У виска Илиты свистнула первая пуля. Но Илита не испугалась, лишь отметила этот странный, неприятный свист.

В конце концов, разве не привыкла она смотреть в глаза смерти? Прошлой осенью «Ласточка» отвлекала «мессершмитты» от госпиталя, расположенного в прибрежном поселке. Почти всю зиму летала в Севастополь — более восьмидесяти вылетов сделала. Сколько пуль, сколько зенитных снарядов потратили на Илиту враги, а она жива и невредима!

Не забыть ту ночь, когда погиб старший лейтенант Ефименко и когда ей пришлось целый час плыть в ледяном крошеве, борясь с бессилием, с отчаянием, с холодом. Но и тогда смерть не поборола ее!

И сегодня она не сдастся! Тем более, что она не одна, с ней рядом сильные и смелые товарищи, с ней рядом — знает он об этом или не знает — старый Вано Гуриев, его вера в торжество народного дела, его песня о Ленине!

«Вперед, Дика, вперед!» — подбадривала она себя.

Немцы по-прежнему то и дело бросали в воздух ракеты. В их странном мертвенном свете можно было кое-что разглядеть. Саперам во главе с Сергеем Федуновым пришлось немало поработать, чтобы проделать узкий проход в минном поле. Илита обратила внимание на обрывки колючей проволоки, на два или три «ежа», сдвинутых в сторону, на горку обезвреженных мин, — все это, по мнению фашистских вояк, должно было накрепко закрыть дорогу к участку, где оборонялась рота Гуриева. Только вышло по-иному…

— Сюда, сюда! — указывал путь Федунов, направляя в проход разгоряченных бегом бойцов.

Это было начало довольно крутого подъема. Илита остановилась на миг, чтобы перевести дыхание. Федунов испуганно взглянул на нее, затем одним рывком оказался рядом:

— Ты ранена, Дика?

— Нет, — задыхаясь, ответила Илита. — Нет, Сережа, все в порядке… — Она наконец отдышалась. — Близко рота Гуриева?

— Метров двести еще.

— А где старшина Никонов?

— Он левее. Отвлекает немцев. Скоро услышишь, какую пальбу откроет. — Федунов дружески кивнул Илите: — Ну, снимаемся с якоря?

Торопливо шагая рядом с Федуновым, Илита то и дело опасливо поглядывала по сторонам: сколько мин понатыкали фашисты в землю! Федунов заметил взгляд Илиты и, усмехнувшись, сказал:

— Мне не впервой по этим «игрушкам» шагать.

Как много значит в боевой обстановке поддержка товарища, его ободряющее слово. Вот даже сейчас, достаточно было Федунову усмехнуться, назвать мины «игрушками», как стало спокойнее на душе.

Они догнали остальных, залегли. Федунов предупредил бойцов, что надо подождать, пока на левом фланге Никонов с группой матросов не начнет отвлекающие действия.

Прошло несколько минут. И вдруг слева, где угадывалась низина, ухнули раз за разом взрывы гранат, затем, захлебываясь, застрочил станковый пулемет.

— Сейчас — рывок, и мы должны прорваться к роте Гуриева, — шепотом оповестил бойцов Федунов.

Он вскочил первый.

— За Родину! — громовым голосом крикнул он. — Бей гадов!..

До сих пор в этом ночном рейде для Илиты не было ничего необычного. Темнота, мешающая ориентировке, свист пуль, мины, грозящие неожиданной смертью, — все неприятно, все это вызывает в душе холодок страха. Но, в конце концов, на войне без подобных неприятностей не обойтись.

Все изменилось, как только Федунов крикнул «За Родину! Бей гадов!». Страх исчез. Илита уже забыла о минах. Она не слушала свиста пуль. Вместе с товарищами она бросилась вперед, различив в сумраке рассвета холмик, за который продолжала цепляться рота Гуриева. Все тело Илиты было наполнено неистребимым, жгучим желанием как можно быстрее достигнуть холмика, увидеть врагов и крошить, крошить, крошить их из автомата!..

Илита не успевала за Федуновым. Он бежал быстро, и фигура его вскоре растворилась в темноте. И тут же впереди взорвались мины. Это было похоже на треск разорванного полотна: тр-трр-тр-ах! Остановившись, Илита с беспокойством подумала о Федунове. Куда он исчез? Не он ли, по несчастью, подорвался на мине?

Грохнуло еще несколько взрывов — теперь дальше, может быть, даже за холмиком.

Переведя дыхание, Илита снова устремилась вперед.

Теперь взрывы следовали один за другим. Строчили без устали пулеметы. Винтовочные выстрелы и автоматные очереди, казалось, навсегда вытеснили тишину из этого мира.

Но в море огня и металла, в неистовом грохоте Илита неожиданно различила тонкое, сверлящее жужжание. «Мина!» — мелькнуло в голове. Илита распласталась на земле, затем, нащупав рукой край неглубокой воронки, скатилась в яму.

И тут рядом с ней кто-то хрипло спросил:

— Куда тебя несет, сумасшедшая?

— А ты кто? — Илита испуганно отпрянула, подняла автомат.

— «Кто, кто»!.. — недовольно повторил небритый, опаленный порохом солдат, лежащий за стареньким «максимом». — Свой я, вот кто! Из роты Гуриева! А ты откуда взялась такая?

— Я из полка Красникова, — объяснила Илита. — Мы вам на помощь пришли.

— С неба, что ли? — с едва заметной улыбкой спросил солдат.

— Не с неба, а через минное поле.

— Врешь! — не выдержал солдат и даже оставил на мгновение свой пулемет. — Неужели через минное поле?

Илита пожала плечами, как бы говоря этим, что врать не мастер. Затем спросила:

— Ну, как вы тут?

— Как видишь, — ответил солдат. — Немцы стеной прут. К самому минному полю нас прижали! Я уж думал, амба нам. Да вот, видно, не пришел наш черед умирать…

— Где же Гуриев? — спросила Илита. — Жив он?

— Не знаю. Минут двадцать как повел бойцов в атаку на прорыв. Что-то не видно его больше…

— «Не видно»! — вскипела Илита. — А чего видно из твоей воронки? Сидишь тут и звезды считаешь, а командир, может быть, в двадцати шагах от тебя кровью истекает!..

Солдат хмуро уставился на нее.

— Ты на меня не кричи, — медленно заговорил он. — Ты кто? Лейтенант? Все равно не кричи. Мне сам Гуриев приказал: ты, Максименко, с места не сходи, дерись до последнего…

Илита уже не слушала пулеметчика. Она ухватилась за край воронки и в один миг оказалась наверху.

— Куда? — вскинулся солдат. — Немцы там! Убьют! Вот дивчина сумасшедшая!..

Солнце в эту минуту показалось над горизонтом. Стало светлее. Илита бежала вперед, стреляя на ходу из автомата. Кричала ли она? Наверное, да. Но она не слышала своего крика. Она только успела заметить, что слева и справа от нее вдруг появились фигуры товарищей-матросов. Вслед за Илитой они устремились на врага.

Этих фигур становилось все больше и больше, — к морякам теперь присоединились оставшиеся в живых бойцы из роты Гуриева.

— Ура! Ур-ра-а!.. — понеслось над холмом. Этот громкий, победный крик на минуту заглушил и разрывы мин, и треск пулеметов. — Ур-ра-аа!..

Илита выскочила на ровное место, увидела впереди трех немецких солдат и скосила их короткой автоматной очередью.

— Так их, сволочей, сестренка! — рявкнул неподалеку голос Федунова.

Илита обернулась. Сергей Федунов, ширококостный, кряжистый, будто медведь, легко, играючи бросил в ближний немецкий окоп тяжелую противотанковую гранату. Затем глянул на Илиту, улыбнулся, вытер пот с лица и побежал дальше.

Жив Федунов!

Немцы не выдержали контратаки матросов, начали отступать. Рота Гуриева была спасена.

Бой переместился севернее, к полуокруженному фашистами артполку Чичугина и Железняка.

Но Илита уже не участвовала в нем. Недавняя вспышка энергии, бросившая ее в атаку, вдруг прошла, и сейчас она не могла шевельнуть ни ногой, ни рукой. Свинцовая усталость сковала тело. Она присела на край окопа, оглянулась по сторонам.

Следы недавнего жестокого и кровавого боя виднелись повсюду. У ног Илиты лежал сломанный приклад винтовки. Чуть дальше — кисет с вышивкой. Ветерок тормошил листочки писем, валявшихся на земле. А что это за темная фигура лежит у вражеского окопа?

Илита заставила себя встать. Утомление было так велико, что она не шла, а ковыляла. Около окопа, раскинув руки и уткнувшись лицом в землю, лежал человек в матросском бушлате. Руки его мертвой хваткой вцепились в автомат.