«Волшебство, – шепнуло чувство. – Волшебство рядом».

Давно, очень давно слышала Мерида этот зов.

И тут-то она увидела его.

В глубине сизой тени под замковой стеной сгорбился кто-то неведомый – хотя стучать он не мог, следов от него до двери на снегу не было. Застигнутый за стягиванием перчатки, он замер столбом – очевидно, в надежде, что Мерида его не заметит.

Гости так себя не ведут. Так ведут себя лазутчики.

– Эй! – крикнула ему Мерида. – Я тебя вижу!

Чужак не пошевелился.

Лук со стрелами сгодились бы лучше, но пришлось обойтись тем, что оказалось в руке: булкой. Призвав всю свою меткость, Мерида запулила куском точно неизвестному в голову.

– Эй, ты! – повторила она. – А ну отвечай, кто ты!

Он повернул лицо. Что было на нём написано? Определить у Мериды не вышло, лицо оставалось в тени.

Она схватилась за новое оружие; на этот раз под руку подвернулся совок для золы. В несколько решительных шагов Мерида пересекла двор и потребовала:

– Я сказала, представься!

Чужак заговорил; в ответе слышалась насмешка.

– Ну, положим, навредить ты мне никак не... ай!

Совок пришёлся ровно под колени – приём, который Мерида позаимствовала отнюдь не из боевой подготовки, а у своего зловредного брата Хьюберта. Этот любил прятаться в тронном зале под столами и оттачивать свою технику нападения на Мериде и прочих простофилях, имевших неосторожность оказаться поблизости.

На загадочных чужаках приём работал так же безотказно. Чужак свалился на колени, руки в перчатках погрузились в снег по самые запястья. Он метнул на Мериду один-единственный удивлённый взгляд и сказал:

– Меня не остановишь.

Совсем не такого ответа она ожидала.

– В смысле? Что ты собрался делать?

Но он просто вскочил и бросился прочь.

В Данброхе Мериду обычно считали вспыльчивой – как ей самой казалось, совершенно несправедливо и вовсе только потому, что она девушка. Скажем, три её рыжих брата готовы были ни с того ни с сего дойти до белого каления, а всё же их вспыльчивыми не считали. По мнению самой Мериды, она была просто находчивой. Ей не нужно было долго соображать, прежде чем начать действовать. Иногда, конечно, действовала она довольно топорно, но порой именно так и требовалось. Например, чужаку в ночи вполне подходил удар под коленки совком для золы, а затем полагалась погоня.

В голове у Мериды проснулся тоненький голосок, весьма напоминающий голос её матери: «Принцессам не подобает гонять чужих людей ночью босиком по снегу!»

Мерида прищурилась.

И бросилась в погоню.

В том, что это не обычная погоня, Мерида убедилась довольно быстро.

Вот она гонится за чужаком – перед глазами вихрится край его плаща.

И вот она уже гонится за оленем.

Или за кем-то похожим, только больше. Большой олень скакнул через папоротник в озарённый снежным блеском лес, и его серебристые бока сверкнули в свете звёзд.

Да нет же, решила она, не олень. Лис, точно. На фоне чёрно-белого пейзажа замелькал серый хвост.

Или волк? В прыжке через ручей показались уши торчком.

Заяц – худой, вытянутый, невероятно юркий.

Сильная куница – в лунном свете щёлкнули острые зубы.

Гибкий кролик – спешит укрыться в кустах.

«Ах, так это действительно волшебство», – подумала Мерида.

Шотландское волшебство – оно примерно как шотландский лесной кот. Встречается довольно редко, можно всю жизнь прожить и ни разу его не увидеть, если не смотреть хорошенько. Большинство не обращает внимания на волшебство (и на лесных котов) примерно так же, как не обращает внимания на пение птиц или на фрукты, которые уродились странной формы; внимание ведь требуется для вещей куда более насущных. Найдутся и такие, кто в волшебство (а то и в лесных котов) вообще не верит.

Но Мерида верила. Приходилось. Несколько лет назад оно воззвало к ней, Мерида ответила на зов. Затем последовали злоключения, уроки были усвоены. Обернулось всё в итоге к лучшему, но в целом Мерида осознала, что мир людей и мир волшебства разделены не без причины. Они устроены по разным законам. Мать говорила, что Одарённые Видеть делятся на два рода: те, кому интересно волшебство, и те, кто интересен волшебству. После того случая Мерида твёрдо решила, что она не из первых.

А всё ж таки вот она снова следует по пятам за волшебством в лес.

Может, повернуть назад?

«Меня не остановишь», – сказал чужак.

Мерида обязана разузнать, что он делал на заднем дворе посреди ночи.

Однако просто так его не догнать, это ясно, и мысли Мериды перекинулись на то, как бы устроить беглецу ловушку. Это ведь её Данброх, в конце концов. Каждую болотистую низину, каждый внезапный холмик она знает наперечёт. Знает, где замшелые валуны становятся непроходимыми болотами и где деревья сплетаются до того густо, что быстро через них не продраться. Знает и дорогу к коварной стремнине – там, где речной поток до того резко пробил себе путь, что берега превратились в беспощадные кручи. Перейти невозможно.

Отличная ловушка.

Они попетляли и покружили, то скача, то скользя. Мерцающий беглец думал, за ним гонятся; но его вели. Он выскочил прямо на то самое поле, что упиралось в стремнину, и как раз вовремя, потому что у Мериды давно распирало грудь от морозного воздуха, а ноги жгло огнём от беготни босиком по жёсткой земле.

Схватившись рукой за рёбра, Мерида приближалась к обрыву и, не отрываясь, следила, как беглец, теперь смутно напоминавший борзую, рассекает поле скачками. За сердечным стуком в ушах Мерида еле различала тяжёлый грохот холодного потока, бьющего в овраге; беглец же, видимо, не слышал его вообще, упорно продираясь по полю через сухую траву.

Оврага он явно никак не ожидал.

В последний момент зверь замолотил ногами, заскользил и... замер. Очень вовремя, как раз на самом краю.

И медленно повернулся к Мериде.

Теперь это был не олень и не лис, не заяц, не кролик, не куница и не волк. А был пригожий молодой человек с густой светлой шевелюрой, как грива у шетлендских пони. Наглухо застёгнутый тяжёлый плащ, припорошённый снегом, скрепляла брошь с тиснением в виде дерева с раскидистыми ветками и мощными корнями. Никакого оружия видно не было.

– Ты, это... попался, – еле выдавила Мерида. Для командного голоса с королевским достоинством она ещё не отдышалась, но для острастки тряхнула совком для золы. – В этой речке при мне две коровы утонуло, а их плащ на дно не тянул. Так что давай: кто ты и что.

Взгляд беглеца упал на её босые ноги, от мороза ярко-красные, затем взлетел до импровизированного оружия.

– Со мной невозможно бороться, – сказал он. – Отчего ты решила, что тебе это под силу?

– Что ты делал у нас на дворе? – отпарировала Мерида.

– Откуда тебе известно, что я там был?

– Ты стучал!

– Стучал? Нет, я не стучал.

– А кто тогда стучал?

– Определённо не я.

– А почему ты тогда от меня удирал?

– Почему ты меня преследовала?

– Я думала, это ты стучал!

– Стал бы я стучать. Тебе не положено видеть меня за работой.

– Какой ещё работой?

Молодой человек не ответил.

Брыннь! Клацнув совком по обмёрзлому валуну, Мерида сшибла черпак с древка, обнажив довольно острый металлический конец. Этот острый конец она направила на молчуна. Правда, не как меч, а как стрелу, пусть и в отсутствие лука: оттянула назад, заложила на плечо и застыла в ожидании, прежде чем засадить своё оружие прямо в глаз своей жертве.

– Выкладывай, чем ты занимался в замке. Я требую.

Молодой человек тряхнул головой, точно срывал с себя паутину.

– Нет-нет. Это уловка. Это подстроено, – забормотал он, кажется, обращаясь скорее к себе, чем к Мериде. – Решил же не попадаться.

И он проворно нырнул вниз за край обрыва, прямо в бушующий поток.

Взял и спрыгнул, ничуть не колеблясь. Никакой ловушки для него здесь и не было. Он сам позволил себе остановиться – зачем? из любопытства? И теперь исчез.