Путь до комнаты Сати она могла преодолеть с закрытыми глазами. Сколько раз Вера сбегала к ней, волнуясь по любому мало-мальски значимому поводу? У Сати на все был готов ответ. Как бы она хотела поговорить с ней сейчас!

Остановившись перед нужной дверью, Вера засомневалась, стоит ли пытаться зайти внутрь, ведь из комнаты вынесли все подчистую. Какой смысл смотреть на голые полы и стены? Но раз она все-таки пришла сюда, то стоит хотя бы попробовать. К ее большому удивлению, замок не был заперт. Дверь послушно отъехала в сторону от легкого прикосновения. С тяжелым сердцем Вера перешагнула через порог и закрыла дверь за собой. Внутри ничем не пахло, даже сырой землей. Свет Вера включать не стала, решив, что в темноте будет проще представить, будто ничего не изменилось. Будто Сати, одетая в любимый халат, сидит на кровати.

– Сати? – позвала Вера, выходя на середину комнаты. Конечно, она не надеялась на ответ, но стоило произнести это имя вслух, и ей стало чуточку легче на душе. – Сати, я запуталась… Последние дни перевернули все с ног на голову. Вы пропали, оставили меня одну… А со мной что-то происходит. С моими чувствами. Впервые в жизни мне кажется, что они важнее разума. Разве это возможно? Разве так должно быть?! Вы меня учили совсем другому! Вы… Показывали мне путь! Учеба, отличные оценки, прилежное поведение, – Вера подняла руки к влажным волосам и снова опустила, – выпускной, инициация, Геном, Вечность. А что теперь?! Вы бросили меня. Я… Я обижена на вас!

Вера перевела дыхание. Ей хотелось поставить на этом точку и уйти, но правда заключалась в том, что она не выговорилась до конца. Она сжала кулаки, набираясь смелости.

– Сати, я не понимаю, что чувствую. Я ведь люблю Макса. Я должна его любить. Мы всегда были вместе. Сначала как друзья. Потом как возлюбленные. Мы подходим друг другу. Должны подходить. Но я не хочу его!

Вера выкрикнула последнюю фразу и испуганно зажала ладонями рот. Грудь вздымалась, сердце бешено колотилось. То, что она сказала это вслух, будто позволило физическому желанию присутствовать в ее системе ценностей. На лбу выступила испарина. Опустив руки, она дрожащими губами призналась:

– Это все из-за Аарона, это все из-за него…

Вера опустила голову.

Лучше пойти и постараться выспаться, а не говорить с привидениями. Вера повернулась к двери, точнее, в том направлении, где надеялась ее найти, но ударилась мыском балетки о стену. Вот бестолочь. Нужно было включить свет, а не ходить впотьмах. Вера нажала на экран коммуникатора, вызывая легкое свечение, которого едва хватило на то, чтобы найти выход. Вера резко замерла. На том месте, где еще два дня назад стоял картотечный шкаф, а сейчас была голая стена, у самого пола отскочил плинтус, а за ним показался краешек чего-то металлического. Опустившись на колени, Вера вытащила из углубления пластмассовый прямоугольник.

Откуда тут взялась карта памяти?

Зажав ее в кулаке, Вера поспешила покинуть комнату, но тут же снова замерла на пороге. В конце коридора в тусклом свете можно было различить две фигуры. Неужели Аарон все-таки решил провести здесь ночь? Вспышка радости сменилась отрезвляющей правдой: одна из фигур имела тонкие ножки и большой живот – это был директор. Второго человека Вера разглядеть не могла. Зато узнала его голос. Точнее – ее голос.

– Все больше смертей, а спасения до сих пор нет, – взволнованно заговорила Катрина, размахивая руками. – Сколько у нас остается времени?

Вера напряглась. Она никогда не подслушивала чужие разговоры, но двигаться, рискуя привлечь к себе внимание, не решилась.

– Не знаю. Это все похоже на какой-то саботаж. Будто кто-то разгадал код и нажал на кнопку самоуничтожения.

Хорд говорил с отвратительной одышкой, будто пробежал марафон, хотя, наверное, прошел неспешным шагом не больше пары метров. Что они делают здесь в три ночи?

– Это Бог! Он хочет покарать нас. Мы все попадем в ад, – с благоговейным ужасом сказала Катрина.

Кровь отхлынула от Вериного лица. Катрина – верующая? С созданием сыворотки жизни и вознесением Вечного человека выше остальных существ на земле потребность в Боге и религии в принципе отпала. Кому нужны церкви или молитвы, если люди научились управлять своей судьбой? Конечно, где-то среди смертных сохранились маленькие радикальные группки отказывающихся ставить науку на первое место, но чтобы такой была бессмертная Катрина?

– Что за чушь?! – возмутился директор. – Бога не существует. Всему есть простое объяснение. Думаю, что это природа.

– И что теперь? Что нам делать?

– Я уверен, что Сентябрина держит ситуацию под контролем, – заявил он, хотя уверенности в его голосе Вера так и не услышала.

– Но с пропажей Сати утеряны все важные документы!

Вера непроизвольно дернулась. Сати пропала? Не уволилась, а именно пропала?

– Катрина, думаю, гадать осталось недолго. Давай наберемся терпения.

Директор развернулся и пропал за поворотом во тьме коридора. Катрина, жалобно взвыв, скрылась за дверью своей комнаты, рядом с тем местом, где состоялась таинственная беседа. Вера подождала пять минут, прежде чем покинуть убежище, и бросилась в сторону лифта. Свидетелем чему она только что стала?

Оказавшись в своей комнате, Вера отдышалась, скинула балетки, уселась на кровать, подогнув под себя ноги, и только потом засунула карту памяти в коммуникатор. Вдруг она сможет найти хоть какую-то подсказку, куда пропала Сати?

На экране появилась полоска с мигающими линиями и процентами загрузки. Когда наконец высветилась долгожданная сотня, Вера нетерпеливо ткнула в виртуальную папку. Внутри был всего-навсего один видеофайл. Она нажала на кнопку «воспроизвести». Вместо трехмерной голограммы запустился обычный видеоролик. В центре стояла Сати в белом медицинском кителе. Под глазами залегли темные круги, а кожа казалась зеленоватой.

«Эксперимент номер сто двадцать два. К счастью, последний. То, к чему я так долго шла, свершилось. Я уговорила руководство окончательно свернуть программу. Но у последнего подопытного экземпляра проявились уникальные способности. Я еле успела замести следы, чтобы ребенка не нашли».

Вера быстро заморгала, пытаясь сконцентрироваться. Определить, когда сняли видео, было невозможно. Сати, за исключением явных признаков усталости, выглядела точно так же, как и всегда, кроме того дня, когда они последний раз виделись. Но Сати никогда не занималась наукой. Откуда на ней медицинский китель? И про какую программу она говорит? Уж точно не про ПЭЦ, ведь он существует до сих пор.

«Удивительно, что после стольких попыток скрещивание сработало. Это первый подопытный экземпляр, который выжил. Я не верила, что Мирославе удастся так органично переписать ДНК, увеличив геном и заменив некоторые его части. Но факт остается фактом – объект превосходит все самые смелые ожидания. Мне даже в голову не приходило, что такого эффекта можно добиться не только у животных, но и у людей. Должна отдать Мирославе должное – по части совмещения несовместимого она превзошла саму себя».

Сати, несмотря на восхищение результатом работы, с явным пренебрежением, кривя губы, говорила о Мирославе. Картинка размылась. Кто-то навел фокус на задний план. Там на белом кафельном полу сидела девочка лет двух. Одной рукой она играла с заляпанными красными пятнами куклами. Кисть второй руки отсутствовала, но культя была совсем свежей, толком не сформировавшейся, будто кто-то только-только отрубил ее. Вера почувствовала приступ тошноты.

«Мне нужно что-то придумать, чтобы скрыть генный дефект ребенка. Может, гормональное подавление определенных генов? Надо попробовать. Думаю, мне удастся обмануть Мирославу после такого количества неудач. Если же она доберется до ребенка, все мои усилия канут в лету. Я не позволю, чтобы она вышла из этого поединка победительницей», – продолжила Сати за кадром.

Спустя несколько секунд что-то стало происходить. Девочка отвлеклась от игрушек и нервно заерзала. Личико скривилось то ли от боли, то ли страха. Она подняла культю, выставляя ее на обозрение. Сначала выросли косточки, затем они покрылись сосудами и мышцами, а следом и кожей, сформировалась ладошка, потом крохотные пальчики, как у новорожденного. Они стали стремительно расти, пока в считаные минуты не достигли естественных размеров. Вера не могла поверить своим глазам, когда девочка сжала новую полноценную руку в кулачок.