А что если у нее все-таки проснулась совесть и она именно поэтому пропала? Она что-то выяснила, поняла, что это не несчастный случай и не самоубийство, и… Что? Убийца Натальи избавился и от Эллы? Может, стоит поискать тело Эллы в этом же чертовом пруду?

– Элька, ты побледнела. Что с тобой?

Да, я могу сколько угодно делать вид, что ненавижу сестру. Однако от этих мыслей, что и ее утопили, меня всю затрясло. Ее нет месяц. Месяц! Каковы шансы, что она жива?..

– А ваша дочь, – игнорируя Антона, пристала я снова к Тамаре, – часто употребляла алкоголь?

– Нет, никогда! Она не то что я… Она хорошая девочка… Вы же знаете ее! Вы сказали, что друзья!

О, Соня, ты посыпалась… Даже алкашка раскусила вранье.

– Мы давно не общались, – попыталась я спасти положение. – Вдруг что-то изменилось?

– Ничего не изменилось! Это я, я заслуживаю смерти! А не она! Уходите! – внезапно она поднялась и пошла на нас. – Всю душу вы мне вымотали…

Тамара стала агрессивной, действительно пора уходить. Я отступила к арке, но мимоходом спросила:

– У вас есть еще кто-нибудь? Может, позвонить им?

– Есть, – неожиданно миролюбиво ответила Тамара, все еще оттаранивая нас к кухне. – Лидка.

– Соседка?

– Нет. Сестра. Но не надо ей звонить. Она тоже годами пропадает. Где ее черти носят, я не знаю. Была ментом, ее погнали, а потом с бандитами связалась. Не морочьте мне голову! Я одна, и дорога мне теперь тоже одна! В ад!

Мы уходили почти бегом.

– С катушек тетка съехала! – жаловался уже на улице Антон.

– Съедешь тут, – сочувственно произнесла я.

– Ты чего такая добренькая последнее время?

Черт… Я так хотела быть собой, что в итоге вызвала подозрения.

– Пытаюсь исправиться. Мне часто говорят, что я эгоистичная стерва. Может, не врут, а? – И я ему подмигнула, чтобы свести все в шутку.

– Конечно, не врут! – хохотнул парень.

Я направилась вперед по дороге, которая здесь, в этой части деревни, была неровной и неасфальтированной.

– Пошли теперь в семнадцатый дом.

– А там что?

– А там тоже умершая девушка.

– Ты что, некрологи пишешь?

– Типа того, – хмыкнула я. Очень хотелось спросить, был ли Тони среди тех, кто приходил тогда к матери Наташи, но я не могла: вдруг Элла была с ними? Это, кстати, объяснило бы, почему ее мать нас признала. Но я и так вызываю подозрения чуть ли не у каждого здесь своим нестандартным поведением.

Семнадцатый дом выглядел лучше. Двухэтажный, точнее такие называют одноэтажный с мансардой, так как от второго этажа был только узкий треугольник, с двумя гранями-крышами и единственным окном посередине. Впрочем, мы смотрели на дом со стороны главного входа, подойдя к калитке вплотную. Возможно, с торцов имеются еще окна. Сам дом был выкрашен в оптимистичный ярко-зеленый цвет.

Здесь во дворе были люди, сидели на корточках возле какой-то клумбы, поэтому нам не пришлось вторгаться на частную территорию.

– Здравствуйте, – громко поздоровалась я от калитки.

Пара лет пятидесяти поднялась, на нас глядя, и мужчина что-то шепнул женщине на ухо, поле чего она пошла в нашу сторону. Скорее всего, как это часто бывает, муж переложил неприятные обязанности по общению с людьми на супругу.

– Вы к кому? – не очень доброжелательно начала она разговор.

– Мы к Медведевым. Это вы?

– Это мы. А вы кто?

– А мы знакомые Полины. Только недавно узнали, что произошло. – Я мысленно отметила, как изменилось лицо женщины при упоминании имени дочери (скорее всего, это была мать, но я, конечно, не была в этом уверена), и попросила: – Не могли бы вы нам рассказать поподробнее?

– Прошло уже два года со дня смерти Полиночки, а вы узнали только что?

– Да, – каясь, «призналась» я.

– Мы переезжали отсюда в Москву, – пришел мне на помощь Антон. – Но там не сложилось. Дорого больно. Вернулись.

– Вы одноклассники, что ли?

– Да, бывшие, – закивали мы, обрадовавшись.

– У Полиночки проблемы были с сердцем. Она стеснялась и никому не рассказывала. Не удивлюсь, что и вам… – Мы переглянулись, пожимая плечами, мол, и правда не знали. – Хотя освобождение все же было у нее от физкультуры! – вспомнила мать. Мы просто молчали. Тогда она продолжила: – Ну вот, врачи говорили, нужна операция по замене клапана, встали на очередь, но… не успели. – Невзирая на то, что прошло достаточно много времени, чтобы смириться с утратой, женщина расплакалась, а я почувствовала свою вину. Всего лишь за полчаса умудрилась довести до слез уже двух незнакомых мне людей. Оказывается, два года – не срок, когда дело касается ребенка.

Антон смотрел на меня почти что с ненавистью, мол, во что ты меня впутываешь, из-за нас женщины ревут!

– Простите, пожалуйста, что напомнили вам… – искренне попросила я.

– Ничего, это вы извините… – Женщина утерла слезы. – Столько времени, а все болит… – И она похлопала себя по груди, намекая на сердце. – Как вспомню…

– Галя, что там? – крикнул с крыльца мужчина, заметив, по всей видимости, что жена сильно расстроена. Сам он сидел на пластиковом стуле под козырьком.

Галина обернулась на него и махнула рукой, мол, ничего.

– Эксперты ничего подозрительного в смерти не нашли? – задала я опасный вопрос. – Ее не вскрывали?

– О чем вы говорите! Медкарта же есть! Все знают, что с сердцем проблемы… Кто вы такие? – вдруг насторожилась она. Впрочем, не «вдруг». Я явно перешла некую грань. Бывшие одноклассники так себя не ведут. – Вы что, журналисты?

– Нет! – тут же открестился Антон.

– А вы знаете Наталью Церковину? – неслась я все дальше. А что мне оставалось делать? Тамара невменяема, а информацию откуда-то надо получать. Я все-таки сестру ищу. – Она пару месяцев назад тоже умерла, причем при весьма загадочных обстоятельствах.

– Знаю, с моей Полиночкой дружили. К рэперу этому… бегали. Вылавливали его. О смерти тоже знаю, только нет там ничего загадочного, Наташа утонула в нашем пруду. Вы кто такие, спрашиваю?

Тони в это время копался в телефоне и наконец показал женщине фотографию: он, Наталья и еще парочка человек на участке Павлецкого. Я это фото у Элки не видела, но она на нем отсутствовала.

– Мы тоже поклонники Яна Павлецкого. Мы дружили с Натальей. Хотя Полину я не застал, я позже стал участвовать в съездах. – Антон, похоже, и не заметил, что выдал нас с потрохами, ведь до этого мы представились подругами Медведевой.

Но ее мать этого тоже не подметила. А может, уже догадалась, что соврали.

– Хорошо, но от меня-то вы чего хотите? – Женщина с нами испытала разные виды эмоций всего лишь за одну минуту. Горе утраты, настороженность, а теперь вот раздражение.

Так как Антон не знал ответа на этот вопрос, пришлось говорить снова мне:

– Уже несколько молодых, здоровых девушек, побывавших в имении Павлецкого, скончались довольно сомнительным образом. Конечно, участковому, фельдшеру и всем остальным всегда проще сказать, что это несчастный случай, или болезнь, или самоубийство. Но совпадение-то странное! Может, Полина вам что-то говорила о тех участках, – показала я головой на край деревни, – может, ей тоже что-то казалось странным или пугало?

– Нет, ничего она не говорила. И странного в этих смертях тоже ничего нет. Вот вы пришли и душу мне разбередили, все для чего? В сыщиков играть захотелось? – Антон быстро пожал плечами и руками показал «Х», мол, отмена, это не я, вообще о таком не думал. Тогда она посмотрела на меня. – Девочка… как тебя?

– Элла. – Господи, чуть не сказала Соня…

– Вот, Элла, у моей дочки реально были проблемы с сердцем еще с рождения. У нас даже все кардиограммы сохранились, могу показать! А Наташа утонула в пруду. Наш пруд заколдованный, так все говорят. Каждый год кто-то тонет. Всем с детства твердят, чтобы после захода солнца не купались там.

– А вы верите в заколдованный пруд?

– А вы во что верите? Какие у вас версии?

У меня были версии, но делиться ими не хотелось.