – Она одна должна сказать тебе, хотя мне самой пришлось сегодня утром это ей объяснять. Вы дети. – В ее глазах были слезы. – Дорогие младенцы. Иди, Дикар, я слышу ее снаружи.

Дикар встал и вышел, и Мэрили вышла ему навстречу из кустов, и лицо ее было зеленоватое, как и накануне утром, но глаза ее сияли.

– Дикар! – воскликнула она и протянула к нему руки, и он побежал к ней. – О, Дикар, я кое-что должна сказать тебе.

И Дикар прижимал к себе Мэрили, и она что-то шептала ему на ухо, и сердце в нем подпрыгнуло, и в жилах кровь побежала так же радостно и со смехом, как вода в ручьях, стекающих с Горы.

Но немного погодя Дикар отрезвел, лицо его стало серьезным, голос торжественным.

– Теперь, Мэрили, – сказал он, – я должен еще больше работать ради того дня, когда сведу Группу с Горы, чтобы вернуть Америке свободу. Мы с тобой, Мэрили, были детьми в мрачном вчера, но наши дети должны жить в ярком и сияющем завтра.

На рассвете солнце залило Гору ярким светом. Утренний ветер мягко шептал в лесу, окутывающем Гору живым зеленым одеянием. В лесной тени суетятся мелкие зверьки: бурундуки, кролики, полевые мыши. Лес коричневыми стволами деревьев с блестящей зеленой листвой окружает поляну, и с этой поляны доносится хор молодых голосов.

– Мы даем клятву верности нашему флагу… – произносят эти голоса.

Перед Огненным Камнем в одном конце поляны стоит Дикар, прямой, рослый, гордый. Солнце золотом окрашивает его бронзовые конечности, его обтянутый мышцами торс. Оно делает золотой его шелковую бороду и копну светлых волос. В его широком рельефном лице, на высоком лбу сила, задумчивость и серьезность. В голубых глазах свет, который исходит не от солнца.

К нижнему концу напряженного живота Дикара прислонен прямой белый шест, который еще неделю назад был веткой дерева в лесу. Дикар большими руками держит этот шест, слегка наклонив его вперед; его мышцы под гладкой загорелой кожей рук напряжены. Над светловолосой головой Дикара с шеста свисает флаг. Складки флага слегка шевелятся на утреннем ветру, опускаются и снова начинают волноваться.

Флаг в белых и красных полосах. В углу флага квадрат, голубой, как вечернее безоблачное небо, и весь усеянный белыми звездами. Флаг сшит Девочками, его освещает солнце, но яркость и величие его исходят словно не от солнца, а от самого материала.

И стране, которую он олицетворяет…

Высокие, чистые и молодые голоса Группы произносят слова, которым их научил Джондоусон. Ряд за рядом Мальчики и Девочки Группы стоят на траве поляны, лицом к Дикару и флагу, подняв правую руку.

Справа от Группы длинная низкая посеревшая от непогоды стена Дома Мальчиков, слева – такая же стена Дома Девочек. За ними поддерживаемая столбами крыша места для еды, а еще дальше в голубое утреннее небо вздымается Гора, высокая, зеленая и сверкающая.

Девочки стоят в первом ряду, их великолепные фигуры окутаны мантиями из их собственных волос. Сквозь эти роскошные черные, светлые и рыжие мантии виднеются круглые плечи и загоревшие на солнце бока. Вокруг талии плетенные из травы юбочки длиной до бедер; зреющие груди прячутся за венками из листьев у тех, у кого еще нет пары, и из ярких цветов у замужних.

За Девочками Мальчики; несколько с бородами, как у Дикара, другие еще безбородые, с лицами в прыщах; у большинства лица поросли пушком, предвестником бороды.

В глазах Мальчиков и Девочек та же яркость, что в раздуваемом ветром флаге.

Одна нация, неделимая…

Одно государство. В это ясное утро нация порабощена. Вокруг всего основания Горы, далеко и далеко до того места, где земля сливается с небом, и еще немыслимо дальше желтолицые и чернолицые люди – хозяева этой земли, которую представляет звездно-полосатый флаг. Алчные, жесткие орды пришли с Востока, и с Запада, и с Юга Давным-Давно во Время Страха, которое Дикар помнит лишь смутно, а большинство в Группе вообще не помнит. Эти орды пришли с раскатистым громом, со смертью, прилетающей с моря и с неба, и, хотя жители этой земли сражались отчаянно, когда прекратился гром и земля перестала трястись, захватчики стали господами земли и тех, кто на ней еще уцелел.

Со свободой и справедливостью для всех.

В этой земле больше нет ни свободы, ни справедливости. Только хлысты и ружья одетых в зеленое людей, которые стали господами это земли, только их окруженные колючей проволокой тюремные лагеря и петли палачей, их господство и их жестокость.

Во всей обширной земле свобода и справедливость только на Горе, на которую во Время Страха Старшие привели детей, теперь выросших и ставших Мальчиками и Девочками Группы, и спрятали их от одетых в зеленое орд.

Высокий, в два-три раза выше самых высоких деревьев леса, обрыв окружает основание Горы.

На каменных стенах этого обрыва нет опоры для рук или ног для того, кто хотел бы подняться, и все основание обрыва окружено нагромождением камней. Когда еще гром смерти катился по небу, Старшие привели маленьких детей на Гору и взорвали узкий холм, по которому проходила дорога, позволившая им подняться.

Сами Старшие погибли под камнями этого рухнувшего узкого холма, но оставили Обязанности и Запреты, которым должны следовать дети, и так как они неукоснительно выполняли эти Обязанности и Запреты и так как лес защищал от Далекой Земли внизу и от пролетающих в небе самолетов, дети выросли на Горе и стали высокими и сильными.

Те, кто был хозяевами земли, ничего не знали о детях на Горе. А дети ничего не знали о Далекой Земле и ее хозяевах, пока Дикар не спустился с обрыва в Далекую Землю и не столкнулся с живущим в ней ужасом; он привел с Далекой Земли двоих: Джондоусона и Мартудоусон, которые многому его научили.

И из-за того, что он узнал, и из-за своих снов, которые он видел все время, пока жил на Горе и которые были не сном, а воспоминаниями о Давным-Давно и Времени Страха, Дикар добавил к клятве, которой Джондоусон научил Группу, еще одну клятву, которую сейчас произносила Группа.

Мы клянемся отдать целиком себя, все свои силы, всю нашу жизнь, – звучали чистые молодые голоса Группы, – чтобы изгнать захватчиков с нашей земли и снова сделать ее свободной.

Хор кончился, но еще несколько мгновений загорелые руки оставались протянутыми к флагу, и в горле Дикара был комок, а в глазах блестели непрошеные слезы.

Руки опустились. Дикар поставил древко флага на землю, подхватил руками складки, чтобы они не волочились по земле, и в это время к нему из рядов Группы подошла Мэрили, его сероглазая гибкая подруга.

Дикар аккуратно свернул флаг и наклонил древко, чтобы Мэрили могла надеть на него длинный черный чехол, который сшила для этой цели, и прочно привязать к белому, с ободранной корой древку.

Группа разбилась на части, и все направились на работу, которую определили за завтраком Дикар, Босс Мальчиков, и Бессальтон, Босс Девочек. Но Дикар мимо большого дуба, который своей кроной закрывал от вида с неба костер, пошел в лес, и Мэрили пошла с ним.

В лесу было прохладно и сумеречно; Дикар и Мэрили прошли к маленькому новому дому, который построила здесь, в стороне от поляны, Группа.

– Дикар, – спросила Мэрили, – ты думаешь, мы сможем?

Ее глаза на маленьком лице были серьезными, загорелое тело стройным и изящным, хотя в нем Мэрили несла ребенка – ее и Дикара.

– Что сможем? – спросил Дикар, нежно улыбаясь.

– Освободить землю от азиафриканцев? – Так Джондоусон называл господ Америки, объяснив Дикару и Мэрили, что это сокращение от длинного названия «Азиатско-африканская Конфедерация»; таково настоящее название зеленых орд. – Нас так мало, Дикар, а их так много, – встревожено говорила Мэрили. – Что мы можем сделать против них?