Думаете, кто-то умный — не будем показывать пальцем кто, потому что этот кто-то от нас ушел — может догадаться поискать в крипте? Простукать… хотя зачарованный тайный ход таким способом не найдешь… ну, не знаю — наверняка есть способы отыскивать и вскрывать тайные ходы, будь они хоть трижды зачарованы. И если воспользоваться этим ходом в крипте, то…

То тут главное одно — сначала найти крипту.

— Все ушли? Всё забрали?

Разноголосица ответов подтвердила, что да все и всё.

— Ну смотрите, потом не жалуйтесь.

Я из родовых подземелий прихватил, кроме Источника, только взятый из архива дневник основателя рода, солидную книженцию, в кожаном переплете, окованную по углам сталью. Не удивлюсь, если выяснится, что однажды предок Осетровских отбивался ею от стаи волков. В центре обложки красовалась металлическая накладка в виде того самого волка, оскалившего клыки.

Я еще раз обвел всех взглядом — Дита показала язык — и махнул рукой:

— Давай, Мурин…

— Стойте, стойте! — вдруг вскрикнула моя скоморошка, — мы Мартына забыла!

Так. Стоп. Кого?!

— Кого?!

— Кота нашего!

Тьфу ты. Я и забыл, что они кота завели, серого и полосатого. А еще я думал…

— Он же в доме остался?

— Нет, он потом в церковь пришел. Как только и нашел нас, такой умница… А сейчас он, наверное, под землей, ему там темно и страшно… — трагическим голосом произнес Аглашка.

— Мяу, — раздалось за ее спиной.

Искомый Мартын, он же серая приблуда, сидел на груди мертвого стрельца и вылизывал лапу. Причем с таким видом, как будто это он здесь всех положил в одну калитку, и чтобы вы вообще без меня делали, кожаные мешки…

— Мартынка!

Кот стоически перенес подхватывание и тисканье, но, судя по морде, с превеликой неохотой.

— Давай, Мурин, — повернулся я, — Только побыстрее, пока не вспомнили, что забыли еще какую-нибудь Буренку.

Тот достал из-за пазухи здоровенный ключ — будь он золотым, по размеру как раз походил бы на Буратинин — подцепил ногтями и вынул из бревенчатой стены пробку, скрывавшую потайную скважину, вставил в нее этот ключ и повернул полный оборот.

Собор вздрогнул, пол заходил ходуном, из дверей глухо чавкнуло и запахло сырой землей. Старый Азарий, отец Мурина, владел сильным Земляным Словом. Которое вложил и в несколько амулетов. Один из них — тот, что позволял поднимать холм вместе с церковью, чтобы она всегда была выше городской. А этот — прятал вход в подземелье. Надежно.

Если сейчас спуститься по лестнице, то вместо входа в крипту ты увидишь ровную земляную стену. Нет, крипту не засыпало. Она осталась все такой же, и те же самые гробы в ней стоят на прежних местах. Только все помещение, вместе с гробами и тайным проходом в подземелья, опустилось вниз. Под землю. Метров на двадцать.

У погони одна дорога, а у беглеца — тысяча. Как-то так, вроде бы, говорят. Красивая раза, и как любая красивая фраза — она неверна. Вот, например, у меня из Мангазеи только два пути: либо по дороге, той самой, по которой я и прибыл сюда, либо по реке. Самолетом отсюда улететь не получится. Потому что не изобрели их еще, самолеты, и встречаются они только в сказках. В виде ковров. Нет, теоретически, я, конечно, могу двинуться в любом направлении просто по тайге. Только не сделаю этого. Я, как бы, существ городское и к выживанию в тайге — тем более, в зимней тайге — не очень приспособлен. Я там заблужусь ко всем… блинам, блин. А уж орудовать ночлег и найти пропитание — не смогу точно. Я трезво оцениваю свои умения и возможности. И это еще — без учета того, что я не один, со мной тут уже десяток человек собрался, причем большая часть из них — девушки. Не-не-не, пешие походы по лесу не подходят, только путешествие с хотя бы относительным комфортом.

А, значит, теоретически мы имеем тысячу путей для бегства, а практически — только два. Дорога и река.

Вы, конечно, можете сказать, что боярыня Морозова пообещала, что не станет меня преследовать. Но, перефразируя одну известную пословицу про людей, у которых все под контролем… не слышали? «Тюрьмы переполнены людьми, у которых все было под контролем». Так вот, перефразируя ее: кладбища переполнены людьми, которые верили на слово. Мне совершенно не хочется узнавать, что я ошибся, поверив ей. Я лучше ошибусь, ей НЕ поверив.

Итак, у меня два пути. А если немного подумать — вообще один. Ехать по дороге — проще сразу сдаться, меньше сил потратишь. Потому что достаточно отправить одного быстрого гонца — и тот нас сразу же нагонит. А там — вернуться назад и отправить по нашему следу уже полноценную группу захвата. Не думаю, что вот эта груда мертвых тел, завалившая церковь — последние стрельцы Морозовых, людей у них хватит. Я это понимаю, значит, и боярыня этой поймет — никогда не считай противника глупее себя — поэтому у меня остается только река. А, так как брать лодку и садиться на весла — тот же самый вариант, что и с путешествием по дороге, значит, остается только договориться с одним из отплывающих кораблей, чтобы взяли на борт пассажиров. Причем в сам порт лучше не соваться — группу из десяти человек заметят, запомнят и расскажут. Расскажут, на какой корабль мы сели и в какую сторону отплыли. А там — погоня, корабль настигают и… Либо уступая угрозам, нас выдают, либо… либо история Мангазеи пополнится еще одним, бесследно исчезнувшим кораблем.

Куда не кинь — всюду клин, верно? По дороге нельзя, по реке — нельзя, и в порт нельзя. Куда деваться? Правильно — в порт. Нелогично? Логично. Порт — единственное место, где мы можем затеряться в толпе. Если Морозовы не поймут, на какой корабль мы сели — мы уйдем. Остановить один корабль — возможно. Ловить и обыскивать каждый корабль — невозможно. На это у них сил не хватит.

А как же мои рассуждения про то, что группа из почти десяти человек не может оказаться незаметной? Может. Если никакой группы не будет.

Ранним утром в порт вошел грузчик с мешком на плечах. Ну, «грузчик» — это зверское преуменьшение. В мангазейском порту, сами понимаете, был далеко не один грузчик. Они сновали туда-сюда, перенося в город товар, прибывший по реке из Лондона, Антверпена, Архангельска, либо же перенося из города товар, отправляющийся по реке в Архангельск, Антверпен, Лондон, в общем — были обычной частью пейзажа, привычной и примелькавшейся. Менее неприметными были бы разве что моряки и портовые девки.

Мешок чуть съехал с моего плеча — ну, вы ведь уже поняли, что этим грузчиком был я, верно? — и я чуть подкинул его, центруя.

Мешок пискнул.

— Тихо, — я легонько шлепнул мешок по упругой выпуклости, обтянутой мешковиной.

Как вы думаете, кто там притаился, в этом мешке? Аглашка? Хорошая версия и я бы предпочел, чтобы это была именно она. Во-первых, она, как бы, моя девушка, а таскать на плечах свою девушку — это правильно. Главное, конечно, чтобы она при этом не пыталась положить свои ноги тебе на плечи… шучу, конечно. Пусть кладет, я не возражаю… Так. О чем это я? Я чуть мотнул опущенной головой, отгоняя непрошенные фантазии о ногах на плечах… и все такое… А, ну да. Вторая причина, по которой я предпочел бы Аглашку — это то, что весит она гораздо меньше, чем Клава! Пухленькие девушки — прелестны и аппетитны… до тех пор, пока тебе не придется их носить. К сожалению, в моей команде мужчин всего трое, а девушек — целых пять. Три изображают груз в мешках — вон, мимо меня только что прошел Александр, бодро несущий Настю, вернее, конечно — мешок с Настей. «Бодро» — это не фигура речи, перед отправлением моя ведьмочка наложила на него Бодрое Слово, здраво оценив его комплекцию засушенного Гарри Поттера. Один Мурин, здоровенный лось, тащит тетю Анфию так, как будто всю жизнь вагоны с цементом разгружал. У него проблема была только с загрузкой — он жутко стеснялся, не зная, как взяться за мою тетушку. Видимо, от этого он постоянно брал мешок за какое-то не то место, отчего мешок хихикал, что смущало сына священника еще больше.