По мнению Н. Хайема, Гильда жил на юге страны, в районе современных графств Дорсет или Уилтшир, причем недалеко от моря, которое занимает значительное место в его сочинении[458]. Автор отмечает, что маленькие белые камушки часто встречаются в речках, которые протекают в меловых почвах в районе современного Солсбери (Уилтшир)[459]. К. Р. Дарк также отмечает, что эта географическая подробность может относиться к Девонширу, юго-западу Британии, в том числе и Дорсету или югу Уэльса[460].

Дарк посвятил проблеме датировки и места написания «О погибели Британии» отдельную главу своей монографии «От цивитас к королевству: Британия в 300-800 годах»[461]. Считая точку зрения Хайема относительно датировки и содержания произведения Гильды совершенно неприемлемой, Дарк в целом согласен с его мнением о южном местожительстве Гильды, предполагая, что он жил в области бывшей провинции Британии Первой, скорее всего, в области бывшей цивитас дуротригов (нынешний Дорсет)[462]. В пользу этого говорит, например, то, что Гильда не называет по имени ни одного места на севере страны, упоминая при этом два южных королевства и три географических названия. При этом Дарк полагает, что Гильда не называет правителя королевства, где живет сам. Что же касается информации о постройке римлянами стен, то появление этих данных в «О погибели Британии» вызвано, по мнению К. Дарка и Н. Хайема, двумя факторами: во-первых, участием в реконструкции стены граждан ряда южных общин, дуротригов в том числе[463], и, во-вторых, постройкой бриттами на юге аналогичных описанной у Гильды бесполезной туземной стене земляных валов, которые, видимо, использовались для обороны от англосаксов. С этими валами Хайем отождествил часть укрепления, известного, как Вэнсдайк (Wansdyke)[464].

К. Р. Дарк также обращает внимание на присутствие значительного количества вилл и археологические свидетельства о распространении христианства на юго-западе Британии в IV-V веках.

Мы, со своей стороны, согласны с точкой зрения, согласно которой Гильда получил образование, жил и писал большую часть своей жизни на юго-западе Британии. Однако, по нашему мнению, это не должно бросать тень на свидетельства о северном происхождении семейства Гильды. Изложенные в главах 5-26 события не обязательно отражают личный опыт родных и земляков Гильды. То, что Гильда был уроженцем той же области, в которой проживал в момент написания «О погибели Британии», совершенно не из чего не следует. Гильда описывает, по меньшей мере, три крупных «исхода» людей из городов: 14-16, где об этом прямо не говорится, но поскольку в главе 19 говорится, что «бегство граждан» произошло «снова», то подразумевается, что и предыдущие нападения сопровождались такими бегствами; и, наконец, наиболее масштабные события, связанные с мятежом англосаксов, — в главе 24-25.

Представляется очень справедливым замечание К. Дарка о том, что взгляд Гильды на историю и современность — это взгляд жителя римской провинции Британии, а не какой-то одной ее части или одного королевства[465]. По-видимому, частые перемещения населения в V веке способствовали культурной и идеологической консолидации бриттов, осознанию ими единства своей исторической судьбы. И хотя дальнейшая судьба потомков «сограждан» Гильды — валлийцев — оказалась и в Средневековье, и в Новое время не столь счастливой, можно сказать, что Гильда был первым, кто так или иначе зафиксировал факт образования этой общности. Собственно этническое самоназвание валлийцев — Сутгу — происходит от бриттского combrogi, что и означает «сограждане».

Однако можно ли назвать Гильду первым валлийцем? По-видимому, нет. Он сознательно дистанцировался от бриттов, от их морали, от их, может быть, уже существовавшей в то время (наверное, существовавшей — чем же подпитывался британский сепаратизм в IV-V веках?) полулегендарной «славной» истории, которая расцвела пышным цветом у Ненния и Гальфрида Монмутского. Несмотря на всю боль за свою страну, которую Гильда, безусловно, испытывал, он отказал бриттам в праве на славу: умолчал о живших до римлян королях (4) и даже в «периоде процветания» увидел сплошное моральное разложение (21).

Странной личностью был Гильда. На безупречной латыни, на которой в его время и в Галлии уже писать не умели[466], он создал свою книгу, сочетание иронии, ярости и чувств в которой, наверное, только в наше время стало возможно полностью понять. Мудрый, величественный, образованный и замкнутый, в кельтской традиции Гильда остался как своего рода образ самого Рима для Британских островов — непревзойденный, загадочный, достойный подражания — и в то же время бесконечно чужой.

Разговор о датировке «О погибели Британии» — долгий и неблагодарный, так же как и о датировке времени жизни самого автора. К какому мнению здесь присоединиться — практически дело вкуса каждого исследователя. Однако мы все же сочли необходимым дать очень краткий и, конечно, неполный обзор основных точек зрения по этому вопросу — хотя бы для того, чтобы в следующий раз при написании работ общего характера мои коллеги (да не примут это наши соотечественники на свой счет — этот упрек относится и ко многим зарубежным авторам) уже не так уверенно выводили бы что-нибудь вроде «монах Гильдас, создавший свое сочинение в 447 году...»

Уже упоминалось о том, что в датировке произведения Гильды наблюдается значительный разнобой — если не упоминать отвергнутых теорий Энскомба и Уэйд-Эванса, по которым «О погибели Британии» было написано в VII — начале VIII века, то диапазон предложенных дат на данный момент колеблется от 475 до 560-х годов. Дополнительная трудность связана с тем, что датировка произведения неразрывно связана с увязкой описываемых Гильдой событий в пространстве. Для определения этих событий привлекались различные сравнительные материалы — материалы континентальных историков, археология, валлийская и англосаксонская традиция.

Весьма ценным источником для нас является упоминание о захвате Британии саксами в так называемой «Галльской хронике 452 года»[467]. Ввиду крайней важности этого свидетельства для хронологии британской истории V-VI веков и хронологии произведения Гильды следует остановиться на нем подробнее.

В последнее время эта хроника породила много споров, касающихся достоверности самого источника и записей, касающихся Британии. В дискуссии на страницах журнал «Британния» приняли участие такие специалисты, как М. Миллер, С. Малбергер, М. Э. Джонс и Д. Кэйси[468], Р. У. Берджесс[469].

Автор хроники, личность которого была неизвестна уже в IX веке (в самых ранних рукописях это произведение безосновательно приписывается Просперу Аквитанскому)[470], был благочестивым христианином, проживавшим в южной Галлии, вероятнее всего, в Марселе[471]. По мнению С. Малбергера[472], события после 424 года, вероятно, описаны хронистом в основном но памяти, чем и объясняются частые ошибки в датировке вплоть до конца 440-х годов; хроника была составлена, видимо, одномоментно в 452 году[473].