— Зачем тебе это? Брательника опять контролируешь?
— Больно надо. Я сама давно всех вас не видела. Хотела напроситься. Так когда встречаемся?
— Наверное, нескоро. Степан на день рождения к какому-то мажору ездил, вот до поездки мы и пересеклись. А теперь уже я уезжаю на месяц. Стэп сегодня отказался со мной по девочкам махнуть, работа. Так может ты вместо него с нами?
— Ты берега не попутал? Я не по девочкам.
— Не беда. Как раз мальчиков у нас на любой вкус соберётся. Право выбора за тобой.
— Если брата уломаешь сегодня пойти, я тоже подумаю, поки, — сбрасывает звонок и смотрит с видом победительницы.
— И нечего смотреть на меня, как на злодейку, — это она уже мне. — Степан мой! Он был моим ещё до того, как появилась ты. Я переждала до тебя хренову тучу девиц, возомнивших себя особенными.
— Ты первая.
— Что?
— Ты первая, возомнившая себя особенной. После подобных было не мало, но, как видишь, живёт под одной крышей он не с тобой, не с ними, а со мной.
Разворачиваюсь и гордо ухожу. Она ещё кричит что-то след, но я её не слушаю.
«Оно тебе надо?» — неужто проснулся…
— Ты хоть не начинай, — раздражённо отвечаю вслух, забирая в гардеробе куртку.
Дурацкая погода. Ещё неделю назад была жара, а сейчас плюс пятнадцать и ветрина.
Выхожу на улицу. Пока сидела, тучи набежали, хлынул дождь.
Как теперь до метро без зонта?
Накидываю капюшон и бегу.
Капли стекают по лицу.
Самое время порыдать, но не хочется. Злюсь.
«Я понимаю, что оставить за собой последнее слово, это вопрос принципа, но ещё раз спрашиваю: тебе ЭТО нужно?»
— А вот сейчас и проверим. Приеду домой и спрошу в лоб: будет ли он меня с родителями знакомить!?
«Я бы лучше про дату свадьбы спросил конкретную. Прижал на горячем».
— Знаешь, а я не хочу.
«Что это значит?»
— Не хочу свадьбы и вообще ничего не хочу! Всё совершенно не так, как я представляла. Думала, притрёмся и будем, как мамка с папкой: душа в душу! А чем дальше, тем больше прибить его хочется. А я в следователи хочу, а не в подсудимые.
«Это ж надо, лучший друг о девушке не знал».
— Это тот друг, от которого он и своё позорное увольнение скрыл. А если перед другом стыдно, то, значит, на самом деле он тебе не друг. Значит, боялся Судьбинушка осуждения от него, предчувствовал. Вот и меня, как свой позор, скрывает.
«Ну, какой ты у меня позор? Ты счастье в чистом виде».
— Ага в чистом виде. Сейчас под дождиком набегаюсь и в грязном стану. Он меня в грязном-то и не видел, считай. Скривился бы и не подошёл больше, узрей какая я чистая после смены на птичнике бывала. Он, вон, от техничек-то морщится, а от того, кто на птичнике тачками навоз куриный вывозит и клетки чистит и вовсе бы отвернулся, да нос зажал. Меня ж даже да потрошения кур за всё время не повысили. Говорили, что я самая молодая, вот мне и работа под молодое тело соответственная. А на деле-то Валька ж тоже молодая, да только она бумажки директора перебирала и спины не гнула. А какая, между нами, разница-то? В том, что я цыганка? Поэтому меня на эти компьютеры учиться в район не отправили с ней? И Степан до сих пор меня не видит. Смотрит на картинку, а меня за ней не замечает!
«Ну, раз знаешь, зачем тебе такой сдался? Так любишь?»
— Не любила бы, не терпела. Но и у меня гордость есть. Точнее, у меня всего и есть, что моя цыганская гордость! Ксюха всё назло мне говорила, каждое слово, но и правда в её словах была.
«И что с этой правды изменилось? Ты и раньше знала, что за овощ тебе достался».
— Редиска он с подвида огурца, но ведь любит он меня, вижу. И такой ласковый, пригожий, когда про мир вокруг нас забывает.
«Эх, устал я от вас. Думай, как знаешь, а я пока посплю».
— С чего это тебя на сон потянуло?
«Тошно наблюдать, как ты маешься. Майся или нет, растягивай резину, хоть в стороны, — а конец-то, изначально предрешён».
— Ты о чём? Домовёнок? Эй!
Опять пропал.
Глава 21
Ксюха мне не указ. Ишь, красавишна! Самая рыжая нашлась, подумаешь!
Да её красоте грош цена!
И кому нарисованные брови да накаченные силиконом губы понравятся? Не удивлюсь, если не только губы!
А у меня-то все своё, на деревенском молоке выращенное! В зеркало глянешь, я девка — кровь с молоком, а внутрь ковырнёшь — по венам огонь бежит! Вон, и парни подтвердили, что я повидней буду! Да сам Судьбинушка не перестаёт повторять, что я горячая!
Куда этой рыжей до меня? А всё ерепенится!
Мой Степан, и больше ничей!
Назло ей! Так вот!
Ишь, ржавая кикимора, местного колодезного разлива, — хотела вывести меня из себя этим звонком другу?!
Не выйдет!
Дурында, и знать не знает, что Рождественские гадания самые точные, — не обманут!
Вот сейчас как зайду, как разберусь и пусть сам, при мне, своей Ксюхе по громкой связи звонит и говорит, что лишь я его женою стану!
А ещё! Ещё дату нашей свадьбы пусть при ней назовёт!
На эмоциях не замечаю даже бордюр на пути.
Споткнулась, прямо с разбегу!
Как у меня по жизни ведётся, досталось почему-то снова мизинцу. Закусив щёку, мысленно пожелала Ксюхе «весёлой» жизни.
Хромаю к подъезду, мизинец ломит. Ксюха всё из головы не идёт.
Размечталась, сестрёнка! Крыша едет, дом стоит, — да каша из котелка убежала! В собственного брата, — это ж надо втрескаться! Хоть и не родного по крови, а горшок-то, поди, один делили!
Подхожу к нашей элитной многоэтажке не в лучшем расположении духа, прихрамывая на правую ногу. Через минут тридцать и думать забуду, но сейчас пока наступать больно.
Сегодня даже вид нового жилья настроения не поднимает. А так радовалась, что у нас с Судьбинушкой собственная квартира появилась! Макс ведь так и сказал, что она для нас с Судьбинушкой. Или, погодь, это Валька говорила? Не суть! И кто после этого смеет сказать, что Степан на мне жениться не станет?!
Поднявшись на лифте, чувствую еле уловимые, добравшиеся прямо до лифтов, аппетитные запахи жареного мяса.
Только сейчас понимаю, насколько я не только ушибленная, но ещё голодная и злая!
Кто это так ароматно расстарался?
Неужто, мой меня с извинениями ждёт?!
Тогда уж точно, чудо будет. Судьбинушка же совсем ничего готовить, кроме пельменей и макарон с гречкой, не умеет.
Но предчувствие оно такое… — не обманет, плюс голодный желудок оповестил, что надеется, что это всё-таки нас кормить будут!
Тихонечко, совсем неслышно, отворяю дверь и просовываю нос.
Аппетитные запахи, за которые я уже готова окончательно простить всё, берут в свой плен, обволакивая.
К тому же установить мир назло Ксюхе будет вдвойне приятнее. Нет, чтоб по-человечески со мной поговорить… Может быть тогда и я ее понять захотела. Или хотя бы посочувствовать смогла. .К.н.и.г.о.ед...н.е.т.
Ой, а чё это я в квартиру только голову всунула и нюхаю?
Захожу целиком, но свет не включаю. В этой нашей квартире все идеально, но только света уличного в прихожую даже днем не попадает.
С каждым вздохом, наполненным запахом ароматной говядины, про Ксюху вспоминать хочется всё меньше и меньше.
Настроение резко ползет вверх!
Решаю тихонечко подкрасться и внезапно обрадовать!
Нащупываю в полумраке тумбочку и кладу на нее свою сумку.
Желудок издает радостный вопль на всю прихожую, выдавая моё присутствие с потрохами, но из глубины квартиры слышится голос Судьбинушки, — видимо, трепется по телефону и даже мой приход проворонил.
Разуваюсь и наступаю на что-то мягкое, валяющееся на гладком полу.
Лезу в сумку за телефоном, достаю и подсвечиваю экраном то, во что вляпалась.
— Да ты ж, моя озабоченная зая! — шепчу восхищенно!
Пол усыпан дорожкой из лепестков роз!
Разве тот, кто не любит, будет такое придумывать?!
Мой боевой настрой высказать всё и прояснить окончательно, сходит на нет. И так всё понятно. Хотя дату свадьбы сегодня, опосля ужина, проясним обязательно.
