– А у кого еще есть ключ от кабинета? – поинтересовался Тимур.

– Я думаю, у старушки. Вопрос, где они хранятся. В ключнице точно нет, там только связка, относящаяся к входной двери. – О да, Саша это знал, как никто другой! – Но не факт, что она носит ключи от каждой комнаты при себе, это нелепо. Скорее всего, где-то хранит.

– Значит, или она грохнула, или кто-то, кто знает, где она их хранит? – предположил Тим.

– Она бы его точно не подняла, – покачал Саша головой, – в ней есть-то полтора метра роста и полцентнера от силы. И если ключи хранятся в общедоступном месте, то и знать не надо. Взял и пошел.

– Знать надо, – поспорила Мила. – Я вот, например, не знаю. И быстро не найду, соответственно.

– Давай проверим!

Ребята поднялись, увлекшись игрой в сыщиков. Я сама любила это развлечение, только вот сейчас меня внутренне терзали другие вещи, которые в шкале приоритетов располагались значительно выше.

– Саша… Пусть ребят поищут, а мы поговорим.

Он как-то странно на меня посмотрел, но Тим и Мила быстро смекнули, что к чему, и сбежали вдвоем, поэтому ему пришлось вернуться в кресло.

– Ну что?

«Ну что?»?! Как будто яеготолкнула и порезала битым стеклом. Почему, за что он так со мной?

– О чем вы говорили с Эллой?

– Я обязан отвечать?

– Нет, конечно. Я смотрю, очень быстро для тебя в монстра превратилась, поэтому ты мне вообще ничем не обязан. – Я почувствовала, как слезы подступили к глазам, и голос начал изменяться, но остановиться уже не могла: – Просто не ври хотя бы сам себе, ты влюблен конкретно в Эллу, а не в меня! Но ты считал, что у нее плохой характер, поэтому заставил себя переключиться на меня. Дескать, одно и то же, только лучше. А оказалось, что я даже ни фига не лучше, а то и хуже…

И я заплакала. Слезы меня победили. Элла меня тоже победила, хоть и раненой оказалась она, а не я. Но иногда побеждает не тот, кто пролил меньше своей крови. Побеждает тот, кто заставляет бурлитьчужуюкровь.

Бельский подбежал ко мне и обнял.

– Дурочка… Я не влюблен в нее ни разу и никогда не был. Все, что я говорил тебе, правда, я никогда не вру ни другим, ни самому себе. Такой уж я человек. Не гибкий, мягко скажем… А с Эллой мы просто выяснили отношения, закрыли гештальт, так скажем. Она извинилась, что вела себя как стерва, а я извинился, что использовал ее. Вот и все. Поэтому твой выпад… выглядел по меньшей мере странно и немного меня напугал. Тем более ты сама меня просила больше тебе не писать.

– Чего?! – удивилась я сквозь слезы.

– Ну как? Ты же мне написала, что не можешь встречаться со мной, потому что для тебя это все странно, ведь я спал с твоей сестрой, и тебе даже… как ты выразилась? Брезгливо, вот.

Видя, что я не понимаю, он показал мне переписку, которая меня попросту обескуражила. Очевидно, я спала в это время. Из моего телефона она, ясное дело, все это безобразие удалила.

– А я и думаю: почему ты мне не пишешь?

– Ну да, – пожал он плечами. – Решил дать тебе время разобраться в себе. М-да, очередной странный розыгрыш от Эллы, чего еще от нее ждать…

– Это не розыгрыш! Она специально это сделала, чтобы нас разлучить! – всхлипывая, делалась я своими мыслями. – Она видела меня в окно. Только она просчиталась. Она думала, что, пока она здесь, я в дом уже не сунусь, чтобы мы не спалились. Буду тихо-мирно ждать ее, сидя в кустах, и рисовать себе страшные картины того, что она тебя обманула и выдала себя за меня. Или что ей не пришлось обманывать… Но я не стала сидеть.

– М-да, она тебя недооценивает… – прозвучало это с иронией.

– Ты что, смеешься надо мной?

Он хмыкнул.

– Капельку…

Я не успела придумать достойный и желательно обидный ответ, как он меня поцеловал.

Но и насладиться поцелуем я также не успела.

– Хм… – откашлялся кто-то возле двери. – Элла? Или…

Я с ужасом узнала голос дяди Миши.

– Или, – покаянно ответила я родственнику.

– Соня, в общем так. Собирайтесь. Я вас отмазал, едем домой. Если надо будет, вас вызовут.

– А концерт? – ляпнула Ирина, появившаяся вместе с Эллой у него за спиной.

– А концерта не будет!

– Мы нашли! – крикнули за их спинами Тимур и Мила.

Мы с Сашей вышли в коридор. Оказалось, что ключи от кабинета хранятся на кухне в ящике. Там сидела Таисия Арсеньевна с Антоном и двумя подругами, пришедшими пораньше – пообщаться перед концертом. Когда ребята начали проверять все шкафчики и ящики, она спросила, что ищут, и подсказала. Ключ оставили в ящике для экспертов, но старуха утверждает, что он всегда там лежит, вместе с ключами от бани и сарая. Остальные комнаты в принципе не запираются.

– То есть любой мог взять? – констатировала я. – Проверить всего три ключа на один замок – вообще не проблема.

– А если и проблема, – суровым тоном влез родственник, – то уже не твоя! Девочки, на выход!

Я успела только на прощание два раза моргнуть Сашке, выводимая сильными, грубыми руками на улицу.

– Я не хочу, чтобы хоть одна из вас переступала порог этого дома! – грозно выговаривал нам дядя Миша в машине, сидя спереди возле шофера.

– Что?! – возмутилась Элла. – Это мои друзья, это мой кумир, почему…

– ПОТОМУ!! – рявкнул он так громко, что даже сестрица заткнулась, а водитель с испуга зажал на тормоза. Слава богу, мы все уже были пристегнуты, да и двигались пока еще по плохой деревенской дороге на минимальной скорости. Затем дядя Миша додумался пояснить: – На крышке от бутылочки, которую мне дала Соня, обнаружились сердечные гликозиды. В маленьких дозах это лекарство для сердечников. В больших убивает здорового человека. Судя по количеству вещества, обнаруженного всего лишь на крышке, эксперты сделали вывод, что если бы Соня выпила всю банку целиком, она бы умерла. – Элла с удивлением посмотрела на меня, мол, в рубашке родилась, а я чего-то такого и ожидала, потому не среагировала. К тому же моими мыслями все еще владел Александр. Принцип «с глаз долой – из сердца вон» со мной не работал, и Бельский даже удаленно может управлять моим сознанием и сердцем. – Поэтому, Элла, – продолжал тем временем родственник, – вы никогда не вернетесь в этот дом.

– Но Макаров откис! Нам больше ничего не угрожает!

Пока я удивлялась местоимению «нам» (неужто она хочет, чтобы отныне я вместе с ней ездила в имение на важные даты?), полковник возмутился другим словом:

– Что значит – откис? Как ты выражается? Современная молодежь совсем никуда не годится! Да, Вить? – Виктор, следящий за дорогой, неопределенно хмыкнул. По виду, ему было лет двадцать пять, так что, вполне возможно, он и себя относил к категории «молодежь».

– Хорошо, сдох! – смилостивилась Элка. – Какая разница? Смысл ясен.

– Но не ясно, сам ли он… откис! А покушались на вас в этом доме уже трижды.

Дальше мы ехали молча, и родственник сделал неверный вывод, что мы с ним согласились.

Глубоко заполночь мне написал Сашка. «След.бригада уехала, решили: суицид». Так как мы обе не спали, я перезвонила.

– Саша, а как же следы?

– Я показывал им, когда они со всеми решили переговорить. Но они сказали, что неизвестно, когда их оставили. Смысла отдавать испачканные книги на экспертизу они не увидели, потому что, во-первых, у Макарова обнаружились мотивы свести счеты с жизнью, а во-вторых, старуха вспомнила, как она Милу просила помыть окна буквально на днях, и Мила брала книги и ставила их на табурет, потому что она маленького роста, а окна высокие, она не дотягивалась. Следак, как это услышал, с радостью подписал отказ в возбуждении уголовного дела.

– Ясно… А что за причины были у Макарова наложить на себя руки?

– Ему позвонили соседи, предупредили, что к нему менты приезжали с ордером. Менты к ним сунулись, мол, когда ваш сосед дома бывает. Они сказали, дескать, не знаем. А сами кинулись ему звонить. Они в хороших отношениях. А Макаров уже сунулся к Таисии и рыдал у нее на плече.