— Я боюсь тебя, — прошептал он и только потом понял, что говорит вслух.

Норен побледнел, осознав, что сказал. Велена смотрела на него всё с той же усталой грустью.

— Ведь я не причинила тебе боли, — сказала она после долгого молчания.

— Я боюсь того, каким ты делаешь меня. Если ты ударишь меня кнутом, я могу попробовать ударить в ответ. Но если ты просто положишь руку мне на грудь… я перестану видеть и слышать всё вокруг.

Велена устало опустила голову на подушку и прикрыла глаза.

— Я никого и ничего не боюсь, кроме тебя.

— Я ничем не могу помочь, — сказала энтари.

— Ты делаешь меня слабым. А слабый раб станет тебе не нужен, верно?

Велена вздрогнула и открыла глаза.

— Норен, — сказала она, — я очень устала. Пожалей меня. Я тоже боюсь. Но в отличие от тебя, я боюсь всех. Даже собственной кухарки. Я боюсь того, что ждёт нас впереди. Но, как и ты, я боюсь, что хоть одна живая душа узнает о том, что я боюсь. У меня нет никого, кроме тебя. Теперь у меня нет даже Лемеры. Ты не понимаешь, почему ты должен быть рабом. Не понимаешь, в чём твоя вина, кроме того, что ты родился крылатым в годы, когда им суждено было покориться энтари. Но что я сделала для того, чтобы родная сестра мечтала меня убить? Родилась Хейдом, не более. Что я сделала для того, чтобы твой народ мучал меня? Родилась энтари, не более. Что я сделала для того, чтобы последняя псина в Вечном Риме, этом городе, воняющим гнилыми фруктами и розами, чтобы каждая собака боялась меня и мечтала убить? За что меня хотел убить Флавий? За что меня ненавидит Сант? Что я сделала всем им, кроме того, что родилась Хейд? Ты знаешь меня почти год. Разве я была жестока с тобой? Разве я воспользовалась хоть раз твоими слабостями? Только раз — один раз за это время я сорвалась, в день, когда погибла вся моя семья. Пожалуйста, хотя бы ты не бойся меня. Ведь ты последний, кому я решусь причинить боль. Мы так далеко от Рима, что все разговоры о свободе и рабстве уже не имеют смысла. Я дала тебе единственное, что у меня осталось, единственное, что я умею, кроме как убивать. И мне больше нечего тебе предложить. Если ты отвергаешь это — мне остаётся только просить тебя не оставлять меня. А я всё ещё Хейд. Я, наверно, не буду просить. Но если ты уйдёшь, мне больше не за что будет бороться.

Велена перевела дыхание и отвела взгляд. Теперь она смотрела на брусья потолка, мерно покачивающегося в такт волнам.

— Я очень устала, — повторила она. — У меня нет сил уговаривать тебя. Если ты не будешь спать — то позволь, посплю я.

Норен потянул её за руку и, прижав к себе, кивнул.

Велена не поворачивала головы, и Норен тоже молчал. Сердце билось медленно и сильно, в том же ритме, что волны били о борт корабля. Рука Велены оставалась расслабленной, даже когда Норен стиснул её сильней.

— Патрициана… — тихо позвал он.

— Назовёшь меня так ещё раз — убью, — отозвалась Велена, не поворачивая головы.

Норен поднялся и бесшумно прилёг на кровать рядом с ней. Обнял поперёк живота и положил голову на плечо.

— Я никогда не хотел тебя убить, — тихо сказал он.

— Я надеюсь, — Велена сглотнула.

— И никогда не захочу.

Велена молчала.

— Прости, что я не стал тем, кому ты могла бы доверять. Но я… — горло Норена стиснул спазм. Велена не шелохнулась и явно не собиралась ему помогать. — Я, наверное, тоже тебя люблю, — закончил он так тихо, что сам не был уверен, что слышал собственные слова за плеском волн. — Я не хочу причинять тебе боль. Я просто боюсь.

Он закрыл глаза и прижался щекой к плечу Хейд. Оба они ещё долго не могли уснуть, но каждый оставался неподвижен и делал вид, что спит.

На шестнадцатый день путешествия в воздухе отчётливо запахло озоном.

Норен, успокоенный будничностью путешествия, в котором один день, сменяя другой, приносил лишь ещё чуточку солёных брызг в лицо да новую порцию безвкусного вяленого мяса, дремал в каюте.

Велена по своей привычке как раз стояла на шканцах и вглядывалась в удаляющийся горизонт, который теперь, ко всему прочему, затянуло дымкой. Небо всё время оставалось мрачным и тусклым, как мысли энтари.

Когда Хейд уже собиралась было спуститься в каюту, к ней приблизился капитан Атаро и, положив руку на её лежащую на бортике кисть, заставил энтари остаться на месте.

— Командор, — Велена приподняла бровь, услышав обращение, от которого успела порядком отвыкнуть, — у нас кончается вода. Нужно высадиться на берег и пополнить припасы.

Велена кивнула.

— Полагаю, вы видите где-то здесь берег? — спросила она.

Агаро прокашлялся.

— Довольно трудно держать курс в такую погоду. Я ведь предупреждал вас, это плавание — плохая идея.

— Если берега нет, что вы хотите от меня?

Агаро пожал плечами.

— Собственно, я просто предупреждаю вас — ещё пара дней и матросы взбунтуются. И прежде всего гнев их будет направлен на вас.

— Превосходно, — лицо Велены стало ещё чуточку мрачнее. Она высвободила пальцы из хватки капитана и пошла прочь.

***

Велена спустилась в каюту и остановилась на пороге, рассматривая лицо спящего крылатого. Губы его лишь едва заметно дёргались, сон был спокоен.

Велена закрыла за собой дверь и села на краешек кровати. Она не собиралась будить спутника, но тот открыл глаза, даже во сне почувствовав приближение энтари.

Велена отвернулась. Они не разговаривали уже несколько дней.

Норен попытался встать, но Велена положила руку ему на грудь и уложила обратно.

— Я не хотела тебя будить.

— Уже поздно, — ответил тот.

Велена поднялась и пересела в кресло у очага. Движением пальцев разожгла огонь в камине, но дров было мало и в мокром морском воздухе они еле тлели.

Норен всё-таки встал. Разлил в две кружки ром и одну протянул Хейд.

— Спасибо, — сказала та еле слышно и прикрыла глаза.

— Я подумал, что ты замёрзла.

Норен сел в соседнее кресло и стал смотреть на едва тлеющие угли. Велена глотнула и поморщилась.

— Пей, — сказал Норен, не глядя на неё, — вина всё равно нет.

Велена послушно осушила кружку одним глотком и поставила на пол. Посмотрела на убийцу.

— Я должна извиниться.

Норен дёрнулся, но, взяв себя в руки, посмотрел на неё.

— Я тебе нагрубила, — она подняла в воздух руку, увидев, что Норен собирается её перебить, — только не начинай эту песню — «ты госпожа, я тебе принадлежу». Придумай что-то новенькое.

Норен закрыл рот и опустил глаза. После паузы он всё же заговорил:

— Вообще-то, я думаю, что ты права. Никто — ни энтари, ни крылатый, не стал бы терпеть меня так долго. После того, что мы видели в Александрии, глупо сводить всё к генетике… к происхождению. Мой народ оказался не тем, что я ожидал. А ты оказалась именно такой, какой мне казалась.

Велена усмехнулась, и, заметив это, Норен кивнул.

— Именно… твоя маска слишком хороша. Я почти поверил в то, что ты из лавы и камня.

Велена отвернулась и посмотрела в огонь. Отблески углей наполняли её зрачки нездешними отсветами.

Норен тоже посмотрел в огонь.

— Я смотрел, как ты спишь. И вспомнил, почему не убил тебя в ту, самую первую ночь.

— Ты бы не смог, — сказала Велена равнодушно.

Воздух колыхнулся, будто на секунду кто-то открыл ставни, и спустя полсекунды Велена почувствовала, как ледяное лезвие прорвало кожу чуть ниже её левого уха.

— О нет. Я бы смог, — услышала она голос совсем рядом. Лезвие исчезло раньше, едва патрициана успела осознать, что произошло.

Норен внезапно оказался на коленях на полу перед ней, и на ноже в его руках блестела свежая кровь. Велена подняла пальцы и коснулась шеи — на её пальцах тоже оказалась красная жидкость.

— Я тебя не боюсь, — сказал Норен, — не боюсь так, как боятся другие. Для меня имя Хейд было лишь меткой смерти. Мне назвали имя — как десятки раз называла имена ты. И мне было всё равно. Но в ту ночь я был слаб и слегка задремал. Когда я проснулся, виски сжимала боль — миньон Флавия торопил меня. Я увидел тебя спящей. Твои губы слегка приоткрылись. Веки дрожали. Ты вела с кем-то вечный и бессмысленный спор. Не было ничего легче, чем убить тебя тогда. Но я видел другую Велену. Не командора. Не любовницу императора. Не последнюю из дома Хейд.