Луна ярко освещала крышу, видны были все щели в серых досках, все следы на них, видны отчетливо. На крыше увядшие листья, сломанные ветки…

Но ружья нет.

Солнце ударило в закрытые глаза Дикара, и он, хоть и мало спал ночью, сразу проснулся. Протянул руку, чтобы разбудить Мэрили, – но нащупал только мех одеяла!

Он перевернулся. Ее не было рядом. Не было нигде в маленьком доме. Дикар вскочил, глаза его широко раскрылись, сердце билось о ребра. Вход в дом потемнел, там стояла Мэрили.

– Мэрили! – воскликнул Дикар. – Я думал… В чем дело? – Она держалась за косяк двери, словно не в силах стоять без поддержки. Бронза ее кожи позеленела, и лоб покрыт потом. – Мэрили. – Дикар одним длинным шагом был с ней. – Что с тобой?

– Что со мной? – Она не смотрела ему в газа. – Ничего, Дикар. – Она рассмеялась, но это не был ее обычный веселый смех. – Послушай, засоня. Мальчики уже бегут в бассейн. – Он услышал веселые крики и шум, с каким тела раздвигали кусты. – Иди быстрей, а то они кончат, прежде чем ты протрешь глаза.

– Мэрили. – Дикар положил руку ей на плечо. – Что?…

Она вырвалась и повернулась к нему, губы ее были крепко сжаты и побелели.

– Иди, дурак! – крикнула она, мимо него протиснулась в дом и упала на постель. – Оставь меня в покое.

Дикар смотрел на нее, не веря себе. Никогда раньше она не кричала на него в гневе, никогда не забывала утром улыбнуться ему. Сейчас она лежала, уткнувшись лицом, и не шевелилась.

– Мэрили, – сказал Дикар. – Если я сделал что-то такое, что рассердило тебя, прости меня. Но что я сделал?

– Ничего. – Он с трудом ее слышал. – Ты ничего не сделал. – Она всхлипнула. – Но, пожалуйста, уйди, Дикар. Я хочу побыть одна.

Услышав свое имя снаружи, Дикар медленно повернулся

– Иду, – ответил он рыжебородому Джонстоуну, который звал его от маленького домика, в котором жил с Эннджордан. – Последний прибежавший к бассейну – желтопузый трус!

Они бежали среди мокрой от росы зелени, спустились туда, где ручей с карниза падает в бассейн, полный пены, и мелькающих конечностей, и коричневых торсов Мальчиков Группы.

Дикар нырнул в ледяную воду, проплыл к противоположному берегу и встал, тряся головой, чтобы очистить зрение; сверкающие капли падали вокруг него. Он увидел Томболла, приземистого и волосатого, под водопадом, увидел Джимлейна, плывущего поблизости. Дикар снова нырнул, проплыл под водой туда, где растущая на берегу ива опускала свои ветви в воду, образуя завесу, за которой он мог незаметно выбраться.

Когда Дикар через дверь в стене, обращенной не к поляне, а к лесу, вошел в Дом Мальчиков, там было пусто. Он прошел к койке Томболла, поднял покрывало, просунул руки под набитый травой матрац. Ничего твердого не обнаружил. Он заглянул под койку, но неожиданно стало темней, и это заставило его повернуться.

В открытой двери, выходящей на лес, стоял, расставив ноги, Томболл. В руках он держал натянутый лук с наложенной на тетиву стрелой; стрела с каменным наконечником способна пробить насквозь оленя – или Мальчика.

– Я тебя поймал, – сказал Томболл, в его маленьких красных глазах была ненависть. – Это стрела Фрэдальтона. Никто не видел, как я вышел из бассейна, как никто, кроме меня, не видел, как выходишь ты. И я вернусь в бассейн раньше, чем найдут тебя.

Наконечник стрелы отошел назад, коснувшись древесины лука. Дикар напрягся, пытаясь прыжком уйти от стрелы, но он знал, что на это нет надежды…

Бах!

Стрела Томболла раскололась на две части, которые со стуком упали на пол! Дикар метнулся по проходу между койками и споткнулся о лук, который бросил Томболл. Вставая, он увидел другую стрелу, торчавшую в стене, обращенной к поляне, увидел, как Томболл выбежал из двери и побежал к лесу, и, высунувшись из двери, успел увидеть, как Томболл исчезает в кустах.

Дикар помотал головой, чтобы прийти в себя от изумления: он еще жив, а стрела Томболла сломалась именно в тот момент, когда должна была устремиться к нему.

– Дикар!

Неожиданно перед ним появилось стройное коричневое тело Биллтомаса, блестящее от влаги, с бело-серым лицом. – Он тебя не поранил? – В одной руке Биллтомас держал лук, другую протягивал к Дикару. – Он не…

– Нет, Биллтомас, – сказал Дикар, понимая теперь, откуда взялась вторая стрела. – Благодаря тебе. – Говорил он спокойно, но внутри все дрожало: он осознал, как близок был к смерти. – Лучшего выстрела никто не делал на Горе.

Голубые глаза Биллтомаса благодарно блеснули.

– Да ерунда, Дикар. Солнце через другую дверь осветило стрелу Томболла; цель была отличная, а я всего в десяти шагах. Любой Мальчик попал бы.

– Как ты смог оказаться здесь вовремя?

– Карлбергер нырнул с Джимлейном, – ответил Биллтомас. – И пока Джимлейн был под водой, Томболл выбрался на берег. Я увидел это с другого конца бассейна и пошел за ним. Задержался, только чтобы подобрать лук и стрелы, которые спрятал недалеко, как ты сказал нам вчера вечером. Томболла уже не было видно, но я его выследил. Когда я вышел на край леса, он уже был здесь и натягивал свой лук. Но почему мы тратим время? Сейчас я созову Группу, чтобы мы его отыскали.

– Нет! – приказал Дикар. – Нет, Биллтомас. Я не хочу, чтобы Группа знала, что один из нас пытался убить другого. В таком случае Группе оставалось бы сделать одно из двух. Либо его камнями нужно изгнать с поляны, а это значит, что он возненавидит Группу и не останется никакой надежды на то, что он когда-нибудь изменится, либо его нужно убить, а это еще хуже. То, что Группа убьет одного из нас, убьет хладнокровно и заранее обдумав, еще ужасней, чем попытка Томболла, возбужденного и разгневанного, убить меня.

– Но, Дикар…

– Никаких но! Об этом деле я сам позабочусь и по-своему, и это останется нашей с тобой тайной. Ты не созовешь Группу. – Дикар говорил резко, взгляд его был решительным. – Позови только Джимлейна. Вдвоем вы должны найти Томболла и не выпускать его из вида днем и ночью, но вы не должны давать ему знать о себе, если только он не попробует сделать то, о чем мы говорили вчера вечером, или попытается причинить вред кому-нибудь из Группы. Если это произойдет, остановите его, но постарайтесь причинить ему как можно меньше вреда и расскажите мне об этом. Понял?

– Я понял тебя, Дикар.

– Тогда позови Джимлейна, и принимайтесь за дело.

– Да, Дикар.

Биллтомас исчез в лесу, и с того места, где он перестал быть виден, послышалась трель жаворонка; трель повторилась трижды, и издалека донеслись три такие же трели. Дикар понял, что Биллтомас вызвал Джимлейна, и отныне не будет ни одного мгновения, чтобы Томболл находился вне поля зрения младших. Но лоб Дикара по-прежнему был изборожден морщинами, и на сердце тяжело. Он извлек их стены стрелу Биллтомаса, подобрал с пола обломки стрелы Томболла и пошел в лес, чтобы спрятать их.

Странно, подумал он. Он говорил с Биллтомасом не задумываясь, как будто заранее знал, что ему нужно сказать. Как будто кто-то другой говорил его голосом, кто-то гораздо мудрее его.

Странно также то, что он знал: он говорил совершенно правильно, именно это нужно было сказать. Он знал так же хорошо, как знал, что его зовут Дикар: то, что он говорит и делает, лучше всего для Группы.

И для Томболла тоже. После случившегося Томболл будет сторониться Группы, боясь того, что может сделать Дикар, если он вернется. Младшие будут следить за ним, но Томболл об этом не узнает. Он будет считать, что он один на Горе; он узнает, что значит быть одному, как узнал Дикар, узнает, что значит жить вдали от Группы и не иметь своего места в жизни.

Немного погодя Дикар через Джимлейна и Биллтомаса пошлет ему слово, скажет, что он может не бояться вернуться, а когда он вернется, будет готов занять свое место в Группе и больше не будет причинять Дикару и Группе неприятности.

Дикар надеялся, что так произойдет.