Перед ними была длинная полка, которая проходила вдоль всей задней стены дома. Под полкой стояли маленькие черные ящики – и Дикар помнил, какие они были тяжелые, когда их пришлось нести от дома Джондоусона до самого верха крутого высокого обрыва, окружающего Гору.

На самой полке путаница проводов и небольшие черные пластинки, стоящие и лежащие, и много круглый штук, на который белые линии, и ряд грушеобразных предметов с проводам и внутри. Джондоусон сказал Дикару, что эти предметы называются лампами.

На стене над всем этим почти плоский диск; Дикар помнил, что, когда он попал в дом Джондоусона, этот круг был назван радио. И с одного конца полки и от самого радио провода уходили через крышу к лабиринту проводов, красно-желтых на фоне зеленой листвы. Листву пришлось срезать, чтобы дать им место.

На полке прямо перед Джондоусоном меленький круглый предмет с белой поверхностью. На этой белой поверхности расположенные по кругу черные значки и две черные линии, соединяющиеся в центре поверхности. Этот маленький круглый предмет называется часы. Он тикает, и тонкие черные линии очень медленно движутся, и Джондоусон смотрел на них, и на его щеке дергалась мышца.

Джондоусон шумно выдохнул сквозь зубы и притронулся к чему-то на полке. Маленькие огоньки зажглись в лампах, маленькие желтые огоньки.

– Осталась минута, – сказал Джондоусон, – и мы узнаем, можем ли слышать и услышат ли нас.

– А если тебя услышал азиафриканцы, – сказал Дикар, потому что нужно было что-нибудь сказать, – а не те, с кем ты хочешь поговорить? Разве они не узнают, что ты хотел сказать? Разве не поймут, что ты говоришь с Горы?

– Нет, Дикар. Когда впервые была основана Тайная Сеть, ее действительно могли прослушивать, и поэтому погибли многие наши агенты, но мы нашли способ искажать наши сигналы так, что они становятся бессмысленными и расшифровать их невозможно; мы научились так маскировать наши сигналы, что определить их источник также невозможно. Разведка азиафриканцев будет знать, что появилась новая станция, но не будет знать, о чем она сообщает и откуда… время! – прервал он свою речь. – Пора!

Он протянул руку к маленькой круглой белой штуке с черными знаками и чуть повернул ее. Лицо его превратилось в маску, но его плечо прижималось к Дикару, и тот почувствовал, как оно дрожит.

В полутемной комнате не слышно было ни звука, только тикали часы, шелестела листва снаружи; можно было расслышать дыхание четверых.

На лице Джондоусона не было никакого выражения. Но его левая рука, лежавшая на полке, сжалась в кулак очень медленно и еле заметно, и эта рука дрожала.

Тишина в помещении дрожала…

Звук нарушил тишину, очень высокий вой, исходивший из диска на стене. Мэрили прижалась к Дикару, в ее широко раскрытых глазах был испуг.

Вой прервался, начался снова. Это не была ровная непрерывная нить звуков в тишине. Линия колебалась, как колеблется натянутая тетива, тронутая неопытной рукой. Звук становился то выше, то ниже, и Дикар понял, что это голос, обращенный к Джондоусону, хотя Дикар не понимал, что говорит этот голос.

– З-главный вызывает станции региона, – сказал Джондоусон. Вой прервался, начался снова. Нет, этот был другой, чуть иной по тону. – Это З-один, – сказал Джондоусон. – Я рад, что Хен Паркер в порядке. Он хороший человек. А вот З-два. – Дикар заметил различия в звуке радио. – З-три, – сказал Джондоусон, и…

Вой прекратился. Джондоусон ахнул.

– З-четыре не отвечает на вызов, – прошептала Марта. – Что-то случилось с Томпаркером. А мы считали, что Том в самом безопасном положении в подвале разбомбленного шелкового комбината в Паттерсоне.

– Никто в Сети не в безопасности, – с горечью сказал Джондоусон. – Пока существуют белые с черной душой, которые шпионят за нами и предают нас. Но… – Его рука метнулась к черному подвижному рычагу на полке, когда диск на стене заговорил снова. – З-пять докладывает, что все в порядке. Я следующий. Пора!

Пальцы его сжали конец рычага, напряглись, двигали рычаг вверх и вниз, вверх и вниз – очень быстро.

– З-шесть, – произнес вслух Джондоусон то, что докладывали его пальцы. – Сообщаю…

Он замолчал и уставился на черный диск на стене. Из него послышался вой, и губы Джондоусона посерели.

– Они меня не слышал, – прошептал он. – Я их слышу, а они меня нет.

– Ничего, Джон, – прошептала Марта, притронувшись к его щеке. – Ты все починишь…

– Тише, – сказал он. – Я хочу услышать, кто отвечает. Пропуск от меня и от З-семь. Помнишь, Марта, я получил сообщение, что на Эдстоуна напали, как раз перед тем, как пришли Дикар и Мэрили. Теперь сообщает З-восемь. З-девять… Я рад, что Хэнкорбетт все еще работает. Его команда хорошо действует в Рочестере. На прошлом месяце она даже взорвали фабрику вооружения.

– В этом взрыве погибло почти сто человек, – сказала Марта.

– Это лучше, чем быть рабами под бичами черных, – мрачно ответил Джондоусон.

Воющий звук продолжал звучать. Для Дикара это больше не был однообразный высокий вой. Это был голос, приходящий с неба, исходящий из Далекой Земли. Голос людей, которые, прячась в подвалах, на чердаках, в пещерах, преследуемых людей, на которых охотятся хозяева земли, которых предают низкие соотечественники с черными душами, людей, которые все равно надеются вернуть свободу своей земле.

Радио замолчало.

– Это был З-двадцать три, – вздохнул Джондоусон. – Закрэндолл в Бангоре. Он последний.

– Двадцать три, – сказал Дикар. – Даже учитывая не ответивших, все равно очень много.

– Ты слышал только вызовы из района З, – ответил Джон. – Это приморские штаты от Делавера до Мэйна. Другие части Сети покрывают все территорию страны. З-главный – руководитель этого района. Никто из нас не знает, кто он и где расположена его станция. Мы…

– Что случилось с радио, Джон? – вмешалась Марта. – Оно молчаит.

– Это потому, что З-главный перешел на другую волну; он участвует в перекличке главных, которую проводит Национальный главный, – с улыбкой ответил седовласый мужчина. – Даже главные ничего о нем не знают, хотя мне кажется, что он где-то в Скалистых горах. Да, Дикар, Тайная Сеть – очень хорошая организация, но за те шесть лет, что она действует, добиться удалось очень немного.

В первые дни мы очень многих освобождали из концентрационных лагерей, но это скоро прекратилось. С тех мы могли отправить несколько предупреждений о рейдах, провести акты саботажа, поддерживать храбрость в наших людях, но это почти все.

У нас нет оружия и нет средств транспортировки. Все наши прежние руководители мертвы или в заключении, но как только появляются новые, их хватают, и они присоединяются к прежним в концентрационных лагерях или в могиле. Конечно, спорадически тут и там начинаются восстания, но их быстро подавляют и безжалостно наказывают участников. Когда мы начинали, у нас была надежда, но теперь ее почти не осталось.

Радио снова завыло.

– Снова З-главный. – Джондоусон пересказывал то, что сообщал ему колеблющийся вой. – Он пересылает в районную Сеть ежедневный бюллетень новостей, посланный Национальным главным.

Снаружи шумели деревья, и издалека доносились слабые звуки смеха и тупые удары топоров: это Мальчики рубили дрова для костра на следующий год.

– Министерство шахт сообщает, что производство угля в Пенсильвании должно быть увеличено на двадцать пять процентов, – сказал Джондоусон. – Продолжительность рабочего дня увеличивается с двенадцати до шестнадцати часов, и шахтерам разрешается подниматься на поверхность только по воскресеньям. Из-за потребности промышленности в энергии поставка электричества в дома белых сокращается до одного часа в ночь. Окна запрещено завешивать любым способом, чтобы патрули азиафриканцев могли замечать нарушения этого приказа. Командир патруля прямо на месте будет наказывать за такие нарушения. Ты знаешь, что это значит, Марта.