Глаза патрицианы были закрыты.

— Норен… — произнесла энтари ещё раз, всё так же не двигаясь, и убийца понял, что Хейд бредит. Он всё же опустил руку на краешек плеча госпожи, стараясь не касаться свежих ожогов и рубцов, хотя вряд ли это было возможно. Патрициана вздрогнула от невыносимой боли и резко открыла глаза. Рванулась вперёд, готовая вцепиться в горло гостя скованными руками. Норен едва успел перехватить запястья и отвести их в сторону.

— Тише, тише. Это я.

— Норен? — повторила Хейд в третий раз, и теперь в её голосе слышалось отчаяние. — Теперь ты тоже здесь?

— Они прислали меня… поговорить… они сказали, у нас мало времени.

Глаза патрицианы яростно сверкнули в темноте и тут же погасли.

— Ты же не?..

— Я служу тебе. Что бы не произошло. Но ты уверена, что твоя руна стоит таких мук?

Велена усмехнулась.

— Стоит… я ведь уже говорила, Норен. Без неё моя жизнь — не стоит ничего. А руна… не знаю. Даже думать об этом нет сил.

— Он обещает, что отпустит нас, если ты отдашь руну.

— И ты ему веришь?

Норен покачал головой.

— Не особо, — он помолчал, — мне просто нужно было увидеть тебя.

Велена не ответила. Кровавый туман снова наступал со всех сторон. Она медленно склонила голову, и лоб её упал на обнажённое плечо крылатого. Убийца перекинул скованные руки через голову энтари и неловко обнял её.

— Это правда ты? — спросила патрициана шёпотом.

— Это я. Я… — в горле Норена пересохло. — Я, кажется, люблю тебя.

Велена вздрогнула и отстранилась. Лицо её стало холодным.

— Тогда ты точно морок.

Норен грустно улыбнулся.

— Нет времени на недоверие, Велена. Если мы и дальше будем играть в игры, то потеряем друг друга навсегда.

— Что мы делали ночью, после того, как Силан избил тебя?

Норен тихо улыбнулся и провёл ладонью по грязной щеке.

— Ничего мы не делали. Ты назвала меня братом и сидела всю ночь у моей постели, как дура. Как будто я смог бы тебе отказать.

Во взгляде энтари промелькнула надежда.

— Дай мне руку, — попросила она и хотя голос её всё ещё был слаб, в нём слышался прежний металл.

Норен протянул ей ладонь.

— Следов не осталось, у нас же всё быстро заживает, — сказал он, с недоумением глядя на энтари, но та уже получила доказательства. Она поднесла собственную ладонь к ладони убийцы и тихо произнесла:

— Дис Патер, Плутон, основатель рода Хейд. Сим вручаю душу и судьбу нашего рода в руки достойного.

На ладони Хейд полыхнул тёмно-зелёный свет, и отражение его коснулось ладони крылатого. Руку наполнило приятное тепло, и на коже высветился уже знакомый символ. Он зачарованно смотрел на происходящее некоторое время, а потом поднял глаза на Велену.

— Зачем? — спросил убийца внезапно охрипшим голосом.

— Теперь по законам Рима ты — патриций Хейд. У меня нет родных, которые могут оспорить твои права. Уходи и выбирайся отсюда. В порту третьего дня будет ждать галера «Изида». Деньги, которые у меня остались — в каморке в подвале нашей гостиницы, спроси хозяина, он покажет.

Норен молчал, не зная, что сказать.

— Магистр не сразу поймёт, что произошло. Я выдержу несколько дней, это точно, но к концу этого времени ты должен быть далеко. Ты понял?

— Да, — голос не слушался.

— Ты свободен, Норен. Я люблю тебя. И, надеюсь, что больше никогда не увижу.

Норен хотел ответить, но мыслей не было. Он просто смотрел в зелёные потухшие глаза. Он так и не успел ничего придумать, когда за спиной скрипнула дверь.

Всю дорогу вниз по лабиринтам храма Норен сжимал кулаки. Лицо Велены, перепачканное кровью, стояло перед глазами. Руки ещё чувствовали прикосновения её рук.

«Уйти», — думал он, впервые за долгие годы ощущая отчаянье, — «Как я могу уйти?..»

Норен зажмурился, силясь отогнать навязчивый образ. Дверь барака захлопнулась у него за спиной. Незрячим взглядом он обвёл ряды коек. Другие кабальные поспешно отводили взгляд — боялись его. С первого дня.

Норен молча прошёл к своей и сел на край. Широко расставив колени, облокотился о них и уронил лицо на ладони.

«Но что я могу сделать, пока я здесь? Убить их всех?..» Едва эта мысль зародилась в голове, Норен почувствовал, как поднимается в крови многоголосая песнь. Он снова представил улицы, полные мёртвых тел, и, резко убрав руки от лица, стиснул кулаки. Он ничего не знал об этом городе, но кто бы не правил здесь, Норен осознавал, что смерти достоин не каждый из них.

«Почему нет?..» — отозвался внутри любопытный голосок. «Никто из них не сохранил бы тебе жизнь».

Время близилось к рассвету.

Барак погрузился сон. Норен бесшумно поднялся и скользнул к двери сквозь темноту.

Замок открылся с лёгким щелчком, и дверь бесшумно отворилась. Двое охранников осели на пол со свёрнутыми шеями раньше, чем успели повернуться на звук.

Едва первое дыхание смерти коснулось его пальцев, Норен почувствовал, как поднимается в крови новая, оглушающе яростная волна. Как пульсирует в венах сила, которую он успел позабыть. Бесшумно, не замечая собственных шагов, Норен двинулся по коридору. Ещё двое стражей встретились ему за углом. Он вырвал кинжал из ножен одного из них и одним сдвоенным движением ударил влево, затем вправо. Два горла брызнули кровью. Время замедлило бег — бесконечно долго два мертвеца оседали на пол.

Минуя поворот за поворотом, Норен двигался вперёд, пока не замер, шестым чувством ощущая, что за ближайшей дверью находится выход. В какой стороне темница Норен не знал. В прошлый раз его вели вниз, завязав глаза. Он мог бы вспомнить направление, но за спиной уже слышался звон доспехов.

Кровавая песнь пульсировала в запястьях. Норен стиснул руку в кулак и решительно двинулся к двери, ведущей наружу.

«Приказ», — напомнил себе он, — «Сначала я выполню приказ. Всё остальное — потом».

Норен не помнил, как двигался по улицам города — Песнь Смерти становилась всё громче каждое мгновение, когда он чувствовал поблизости биение человеческого сердца.

Не помнил, как добрался до гостиницы, где были спрятаны деньги. Не помнил, говорил с кем-то или нет. Не помнил, убивал или нет.

«Безумие», — он стискивал кулаки, возвращая себя в рамки самоконтроля, пока не почувствовал, что кругом давно уже нет зданий. Норен двигался в гору мимо незнакомых деревьев и забытых богами валунов. Махина храма чернела вдали — там у самого горизонта брезжил рассвет.

Песня стихала, и лишь последние болезненные ноты неудовлетворённой ярости пульсировали в груди. Руки ещё помнили, как это могло быть — горячая кровь, струящаяся по запястьям. Кровь врагов. Кровь не-крылатых, которые одним тем, что они не-крылатые не заслуживали права жить.

«У тебя есть более веские причины», — сказал он себе, преодолевая последние футы пути. «Всегда были,» — подсказала память. Но от этого видения площадей, усыпанных мёртвыми телами, не стали бледней.

«Это будет не месть», — снова повторил кто-то очень самоуверенный у него в голове.

Норен качнул головой, разгоняя окутавший сознание туман.

Он остановился у самого края горного утёса, на котором они с Веленой в последний раз были вдвоём. Огни города почти погасли, и только незнакомые звёзды освещали упавшую на Аталэнт темноту.

Свежий ветер нежно касался лица крылатого. Ветер, которого было так мало в его жизни.

«Это — свобода?» — подумал он, прислушиваясь к своим чувствам.

На поясе звенел туго набитый золотом кошель. В порту ожидал корабль, который скоро унесёт его с этой проклятой земли энтари. Но ни то, ни другое не имело ценности.

«Это странное чувство… — подумал он. — Как будто нет смысла идти вперёд. Нет желаний и огорчений. Пустота».

Норен вгляделся в укрывший город предрассветный сумрак. Обычно он не чувствовал пространство так далеко. Но сейчас зрачки сами устремились туда, к подножиям храма. Он был уверен. Он ощущал. Велена находилась там.