Мне теперь вообще как-то страшновато выходить ночью на улицу. Вдруг там — Кондратий со своим Мертвым Словом. В прошлый раз Настя успела сбить ему каст, но кто его знает, вдруг Кондратий умеет делать выводы из собственных ошибок, и в следующий раз Мертвое Слово прилетит мне в спину, раньше, чем я вообще этого Кондрата увижу.

В прошлый раз несказанно повезло. Настя, конечно, не смогла бы опознать Мертвое Слово, даже если бы услышала его, она это Слово попросту не знает. Но она, солнышко мое, успела буквально за секунду вспомнить и сложить несколько фактов:

— все знают, что Кондрат убивает людей, но никто не знает — как;

— говорят «Кондратий обнял». Не «ударил», не «придавил». Обнял;

— по слухам, чтобы активировать Мертвое Слово, нужно расставить руки. Как будто кого-то обнимаешь;

— этот ночной тип в черном кафтане, глядя на нас, начал расставлять руки.

Все это Настя сложила в «Кондратий произносит Мертвое Слово» и успела первой. Но не факт, что нам повезет и в следующий раз.

Нет, ночью на улицу больше ни ногой.

Что вообще этому Кондрату надо, чего он к нам прицепился? Тут люди годами живут, с ним не встречаются, а мы уже второй раз. Что бы делаем не так?

Я еще раз посмотрел на план.

— Настя, а ты не помнишь, где Кондратий стоял?

Настя взяла в руки маленькую бисеринку из шкатулки, покрутила ее между пальцами и положила ее на стол, рядом с углом тряпичного «дома»:

— Вот здесь.

У меня ёкнуло:

— Точно вот здесь?

— Ну, если совсем точно — то вот тут. Но здесь шнурок лежит, скатится.

Вот так вот. Помните, я упоминал, что Кондратий провалился сквозь землю, в буквальном смысле этого слова? А сейчас выясняется, что он «провалился» не где попало, а именно над тайным подземным проходом.

Кондратий знает про эти ходы.

Более того — он ими активно пользуется. Поэтому он такой неуловимый — он может пройти в любую точку Мангазеи под землей, вынырнуть, прикончить, кого захочет — и нырнуть обратно, под землю. И ищи его.

Как только понял, что мы эти ходы ищем…

— Так! — я хлопнул по столу ладонью, сдвинув воздушным движением «дома», — Девочки мои!

«Мои девочки» вскочили и вытянулись в струнку. Хотя в стрелецких войсках такое и не принято, но поведешься со мной — чему попало научишься.

Забавно смотрятся — пять девчонок в сарафанах, почти по стойке смирно и почти выстроившись в шеренгу.

— Апчхи! — чихнула Аглашка, тут же нарушив строй и сдув со стола остатки плана.

— Вот, — ткнул я в нее пальцем, — Правду сказал!

— Так ты ж ничего и не сказал, — уличила меня Аглашка.

— Как не сказал? Сказал! Я сказал, что вы — девочки и что вы — мои. Чистая правда! Итак: слушайте задание на день…

Я заложил руки за спину и прошелся взад-вперед. Потом кашлянул и перестал придуриваться. В таком виде я сам себе напоминал не мудрого генерала, а нашего учителя истории. Который именно так прохаживался по классу во время урока, отчего имел кличку «Заключенный».

— Я сейчас отправляюсь в город по делам, а вы… Настя и Клава, вы, как самые знающие — помогите, блин, Александру с его зеркалами! Что-то он застыл.

— А я, значит, слишком глупая, — Аглашка демонстративно скрестила руки на груди.

— Аглашка и Дита, — проигнорировал я этот демарш, — вы, как самые хитрые — придумайте способ, как спрятать Венец от глаз. Так, чтобы его можно было носить днем.

Потому что ночью я на улицу ни ногой. Уже говорил? И еще раз скажу! Мне страшно!

— А я? — хихикнула тетя. Вот вроде бы взрослая женщина, а, пообщавшись с этой шантрапой, ведет себя как девчонка.

— Тетушка, — я взял ее за руку и поцеловал пальцы. За спиной послышались четыре возмущенных фырка, — Приготовь, пожалуйста, еще раз те самые щи. Очень уж они на работу мозга влияют.

— Кондратий? — недоуменно поднял брови губной староста. Даже шрам на лице изогнулся вопросительным знаком.

— Ну да.

— Подьячий Федор… А ты своего разбойника нашел?

Како… ах, да. Я же тут, по легенде, главаря банды ищу.

— Нет, не нашел пока.

— Подвалы дома Морозовых проверил?

— Проверил.

— Остальные места, где он мог бы скрываться, проверил?

— Проверил.

— Может, уедешь уже из моего города, а? Так до тебя спокойно было…

Я хмыкнул. Спокойной жизнь погибельного старосты являлась только в том случае, если он — единственный жить города и окрестностей.

— Ну да, — понял мой скептицизм Иван Васильевич, — Были тут у нас и кражи, и грабежи, и убийства… Но они — обычные были! А стоило тебе в город приехать — Марфу Васильевну чуть не снасильничали…

— Это не я!

— …вчера опять к ним в дом пробрались…

— Это тоже не я!

— …англичанин этот сумасшедший…

— Это опять не я… ну, то есть, поймал его я, но к остальному я отношения не имею!

— Вот если бы не поймал — я б с тобой не разговаривал. А так — ты помог мне, я помогу тебе. Но все равно — ты как будто несчастье городу приносишь. А теперь еще Кондрат тебе понадобился! Вот зачем?!

— За меня боитесь? — усмехнулся я.

— Боюсь, что ты его вправду поймаешь и притащишь! Что мне тогда с ним делать?!

Кондратий, Кондратий, куда ж ты подевался…

Вообще-то, наметки на ответ на этот вопрос у меня есть. Я, в конце концов, не кто попало, а подьячий Разбойного Приказа, сыскарь, и пусть сыскной стаж у меня — всего год с небольшим, совсем крошечным хвостиком, но за этот год меня многому научили. Многому из того, что просто не может знать погибельный староста из города на краю света. Поэтому то, что для него — загадочная загадка, то для меня — легкая разминка… Надеюсь.

Я сделал то, что всегда делают в фильмах про маньяков… нет, не вырезал напрочь группу подростков, оставив в живых одну девственницу. Я имел в виду не ЭТИ фильмы о маньяках, а те, где их ищут. Помните? Там всегда наносят места убийств на карту, внимательно смотрят на нее и говорят: «Если соединить эти точки, то получится изображение лица Джека Воробья, только без серьги в ухе. Значит, следующее убийство произойдет вот здесь, на мочке уха!». Ну или как-то так. Я, если честно, такие фильмы не особо-то внимательно смотрел. Но поступил примерно так же — собрал всех жертв Кондрата, выписал места их нахождения — и дома, по новой разложив квадратики-домики, отметил эти места бусинками.

Нет, лицо Джека Воробья не получилось. А получилось… что-то вроде толстой гусеницы, полукругом охватывающей… Родовую церковь Осетровских. И ко мне он прицепился когда? Тогда, когда мы с Настей от этой самой церкви отходили. Что это может означать? Что Кондратий защищает и оберегает церковь. Или то, что спрятано в церкви. Например, потайные ходы рода Осетровских. А это, в свою очередь, означает, что Кондратий связан с моей погибшей семьей. Человек, который одновременно связан с Осетровскими и их церковью… никто на ум не приходит?

Отец Азарий!

Если он и не сам Кондратий, то явно его знает… а то, что не он сам — это вероятнее всего. Дело даже не в том, что у священника борода, как у старейшины гномов, а у ночного Кондратия я вовсе никакой бороды не заметил. Рост. Отец Азарий — роста среднего, сложения плотного, а Кондратий, насколько я смог рассмотреть — выше среднего и сложения стройного. Разные это люди, разные. Но то, что связаны друг с другом — очевидно.

Что мне теперь нужно делать? Идти к отцу Азарию и брать его за бороду, мол, где проход в Дом? Ага, щас. Даже если не брать в расчет то, что он знаком с убийцей, который может прикончить меня, просто посмотрев в спину и прошептав Мертвое Слово. Ну пришел я, ну взял за бороду… И что? Отец Азарий скажет, что никаких тайных проходов не знает и поэтому грядеши себе, молодой человек, камо хотите. И что я с ним сделаю? Соли на хвост насыплю? Нет, тут нужно договариваться по-хорошему. А как именно — я еще не придумал. И думать надо быстрее — вот-вот досюда дойдет информация о том, что я — самозванец. Придут суровые люди с суровыми лицами и сурово скажут…