Он снова замолк, вспоминая, на чём остановился.

— Как ты понимаешь, когда Флавий добрался до меня, его ярость была обоснована. Он меня ненавидел. И первое, что он приказал сделать, это выжечь клеймо дома Флавиев на моём теле.

Велена вздрогнула.

— Но…

— Но ты его не видела. Всё верно. Это было в одной из допросных комнат Флавия. Двое варваров под семь футов ростом держали меня за руки, а ещё один, лысый, вонявший хуже немытой конюшни, принялся раскалять клеймо.

Я не дёргался и не сопротивлялся. Я даже не спорил с Флавием, стоявшим в дальнем конце комнаты. Мне было любопытно наблюдать, как чёрный металл начинает пылать алым. Он зачаровывал меня.

Я тогда ещё не знал, что такое боль.

***

Велена протянула руки, чтобы снова обнять крылатого, но тот скользнул в сторону.

— Не трогай меня сейчас, Велена. Моя хозяйка. Моя госпожа. Моя… — он оборвал себя и покачал головой, — не трогай, иначе мне не хватит сил закончить рассказ.

Велена медленно кивнула и отодвинулась, ожидая продолжения.

— Когда клеймо коснулось обнажённой плоти, я завыл, как не выл никогда. Багровая волна ярости подхватила меня. Я забыл всё, что знал. Забыл о принятом решении — не сопротивляться. Конвоир, державший мою правую руку, отлетел к стене, как набитая соломой кукла, так и не успев поставить знак. Освободившейся рукой я выхватил нож у другого и всадил в его жирное брюхо. Провернул и тут же рванул на себя — чтобы через секунду напоить кровью палача. Толстые и неповоротливые, как все клиенты дома Флавиев, они могли справиться лишь со связанной добычей. Все трое уже лежали без чувств, когда я, пригнувшись, бросился вперёд — и чуть не расшиб себе лоб о каменные плиты стены. Нож прошёл сквозь тело Флавия, как тело крылатые проходит сквозь грозовые тучи — и не встретил ничего.

Мне требовалось время, чтобы подумать, я слишком привык к слабым противникам. Я замер на секунду, затем бросился к двери — и обнаружил, что она заперта снаружи. Я сполз по стене. Первый раунд закончился моим поражением.

***

Норен встал. Велена видела, как непривычно непослушные пальцы сражаются с застёжками камзола.

— Мне душно, — ответил Норен на вопросительный взгляд патрицианы.

Велена шагнула вперёд и, отодвинув в сторону руки крылатого, сама отстегнула серебряные крючки.

Норен тяжело дышал. Казалось, бархатный воротник всё ещё сжимает его горло. Он повернулся и сделал шаг к двери, коснулся ручки и остановился, не решаясь её повернуть.

— Там холодно, — сказала Велена спокойно.

Норен молча кивнул. Рука безвольно соскользнула вниз, и сам он сполз вдоль двери, снова оказавшись на полу.

Велена отступила к противоположной стене и встала, прислонившись к ней, скрестила руки на груди.

***

— Не знаю, сколько времени прошло. Запах мёртвых тел становился невыносимым. Факелы гасли одним за другим. Дверь оставалась закрытой.

Я не знал, чего мне ждать. Решил ли Флавий бросить меня умирать от голода — или собирается вернуться, когда я ослабну.

Постепенно я склонялся к первому варианту. Но умирать я не планировал. «Рубить врагов, пока у тебя есть меч. Бить кулаками и ногами, когда нет меча. Вгрызаться в горло зубами, если у тебя не осталось рук». Так нас учили. Да, неприятное напутствие для идущего в первый бой.

Я не ел около недели. От безделья и безысходности я начал думать. Впервые у меня было на это время.

Я думал о том, кто я и зачем был создан. Я думал о том, почему оказался здесь, в темноте. Думал о том, почему мои тюремщики ненавидят меня.

Понимание постоянно ускользало, но постепенно та часть мира, что я видел, складывалась в общую картину. От этого мне становилось спокойнее.

На восьмой день ко мне пришёл палач. Я был настолько слаб, что с трудом мог подняться на четвереньки. Я думал, мне дадут поесть — но этого не произошло.

Палач — он не назвал своего имени, действительно принёс с собой миску с похлёбкой — и плеть.

— Если хочешь жрать — попроси, — сказал он.

Я не понял, чего он хочет от меня. Но и без того я не собирался просить что-то у энтари.

Я плюнул ему под ноги и снова упал на пол, с которого так и не смог подняться. Тогда он достал плеть.

***

Велена против воли коснулась кнута с червлёной рукоятью, висевшего у пояса, и обнаружила, что рука Норена тоже тянется к нему.

Она молча отодвинула руку и позволила крылатому снять с пояса кнут. Тот повертел его в руках, разглядывая тонкую работу, и опять поднял глаза на Велену.

— Такая маленькая вещь. Неотъемлемая часть вашей расы. Ты никогда не думала, что оружие может многое рассказать о человеке? Кочевники-монголы используют луки из гибкого дерева. Наёмные убийцы — быстрые арбалеты. Первые убивают, чтобы жить. Вторые — будто отделяют себя от убийства. Они сами такой же механизм, как их арбалеты. Крылатые используют саркары. Любой энтари, будь у него выбор, выберет кнут.

Велена ничего не ответила, и Норен продолжил.

***

Закончив, он опрокинул миску сапогом и вышел.

Я всё ещё был в сознании, но уже едва мог ползти. Следовало отключиться от боли, но на деле это оказалось куда труднее, чем на тренировках. Одно дело, когда всё контролирует наставник. Другое — когда трепыхаешься в собственном дерьме и не знаешь, что именно у тебя болит.

Я решил отвлечься и восстановить силы. Неделя без еды… я же не собирался умирать или подчиняться им. И я не знал, когда в следующий раз придёт мой палач.

Я думал недолго. Подполз к куче желтоватой густой массы и, собирая её пальцем с пола, принялся заталкивать в рот.

На вкус она была тем же, чем и на вид — полным дерьмом.

Помнишь мой первый ужин в твоём доме? Мне было смешно… любая свежая и хорошо приготовленная еда казалась мне амброзией.

Впоследствии палач всегда поступал так же. Он давал мне еду, если я соглашался говорить. Я думаю, что дал бы. Но я никогда не соглашался — и он всегда переворачивал тарелку, уходя.

Крылатые одна из самых быстро регенерирующих рас. Сравниться с нами могут только энтари. Но на таком рационе восстановить силы невозможно. Я всё время пребывал в полуобмороке, с трудом заставляя себя двигаться. Если бы я и хотел что-то рассказать своему палачу, не смог бы вспомнить ничего внятного.

Очевидно, энтари это поняли.

***

Норен замолчал, но Велена видела, что это ещё не всё.

— Ты не хочешь говорить дальше?

Норен сосредоточенно рассматривал плеть, которую всё ещё вертел в пальцах.

Велена аккуратно положила ладони поверх его рук, и крылатый замер.

— Я думаю, что должен, — сказал он и снова замолчал. Наконец Норен встал, подошёл к окну и, облокотившись на него, глухо заговорил.

***

Я не знаю, как звали эту энтари. Она хотела, чтобы я звал его Хозяйкой. У неё были волосы цвета золота, льющегося из кузнечного горна. У неё были тонкие скулы и изящный нос, крылья которого трепетали при каждом вздохе. А ещё у неё были глаза — бледно-голубые, как зеркало горного озера с серебристыми искрами падающего снега.

Она предпочитала шёлк бархату, но никогда не носила туники, будто бы отделяя себя от Древнего Рима. Только камзолы — с белоснежными брызгами манжет, разлетающимися из-под атласных рукавов.

У ремня её из кожи мантикоры, конечно же, был приторочен кнут, и она умела с ним обращаться. На другом бедре — нож с золотой гардой. И с ним она умела обращаться тоже. Даже снимая камзол, она оставляла их при себе.

Она часто стояла у камина и в задумчивости поглаживала эти две рукояти, будто ласкала. Тонкие пальцы порхали вверх и вниз — будто крылья бабочки. В эти минуты она походила на скульптуру древней богини, выточенную из мрамора, и ничто не могло поколебать её спокойной уверенности в собственной силе.

Впервые я увидел её…

***

Норен снова замолчал. Велена видела, что воспоминания доставляют ему боль. Против обыкновения, энтари не поднялась, чтобы успокоить его.

— Я чувствую, что эта история закончится плохо, — произнесла она глухо, не отрывая взгляда от камина, — И когда закончишь, я расскажу тебе другую, которая тебе понравится. Но сначала доведи рассказ до конца.