– Смотри, Мэрили! – Дикар указал на что-то черное у ног, наполовину погруженное в воду. – Вот твоя огненная палка.

И он пригнулся, разглядывая.

– Он принес ее сюда, чтобы бросить в воду, – сказала Мэрили, пригибаясь рядом с ним.

– Нет, – ответил Дикар; голос его звучал, как низкое ворчание. – Нет. Он поскользнулся на влажном камне и упал, и вода погасила огонь. Но он пришел сюда, потому что это единственное открытое место в лесу, самое близкое место, откуда можно увидеть огонь с неба.

– С неба, Дикар? О чем ты говоришь?

– Теперь я знаю, почему самолет повернул. – Даже в полутьме Мэрили видела, каким неподвижным и суровым стало лицо Дикара, как посерели его крепко сжатые губы. – Если бы он не поскользнулся и не упал и они были бы уверены в том, что видели… – Дикар распрямился. – Идем, – мрачно сказал он.

Когда они вернулись на поляну, она снова была залита дрожащим светом костра, и все было таким же, как и до того, как Джимлейн услышал самолет. Дикар остановился перед Огненным Камнем и стоял, расставив ноги; на его щеке дергалась мышца.

Мэрили кончиками пальцев коснулась руки Дикара.

– Вон Томболл, – прошептала она. – Разговаривает с Бессальтон у места для еды.

Дикар посмотрел в ту сторону. Бессальтон – Босс девочек, она самая высокая из них, ее плащ из волос черный, как самая темная ночь, у нее длинные и стройные ноги и полные губы. Томболл рядом с ней кажется неловким и коренастым, его руки с мощными мышцами свисают по бокам почти до колен, грудь поросла черным волосом, на животе тоже спутанные черные волосы. Томболл черноволос и приземист. Он самый сильный в Группе, и в нем есть хитрость и коварство, которых Дикар научился опасаться.

Маленькая мышца дернулась на щеке Дикара.

– Мэрили, – тихо сказал он. – Найди Джимлейна и Биллтомаса и попроси их подойти ко мне, как только это можно будет сделать так, чтобы их никто не видел.

Она ускользнула. Дикар смотрел ей вслед: стройную и изящную, ее ласкал красный свет костра, и в его руках и груди была боль, сладкая боль от сознания, что она принадлежит ему.

Томболл тоже смотрел на Мэрили, следовал за ней взглядом маленьких глаза, его губы раздвинулись. Видя это, Дикар почувствовал, как напрягаются у него мышцы на шее и на плечах. Он сжал кулаки. Если бы он не был Боссом Группы!

Дикар разжал кулаки и поднес ладони ко рту.

– Эй, Группа! – крикнул он через сведенные рупором ладони.

Все перестали разговаривать и повернулись к нему.

– Время сна, Группа! – крикнул Дикар. – Крепкого сна и хороших снов вам всем!

– Крепкого сна и тебе, Дикар! – ответили они, но Томболл не сказал «крепкого сна», когда в месте с другими не нашедшими еще пару Мальчиками направился к Дому; Девочки без пар пошли к своему Дому, а пары рука об руку двинулись к месту еды и исчезали в темном лесу за этим местом. Дикар видел, что Мэрили ждет его у места еды, но не пошел к ней, пока Стивленд и Хэлросс, прыщавые младшие, чья очередь была ночью следить за Огнем, не заняли свои места на гладкой площадке у Огненного Камня.

– Один из вас все время должен не спать, – сказал им Дикар. – Все время слушайте звуки самолетов в небе. Если увидите, немедленно будите Группу и начинайте гасить огонь.

– Да, Дикар, – ответил Стивленд, широко раскрывая голубые глаза. – Мы поняли. Хорошего сна, Дикар.

– А вам обоим спокойной ночи, – ответил Дикар и пошел к Мерили, чтобы вместе с ней идти в маленький домик в лесу за местом для еды; когда они стали парой, Дикар построил этот домик из бревен, и он был их и только их.

– Дикар, – сказала Мэрили; глаза ее в свете огня, пробивавшегося сквозь листву, казались удивленными. – Почему ты не рассказал Группе, что Томболл ударил меня и отнес горящую палку туда, где ее увидят с самолета? Почему не наказал его за это?

– А разве справедливо было бы сказать об этом Группе, Мэрили, если мы точно не знаем, что это был он? Разве справедливо было бы наказывать его, если мы не знаем точно?

– Но мы знаем!

– Нет, Мэрили, не знаем. Ты ничего не видела, и я ничего не видел такого, что убедило бы нас, что это именно он. Или ты видела что-то такое, о чем не рассказала мне?

Она остановилась. Дикар тоже остановился, он смотрел на ее лицо, которое освещал костер, оставляя все остальное в тени; он думал о том, как прекрасно это лицо, как красный свет запутывается в облачной мягкости ее волос, какими серьезными и задумчивыми становятся ее глаза, как сжимается маленький рот.

– Н…нет, – наконец выдохнула Мэрили. – Нет, я не видела ничего такого, чтобы сказать уверенно, что это Томболл. Но я уверена, и ты уверен, потому что мы знаем, что Томболл – единственный в Группе, кто способен на такое. Послушай, Дикар. Томболл хочет быть Босом, а если он не может стать Боссом, он скорее уничтожит Группу и ни перед чем не остановится, делая это. Ты знаешь это так же хорошо, как я.

Лицо Дикара стало печальным, в глазах тревога.

– Да, Мэрили, я знаю это так же хорошо, как ты. Томболл всегда хотел быть Боссом и, когда не смог стать Боссом честно, попытался стать им нечестным способом. Он скорее уничтожит Группу, чем позволит мне или кому-нибудь другому быть Боссом. Но будет неправильно, если я стану сражаться с ним нечестно.

– Почему, Дикар? Если Томболл хочет уничтожить Группу, мне кажется, будет правильно, если ты сразишься с ним любым способом, честным и нечестным. Разве не так?

На лбу Дикара снова появились морщины. Он знал, что должен ответить Мэрили, но очень трудно было найти слова для этого.

– Послушай, Мэрили, – воскликнул он. – Детьми мы играли во много игр и всегда выбирали судью, который следил бы за тем, чтобы все играли по правилам, потому что если бы не было правил, не было бы и игр. Помнишь?

– Да, помню, Дикар.

– Иногда судья был нечестен и позволял одной стороне нарушать правила. И тогда другая сторона тоже начинала нарушать правила, и когда все нарушали правила, игры не было. Верно?

– Да. Но я не понимаю…

Он жестом остановил ее.

– Поймешь через минуту. Послушай. Жизнь Группы – это не игра, но она тоже проходит по правилам, потому что если бы не было правил, если бы все всегда делали, что хотели, Группы бы не было. Я не думаю, чтобы ты или кто-нибудь другой сказал, что если бы мы не жили все эти годы по правилам, делили все, что имели, работали бы вместе и каждый делал, что может, все помогали бы друг другу, мы бы не жили счастливо как сегодня. Уцелели бы, возможно, только самые сильные. Ты согласна?

– Конечно. Мы все живы и счастливы здесь на Горе после всех этих долгих лет, потому что помогали друг другу.

– И были честны друг с другом. Ты называешь меня Боссом и подчиняешься мне, но на самом деле ты подчиняешься правилам, которые оставили нам Старшие, и правилам, которые приняла сама Группа, а я судья, который должен следить, чтобы правила выполнялись и чтобы все играли честно. Но предположим, я сам буду играть нечестно. Предположим, я стал бы, когда мне захочется, нарушать правила. Что произойдет?

Она медленно ответила:

– Все остальные тоже начнут нарушать правила. Понимаю. Если судья нечестен, все остальные тоже считают себя вправе играть нечестно.

– Совершенно верно. И скоро вообще не будет никаких правил, и Группа распадется. Если Томболл пытается уничтожить Группу, я должен с ним сражаться. Но если я буду сражаться с ним нечестно, это рано или поздно уничтожит Группу, и гораздо вернее, чем все, что может придумать Томболл или что могут сделать те из Далекой Земли. Теперь ты понимаешь, Мэрили?

– Понимаю, – сказала Мэрили. А потом воскликнула: – Но ты должен что-нибудь сделать, Дикар! Ты не можешь позволить ему… – Она остановилась и повернулась, услышав шум в кустах. – Дикар! Там кто-то…

Дикар поставил ее за собой.

– Кто там? – спросил он, шея его напряглась. – Кто это?

В тени куста, там, куда не достигал красный свет костра, шевельнулась тень.

– Кто там? – снова спросил Дикар, и тень вышла из куста, и это оказались Джимлейн и Биллтомас.