Я мысленно поежился — да, я умею мысленно ежится — подумав, что вот так можно встрять на ровном месте. Живешь себе, живешь — а потом выясняется, что двадцать лет назад твои предки кого-то обидели, наступили на мозоль, на спину плюнули, и теперь обиженный возвращается пылая, жаждой мести.

Надо будет, прежде чем объявлять о возрождении рода, тихонечко разузнать — у кого могут быть претензии к Осетровским, старые обиды, кровные мсти, вот это вот все. А то, может, проще новый род основать, чистый от всего этого…

В общем, Джозеф вышел на братьев Филипповых — и братья начали исчезать. Довольно просто исчезать — в отличие от печати Разбойного Приказа, печать Звездной Палаты не только парализовала, но и, буквально на несколько минут, практически зомбировала человека, он замирал и подчинялся любым командам владельца печати. Подошел на улице, хлопнул печатью по шее, приказал «Иди вон туда» — и спокойно уходи в сторону, а потом подходи в то укромное место, где лежит припечатанный. Главное — не слишком далеко отправляй. Под этой печатью человек от обычного зомби не слишком отличается: говорить не может, сложного приказа не поймет… А если слишком далеко отправишь — то еще и не дойдет. После окончания периода зомбирования человек просто падал парализованный. Дальше…

Дальше все немножко неприятнее.

В укромном месте Джозеф допрашивал Филиппова, выясняя, кто еще причастен к исчезновению экспедиции. Допрашивал, используя весь богатый накопленный арсенал Звездной Палаты. Нет, дыбу он, конечно, с собой в кармане не носил. А вот клещи, пилки, сверла, тиски для пальцев, иглы для ногтей… В общем, признание наступало быстро. А потом…

Не только я думал о том, что должны быть свидетели того, как кто-то выносит объемистый тюк. Ведь тело нужно куда-то спрятать, а для этого его нужно транспортировать. Староста тоже таких свидетелей искал, и больше всего его угнетало то, что он их не находил. А знаете почему? Потому что Джозеф тела не прятал. Он оставлял их в том заулке, где допрашивал. Просто Джозеф, помимо всего прочего, владел особым Огненным Словом. Которое ненужное больше тело мгновенно испепеляло. А пепел сдувало ветром и смывало дождем…

Бррр.

В общем, староста мог бы мне спасибо сказать за то, что я притащил ему такую неприятную личность. Которая, между прочим, вместо того, чтобы охотиться за сыновьями братьев Филипповых — которые к экспедиции никакого отношения не имели — могла однажды прийти и к самому старосте. Нет, за поимку Фокса староста был благодарен. Где-то в глубине души. А вот из-за того, что я претендовал на Джозефа — был страшно недоволен.

Вы же еще помните, что ловить таинственного маньяка я стал не просто так, а потому, что он был моим способом попасть в Дом? Потому что Морозовы уверены, что тот, кто похищал купцов в Мангазее — тот и к исчезновению их бесовки причастен. И тот, кто Джозефа в Дом притащит, тот от Морозовых получит большое уважение и огромное спасибо. И возможность в этот самый Дом проходить и подвалы обыскать. Те самые подвалы, где до сих пор прячется тайный проход в подземелья, который откроется только крови Осетровских. То есть — мне. Проход в подземелья, в которых стоит и сияет золотой мой родовой Источник. Моя прелесть…

Вот только староста, Иван, мать его, Васильевич, тоже хочет получить огромное уважение и большое спасибо! А делиться ими не хочет совершенно! Особенно если учесть, что к спасибе прилагается денежная премия. Вы же помните, что служащие Разбойного Приказа живут не только на зарплате, но и на оплате своей работы, получаемой от людей… кто сказал — взятка?! Не взятка, а благодарность! Мы за эти деньги преступников ищем, а не от тюрьмы отмазываем. В общем — премия от Морозовых за пойманного Фокса обещает быть весомой. И староста ее уже мысленно потратил. А тут какой-то подьячий Федор, который тоже претендует на деньги, которые староста уже считает своими. Кто такой этот подьячий? Блин, он — посланник от Разбойного Приказа, который может, по возвращению в Москву, пожаловаться начальству. Может, будет лучше для всех, если этот самый подьячий по дороге в столицу, исчезнет, как экспедиция Дженкинса?

Прежде, чем эта замечательная идея придет в голову старосте, я предложил ему компромиссный вариант, который всех устроит:

— Давай так: мы пойдем к Морозовым вместе. Ты отдашь им англичанина, а меня представишь, как знатока в сыске.

Иван Васильевич подозрительно прищурился:

— Тебе это зачем?

— Помнишь, недавно говорили, что в дом Морозовых проникли разбойники?

Судя по тщательно скрытой ухмылке, погибельный староста не только это помнил, но и знал все слухи, которые разошлись о судьбе боярыни Морозовой.

— Я предложу им отыскать способ, которым они проникли в дом. И, если найду — меня вознаградят. А если, — сразу объяснил я сомнение, возникшее в глазах старосты — я приду просто так, сам от себя, меня и слушать не станут. Только с твоей рекомендацией.

— Это кто? — кивнул на меня Морозов-средний, когда Джозефа увели стрельцы в оранжевых кафтанах. Надеюсь, тебе понравятся боярские пыточные…

Сначала я не понимал, почему подданного английской королевы так запросто хватают, тащат в тюрьму и собираются пытать. Потом я не понимал, почему я не понимаю предыдущий пункт. А потом до меня дошло, что во мне столкнулись опыт здешний и опыт прошлой жизни. В том мире англичанина — да и в принципе любого иностранца — попавшегося на преступлении в чужой стране, должны были бы выдать в страну постоянного проживания, чтобы его там уже наказали (ну или, будем реалистами — чтобы там его не наказала). Иначе твою страну ждут требования вернуть несчастного и, скорее всего, н ив чем не виноватого подданного… тьфу, ты, гражданина. Здесь же у нас на дворе семнадцатый век. И всем похрен, чей ты там подданный — совершил преступление? Готовься отвечать.

Так что Джозефа Фокса Англия если и затребует себе, то только ради удовольствия отправить его на галеры — или в Австралию… а, ее же еще не открыли… — за дезертирство из Звездной Палаты.

Кстати, тут мною интересуются, а я опять в свои мысли погрузился.

— Это ж тоже англичанин?

— Нет, — Иван Васильевич поклонился. Не очень низко, в конце концов, он сын боярский, а не какой-нибудь холоп. С другой — он все–таки сын боярский, а не боярин, так что по положению все же пониже будет. Да, тут с поклонами — как в Японии…

— Так кто это?

— Подьячий Разбойного Приказа это, Федор Тихонов, по розыскному делу здесь.

Я поклонился, коснувшись рукой земли. Я-то — даже не сын боярский, невелика пташка.

— Зачем англичанином притворился? — задал Морозов логичный, в общем-то, вопрос, глядя на меня как-то подозрительно недружелюбно.

— Чтобы преступника раньше срока не спугнуть, Алексей Антонович.

— Этого? — Морозов-средний кивнул головой куда-то в сторону, подразумевая Фокса.

— Нет, другого, на Москве покража была, по слухам, в Мангазее скрывается…

— Понятно… — боярич перевел взгляд на погибельного старосту, — А сюда ты его, Ивашка, зачем привел?

— Он, Алексей Антонович, в сыскном деле очень остер. Помогал мне того английского злодея изловить…

— Из своей доли отблагодари, — отмахнулся Морозов. Да, приятно звякнувший мешочек староста уже получил.

— Он хочет свою долю заслужить, Алексей Антонович.

— Это чем же?

— Татя сыскать, который на днях в ваш терем пробрался.

— Знаешь, кто он?! — боярич резко повернулся ко мне и сощурился. Казалось, еще немного и крикнет «Эй, палача!».

— Нет, — поклонился я, — Но по следам оставшимся надеюсь сыскать.

— Да какие там следы… — отмахнулся Морозов, — Давно все простыли. Или ты про КАКИЕ следы говоришь?

Что это он какой-то неадекватный? То вроде спокойный, то вдруг, такое ощущение, зубами меня грызть готов. Какие еще следы могут быть? Где вор дотронулся… ах ты ж…

До меня дошло, что вор — то есть, я — дотронулся не только до всяких разных поверхностей, но и до, кхм, тела его матушки. И Морозов, похоже, решил, что я на это намекаю.