И тогда ты, словно бы заранее вкусив сладости небесной надежды, почувствуешь, как сладок Господь[727]. Но если ты презришь это, то знай, что уже вот-вот вихри адского пламени, из которых тебе не выбраться, готовы крутить и жечь тебя. 30. А ты что творишь, «молодой лев»[728], как выразился пророк, Аврелий Канин? Разве не та же, что и вышеупомянутого, если не более пагубная тина братоубийств, прелюбодеяний, неверности, словно нахлынувший прилив, смертельно затягивает тебя? Разве не ты, ненавидя мир в Отечестве, как злобный аспид, охваченный жаждой гражданских войн и частых и несправедливых разбоев, закрываешь душе своей небесные врата мира и отдохновения? Ведь остался ты, скажу я, один, словно засыхающее деревце посреди поля, напоминая о тщетных мечтаниях[729] своих родителей и братьев и об их ранней и безвременной смерти. И что же ты — один, безо всякого потомства сохранишься столетним или ровесником Мафусаила по заслугам благочестия? Никоим образом. Но если ты, как говорит псалмопевец, не обратишься к Богу, то вскоре изощрит для тебя Свой меч тот Царь[730], который глаголет через пророков: «Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и Я исцеляю, и никто не избавит от руки Моей»[731]. И поэтому ты «отряси с себя прах»[732] твой и обратись к Нему всем сердцем, к Тому, кто сотворил тебя, ибо «гнев Его возгорится вскоре. Блаженны все, уповающие на Него»[733]. Но если нет, то тебе остаются вечные муки, так что пасть ада будет перемалывать тебя, но никогда не истребит. 31. А ты что, похожий на барса[734] нравами и пестрый от нечестии, с седеющей уже головой, на троне, полном коварств, и с ног до головы опозоренный различными братоубийствами и прелюбодеяниями, негодный сын доброго короля[735], как у Езекии Манассия[736], о тиран де-метов[737], Вортипор[738] — тупо оцепенел? Что, тебя не удовлетворяют сильнейшие водовороты грехов, которые ты поглощаешь, как наилучшее вино, или даже нет, — они тебя пожирают, а жизни твоей потихоньку уже близится конец? Что же ты, в качестве позора, увенчивающего все прочие, удалив собственную твою супругу, после ее честной смерти, бесстыдной дочерью, словно неотвязным грузом, обременил свою жалкую душонку?! Не заканчивай, прошу тебя, оставшихся дней во вражде к Богу, ибо «теперь время благоприятное, вот, теперь день спасения»[739] светит в лица кающихся, и здесь ты можешь хорошо потрудиться, «чтобы не случилось бегство» твое «зимою или в субботу»[740]. «Уклоняйся, — согласно псалмопевцу, — от зла и делай добро, ищи мира и следуй за ним. Очи Господни обращены на праведников и уши Его — к воплю их. Но лице Господне против делающих зло, чтобы истребить с земли память о них. Взывают [праведные], и Господь слышит и от всех скорбей избавляет их»[741]. Таким образом, сердце, сокрушенное и смиренное страхом Его, никогда Христос не отвергает[742]. Иначе червь твой не умрет и огонь не угаснет[743]. 32. А что валяешься в старой грязи твоего нечестия и ты, от юношеских лет — о Медведь[744], наездник многих возничий колесницы — прибежища Медведя, пренебрегающий Богом и противящийся Его решениям, о Кунеглас, а на римском языке — рыжий мясник?![745] Почему же в таком споре состоишь с людьми, так и с Богом? С людьми — то есть с гражданами — особым оружием[746], а с Богом — бесконечными преступлениями? Зачем, кроме бесчисленных проступков, изгнав собственную супругу, ты возжелал ее преступницу-сестру, которая от всего благочестия души (или скорее, по бабьей глупости) обещала Богу вечную чистоту вдовства, как говорит поэт, словно высшую нежность небожителей — против запрета апостола, отрицавшего, что прелюбодеи наследуют Царствие Божие? Почему ты стоны и вздохи святых, проливаемые из-за тебя во плоти, когда словно зубы мерзкой львицы ломают тебе кости, — подстегиваешь частыми оскорблениями?
Перестань, прошу тебя, как говорит пророк, гневаться и оставь ярость[747], которая разрушает тебя же самого, которой ты дышишь на небо и землю, — то есть на Бога и стадо Его. Лучше измени нрав и заставь молиться за себя тех, кто имеет власть связывать в мире, когда связывают в мире виновных и разрешать, когда разрешают кающихся[748]. Не думай, как говорит апостол, высоко о себе и не уповай на богатство неверное, но на Бога, дающего нам все обильно для наслаждения[749], чтобы ты, улучшив нрав, собрал себе сокровище, доброе основание для будущего, чтобы достигнуть вечной жизни, воистину вечнозеленой и не опадающей. Иначе ты узнаешь и увидишь даже в веке сем, «как худо и горько то, что ты оставил Господа Бога своего и страха Его нет на тебе»[750], и в будущем ужасный шар вечных огней будет сожигать тебя, но, однако, никоим образом не умертвит. Потому что так же бессмертны вечные огни преступников, как и радости святых. 33. А что же ты, о Маглокун[751], островной дракон[752], изгнатель многих из вышеупомянутых тиранов как из царства, так даже из жизни, о новейший суждением, первый во зле, превосходящий многих могуществом и столько же — коварством, великий щедростью, изобильнейший грехом, мощный оружием, но более сильный пагубами души, — глупо суетишься в такой старой черноте преступлений[753], словно опьяненный вином, выжатым из Содомской лозы? Почему ты сплетаешь, по воле царской своей выи, такие, если можно так выразиться, непроходимые, высокие как горы, груды грехов? Почему ты тому Царю всех царей, который сделал тебя выше почти всех вождей Британии как царством, так и очертаниями роста[754], не представляешь себя лучше всех нравами, но, напротив, худшим? Выслушанное в какой-то степени беспристрастно, несомненное доказательство этих позорных дел (опуская домашние и незначительные — если, однако, хоть какие-нибудь были незначительны!), разнесенное долго и широко устами по воздуху, будет засвидетельствовано. Разве в первые годы твоего подросткового возраста ты не уничтожил яростнейшим мечом, копьем и огнем своего дядю-короля[755] с почти что сильнейшими воинами, обличье которых в строю, казалось, не слишком отличалось от молодых львов, мало беспокоясь о речении пророка: «<мужи>, — говорит он, — кровожадные и коварные не доживут и до половины дней своих»[756]. Какого же за это одно воздаяния ты ожидаешь от праведного Судии — даже если бы позднее не последовало то, что последовало, что тоже предсказано пророком: «горе тебе, опустошитель, который не был опустошаем, и грабитель, которого не грабили! Когда кончишь опустошение, будешь опустошен и ты; когда прекратишь грабительства, разграбят и тебя»[757]. вернуться В Библии выражение «молодой лев» встречается в положительном смысле, например в Быт. 49:9, где так именуется Иуда, сын Иакова. Однако это и последующие сравнения королей со зверями, по нашему мнению, имеют своим источником видение пророка Даниила (Дан. 7:2-8), где четыре грядущих царства описаны в виде четырех зверей. Первый из зверей — «как лев, но у него крылья орлиные» (Дан 7:4). См.: LDEBDG. P. 185. вернуться Гильда употребляет слово «phantasia» в значении «роскошь». Однако, по нашему мнению, здесь оно имеет свой первоначальный смысл — «иллюзия, мечтание». вернуться Барс — третий зверь в видении Даниила (Дан. 7:6). вернуться Согласно родословным, отцом Вортипора (Вортипорига) являлся некий Агрикола Долгорукий (Aircol lauhir). вернуться На территории существовавшего в римское время племени деметов в Средние века возникло королевство Дивед в южном Уэльсе. вернуться По сравнению с остальными упомянутыми Гильдой правителями, о Вортипоре до нас дошло значительно больше достоверных сведений. Сохранилась его надгробная надпись на двух языках — латинская и огамическая ирландская. Латинская надпись звучит как «[в] память Вотепорига протиктора» (MEMORIA VOTEPORIGIS PROTICTORIS), ирландская — «Вотекориг» (VOTECORIGAS) (CIIC, № 358). Обращает на себя внимание римский титул. Вортипор был представителем династии ирландского происхождения, правившей на юго-западе нынешнего Уэльса, где существовали значительные ирландские поселения. Отцом Вортипора считался некий Агрикола, которого Гильда называет «добрым королем». Отцом Агриколы называется «Трифун», что может быть как личным именем, так и титулом магистрата — «трибун». Согласно некоторым родословным, династия Вортипора вела свое происхождение от Магна Максима, которого, возможно, следует считать ответственным за заключение договора с определенным ирландским племенем и поселение его в Британии (Johnson S. Later Roman Britain. London, 1980. P. 67-69). Место Вортипора в родословной подтверждается параллельным ирландским материалом — сагой «Изгнание десси», где Вортипор, названный по-ирландски «Гартбурь» (Gartbuir), упомянут как потомок в пятом колене Эохайда, впервые переселившегося в Британию из Ирландии (O'Sullivan Т. D. The De Excidio of Gildas. Its authenticity and date. Leiden, 1978, со ссылкой на: The expulsion of the Dessi / Ed., tr. K. Meyer // V Cymmrodor. Vol. XIV. 1901. P. 113). Значение имени Вортипора спорно. П. Мак-Кана предположил, что оно связанно с бриттским *wo-tepo, отразившемся в современном валлийском «godeb» — «укрытие» (Jackson К. Varia: II. Gildas and the Names of the British Princes // CMCS. Vol. 3. Summer 1982. P. 31, n. 10; Mac Cana P. «*Votepori» // BBCS. Vol. 19.1960-62. P. 116-17). С его мнением согласен и А. А. Королев, который переводит имя Вортипор, как «князь-помощник», «владыка, являющийся прибежищем» (Королев А. А. Древнейшие памятники ирландского языка. М., 1984. С. 96, 200). Неясно, связано ли личное имя с титулом «протектор». вернуться Медведь — второй зверь в видении Даниила (Дан. 7:5). вернуться Lanio fulve. Это высказывание зачастую вызывало недоумение у комментаторов, так как формально имя «Кунеглас» должно переводиться как «серый пес». Выдвигались предположения, что Гильда либо не владел бриттским языком, либо таким образом выразил свое презрение к тирану. Однако, по мнению, других, lanio fulve Гильды действительно является хотя бы издевательским, но все же переводом имени Кунегласа. Первый элемент его имени «cune-» действительно означает «собака» (ср. валлийское ci, множ. число — cwn, древнеирландск. cu, множ. coin). Lanio по-латыни «мясник», но это слово вполне может быть применено к злой собаке; так, Т. О'Салливан обращает внимание на то, что Сальвиан употребляет родственный глагол lanio «рубить, рвать», говоря о разрывающих трупы собаках (O'Sullivan T. D. The De Excidio of Gildas. Its authenticity and date. Leiden, 1978. P. 27). Что касается второго элемента — glas — то это обозначение некоего цвета, встречающееся во многих кельтских языках, в том числе валлийском и ирландском. Он может означать «зеленый» (о траве, деревьях), «голубой», «серо-зеленый» (о глазах), «синий» (об окраске лица и тканей с помощью вайды), «серебристо-серый» (о металле, льде, березе), «бледный» (о человеке). Как отмечает Т. О'Салливан, в древневаллийской поэме «Годолдин» прилагательное «glas» применяется по отношению к мечам, меду, траве и волкам (O'Sullivan Т. D. The De Excidio of Gildas... P. 27). Жители Британских островов иногда находили в латинском fulvus, что обычно переводится как «палевый, рыжий, белокурый» соответствие своему glas, так как в применении к живым существам glas могло, действительно, значить и «желтоватый». Например, в одном средневековом ирландском тексте одна из рукописей дает вариант «зубы пожелтели» (buide, что обычно переводится как «желтый»), другая — «зубы стали glas». См.: DIL, s. v. glas. вернуться Неясно, что имел в виду Гильда. Во время раскопок позднеримского форта в Аберфрау на Англси оказалось, что одна из стен была перестроена в то, что археологи сочли платформой для баллисты или какой-то подобной боевой машины. Есть мнение, что Аберфрау вообще не является римским фортом и что его постройка — всецело дело рук властителей Гвинедда, а, судя по родословным, Кунеглас — двоюродный брат Маэлгуна, также принадлежал к этой династии. См.: Snyder С. A, An age of tyrants. Britain and the Britons A. D. 400-600. Stroud, 1998. P. 174. вернуться О Маглокуне, в средневековом написании Маэлгуне Гвинеддском, см. в предисловии. вернуться Под «островом» может иметься в виду Мона (Англси), самая плодородная часть Гвинедда. вернуться Образ греха, как грязи и грешника, как валяющейся в грязи свиньи неоднократно встречается у Гильды. Об эволюции этого образа в Античной литературе и его отражении у Гильды см.: LDEBDG. Р. 163-166. вернуться Маэлгун вел свой род от некоего Кунедды, который, согласно генеалогической традиции, переселился в Уэльс с севера (из области Манау Гододдин на территории нынешней Шотландии) за 146 лет до Маэлгуна. Видимо, как заметил Э. Ллойд, этим и объясняется его (и его двоюродного брата Кунегласа) нестандартная для юга Британии внешность — высокий рост и рыжие волосы. О высоком росте Маэлгуна и его сына Руна неоднократно упоминается в валлийских преданиях. вернуться Под «дядей» может иметься в виду Эугейн (Овейн) Дантгуйн (Собачий Зуб), отец упомянутого выше Кунегласа. Отец Маэлгуна Кадваллаун Лаухир (Долгорукий) и Эугейн были братьями... вернуться Пс. 54:24. Эта цитата явно опровергает предположение, что Маэлгун и Гильда учились вместе: угроза пророка была бы бессмысленной, если бы Маэлгуну было на момент написания книги больше тридцати пяти. Если верить в то, что в то время Гильде было сорок четыре (см. предисловие), представить их одноклассниками трудно. Скорее, Гильда был в числе тех клириков, которые способствовали недолгому обращению Маэлгуна. |
