– То есть по итогу чай – наркотик? – уточнил папа.

– Что-то наподобие. Вызывает привыкание. Сердечникам категорически противопоказан. Медведеву вашу, скорее, он и убил. Но эксгумация через столько времени ничего не покажет.

– А что с Наташей? – спросила я. – Ну, то есть с Натальей Церковиной.

Элла рядом со мной напряглась. Она может делать какой угодно неприступный стервозный вид, но, что ни говори, она все равно очевидно переживает. А значит, чувствует свою вину.

– В воду, по всей видимости, скинули бесчувственное тело, и она просто захлебнулась.

– Какой кошмар! – воскликнула мама.

– Подонок! – поддержал отец.

– Да, фонд Макарова, по сути, занимается распространением этого «чая». Но чтобы узнать, было ли насилие, нужно эксгумировать тело, да и то… Прошло три месяца. Да еще и тело пролежало в воде всю ночь после наступления смерти. Я не советовался с экспертами, но думаю, все следы уже исчезли.

– Значит, это все ненаказуемо! – разозлилась Элла. – Все впустую!

– Погоди горячиться. Я достал старое дело. Макаров уже привлекался по 135 статье УК РФ за развратные действия с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста. Но дело развалилось еще до суда, официальная причина «прекращено за недостаточностью улик».

– Занес кому-то! – не выдержал отец.

– Возможно. Но такие деяния действительно тяжело доказать. Обычно это слово подростка против слова взрослого. Да и в законе четко не сформулировано, что относится к развратным действиям, а что нет. А ребенок ведь тоже оклеветать может. Не понравилось, что плохую оценку поставил учитель, к примеру. Еще на моей памяти были такие дела.

– Так что же делать?

– Возьмут Макарова пока за организацию наркопритона, прикроют склад, или где он это штампует, запрут и будут дальше копать. К нему на адрес уже выехали.

– Он сейчас в доме Павлецкого!

– Откуда знаешь? – спросил меня дядя Миша.

– Должна идти полным ходом подготовка к предстоящему концерту! Начало в семь! Но я уверена, что он даже не выезжал из дома с выходных. Он обещал репетировать со всеми желающими до концерта.

– Отлично. Я свяжусь с ребятами, направлю.

– Я поеду с вами!

– Так, я никуда не еду и ты не едь! – Родственник был не гигант по части русского языка и выражался просто. – Этим займутся должностные лица!

– Едем, – сказала я Элле, когда папа закончил разговор.

– Отлично! Хочу увидеть рожу этого козла, когда его ОМОН скрутит!

– Вряд ли за одним Макаровым пошлют целый ОМОН…

– Девочки! – возмутилась мама. – Зачем вам это видеть? А вдруг он вами прикроется как живым щитом!

Маме стало плохо от собственных пугающих фантазий, но мы оставались непреклонны и, пока папа ее отпаивал валерианкой – или чем там, – смылись из дома.

Как-то так получилось, что мы добрались быстрее доблестных стражей правопорядка. Последних, возможно, задержала бюрократия, ну а мы были свободны от всяких постановлений и приказов.

…Калитка, как никогда, распахнута. Дверь в дом – тоже. На ней висит плакат «Концерт в честь тридцатилетия Яна Павлецкого».

Только я хотела предостеречь сестрицу, спокойно шагающую к воротам, словами «Зомбиапокалипсис какой-то», как тут же из дверей дома вышла кучка людей. Не сговариваясь, мы сели в кусты шиповника, растущего вдоль забора, стараясь не обращать внимания на колючки.

– Тим, Тони и Ирка, – сообщила Элла, выглядывая из-за куста. – Завернули за угол дома. Пусть открыт.

– А Макаров? Его нет с ними?

– Нет.

Она попыталась подняться на ноги, но я ее задержала.

– Погоди, мы должны разобраться, кто из нас пойдет.

– Что?

– Что?! – передразнила я. – Ты серьезно хочешь вот прямо сейчас явиться под ручку со своим клоном? Эти люди не знают о нас, забыла? Ну, кроме Тони…

«И Саши», – мысленно добавила я. Только его сейчас возле дома нет. Что, если его вообще здесь нет? Может, он плюнул на все? Иначе почему не писал мне все эти дни?

– Тебе-то какая разница? – возмутилась Элла, по привычке выискивая причину для ссоры. – Это мои друзья! Это мой мир! Я сюда приезжала два года подряд! А ты… – я думала она опять скажет «лишняя, тебя никто не звал», а я снова отвечу «вообще-то, это из-за тебя я здесь», и спор затянется, но до нее дошло, что лучше не продолжать. – Ладно, что ты предлагаешь? – пошла она на примирение.

– Я зайду в дом и буду с ними репетировать, а сама глаз не спущу с Макарова до приезда полиции. А ты будешь тусить вокруг дома, вдруг ему придет охота в окно полезть…

– Ага, при открытых дверях! Он же у нас гений, че там…

– Что, если он увидит их в окно? Через главный вход в таких случаях не убегают. А через двор, забор и участок соседей – еще как.

– Менты, если совсем уж не идиоты, должны будут предусмотреть такую возможность.

Я кинулась спорить:

– Слушай, если бы его считали особо опасным преступником, то выследили бы уже давно и направили сюда целый отряд ОМОНа. Но, как мы уже говорили, вряд ли за ним приедут больше двух человек. С официальной бумажкой в руке они и направятся в дом. Через вот эту дверь, – показала я на главный вход.

– Хорошо, а я голыми руками должна буду его схватить, скрутить, связать и наручники еще надеть.

– Связать будет достаточно. – А что, ей можно без конца язвить?

Сестра почему-то улыбнулась.

– Такой ты мне больше нравишься. Я вот что думаю. Он, возможно, держит здесь какие-то документы. И вряд ли в гостиной, где народ тусуется. Скорее всего, в кабинете Павлецкого. Если по случаю жары там окна открыты, то я лучше туда влезу, спрячусь под столом или в шкафу и, если он начнет что-то уничтожать, остановлю его. А ты держи его на глазах. Как только он будет выходить из библиотеки… Вы все еще там репетируете? Ничего не изменилось?

– Да.

– Вот, короче, всегда, когда ты его не будешь видеть, посылай мне сообщения. Просто одним символом, «1», допустим. Значит, он вышел. «2» – когда вернется. Я буду знать, когда можно не прятаться.

– Тебе лучше прятаться всегда, ибо не только для Макарова станет неожиданностью внезапно раздвоившаяся Элла. Но твой план в целом отличный. Такой ты мне больше нравишься, – повторила я сестру. И добавила: – Умной.

Она повторно улыбнулась, и мы гуськом направились к калитке. Я вошла первой и уже уверенно прошествовала к входу в дом.

Прямо в дверях столкнулась с Сашей.

– Соня? – удивился он. Или это вопрос?

– Соня, – на всякий случай ответила я тихим голосом. – Как у вас? – бросила мимоходом, проходя внутрь и не смотря на него. Я не хотела, чтобы он по лицу прочитал, что моя душа попала в центрифугу, стоило его увидеть. Главное – держаться с достоинством.

– У нас идет подготовка к концерту. Макаров вчера решил, что песни будут в библиотеке, там все-таки пианино стоит и хорошая акустическая система, не хочется это все перетаскивать. А в замке пройдет спектакль.

– Вчера? – удивилась я, стоя в задумчивости над обувной тумбочкой. Если народ снует туда-сюда между двумя строениями, вряд ли все переобуваются. Значит, и мне не надо. Тем более картины погони и захвата Макарова так и стояли у меня перед глазами, а бегать за преступником в тапочках – моветон.

– Да, вчера. Я, кстати, думал, что ты приедешь. – Сказано будто с обидой.

– А я, кстати, думала, что и сегодня не приеду. Видишь ли, – понизив голос, решила я поделиться тайной следствия, – хоть ты и не спросил почему-то, но пришли результаты по…

Здесь я увидела старушку, выходящую из коридора в холл, и замолчала. Рано пока посвящать других в эту историю. Да и не обладаю я необходимыми для этого полномочиями.

– Эллочка! – Старушка даже всплеснула руками. – Ну тебя же все ищут, милочка! Ты же гвоздь программы. Мы боялись, что-что случилось…

– До концерта еще шесть часов.

– Да, а как же репетиция? А помочь? Мне пришлось Милочку задействовать на кухне. Сегодня же все приедут. И Петраков, и Шевченко, и мои подружки из клуба. Боже! – посмотрела она вдруг на свою одежду. – Я же еще не одета! Наверно, успею, – отмахнувшись, она потопала обратно на кухню. А может, в библиотеку.