Она положила руки ему на виски, приподняла слегка, чтобы всмотреться в глаза. Ничего в них не было, кроме усталости.

Снова прижала голову крылатого к себе и мягко ответила:

— Конечно.

Энтари снова отвернулась к огню, а крылатый слегка повернулся, устраиваясь поудобнее.

Опять наступила тишина — только волны слабо шелестели, ударяясь о борт корабля.

Велена не хотела спать. Мысли роились в голове, мешая друг другу.

Отправиться на юг был лучший выход, но лишь потому, что он был единственным. Никто из них не знал, что ждёт их по другую сторону океана.

В последнее время Велене не хотелось рисковать. Хотелось забраться в свою уютную постель в квартале аристократов и нюхать приторный запах роз, которым пропах её город.

Норен стоил ей слишком дорого. Она не знала, что бы сделала теперь, увидев этого странного крылатого на арене. Вступилась бы за него? Или позволила умереть, чтобы жить самой?

Велена ощутила дрожь у своих ног и опустила глаза.

Рот Норена едва заметно приоткрывался, произнося беззвучные слова. Брови сошлись у переносицы. Патрициане стало мучительно стыдно за мысли, которые терзали её всего секунду назад.

Она рванула плечи Норена вверх, поднимая его на один уровень с собой, и с силой встряхнула.

— Нет!

Велена снова тряхнула крылатого, и на сей раз глаза его резко распахнулись. Ужас исказил тонкие черты. Велена молниеносно прижала любовника к груди, не дожидаясь, пока стыд сотрёт невольное проявление страстей.

— Это я, — прошептала она, с силой прижимая к себе дрожащие плечи. — Я люблю тебя.

Она почувствовала, как впиваются в её плечи острые ногти, и уже в следующую секунду дрожь прекратилась и пальцы отпустили её. Норен отстранился.

— Прости, — сказал он голосом звонким, как металл.

Велена натянуто улыбнулась.

— Что тебе снилось?

Норен отстранился. Слегка отполз в сторону камина и замер, сложив руки на согнутых коленях. Он молчал.

Велена спустилась на пол и, сев рядом, накрыла ладонями его кисти.

С трудом отцепила и по очереди поцеловала пальцы.

— Если не хочешь, не говори. Мы можем просто пойти спать. Сегодня моя очередь охранять тебя от кошмаров.

Ей показалось, Норен слегка вздрогнул. Его подбородок опустился на колени, и пристальный взгляд впился в Велену.

— Велена… ты знаешь, что я видел. Теперь знаешь, ты пережила то же, что и я… но для меня этот ад длился изо дня в день, за годом год.

Норен поднялся на ноги и отошёл. Остановился, против воли натолкнувшись на большое зеркало в полный рост в золотой раме, оставшееся здесь от прежней хозяйки. Он смотрел на свои поседевшие волосы, разметавшиеся по плечам. На морщины, залёгшие под глазами и в уголках губ. Норен не заметил, как рука его коснулась гладкой поверхности стекла. Он провёл пальцами по щеке своего отражения, будто ощупывая шрам.

— Катар-талах отправлялись на войну едва нам исполнялось тринадцать. Когда мой отряд погиб, а я попал к своей первой хозяйке, я был совсем молод — мне едва исполнилось девятнадцать. К моей первой хозяйке… — Норен усмехнулся и опустил голову, чтобы не смотреть в глаза своему отражению.

На плечи его легли бархатистые пальцы энтари, но Норен не шевельнулся.

— Ты вряд ли думала о том, что Флавий не был первым, верно?

Пальцы энтари переместились ниже, легко огладив его грудь, сомкнулись на застёжках камзола. Один за другим крючки отлетали в стороны, пока тяжёлый бархат не осел на пол.

— Не надо, патрициана, не сейчас…

Норен запнулся и замолчал, всё ещё не смея поднять глаз.

Мягкие руки сомкнулись на его талии.

— Ты всё ещё не доверяешь мне? — Велена положила голову ему на плечо и остановилась. Прикрыв глаза, она наслаждалась теплом стройного тела в своих объятиях.

— У меня есть на то причины, Велена. Как бы я не старался преодолеть то, что пролегло между нами — вся моя жизнь учила меня тому, что энтари нельзя доверять… Я хочу поверить тебе, но…

— А у меня?

Норен дёрнулся, будто его ударило кнутом.

— Я - третья патрициана Вечного Рима. Но я готова встать перед тобой на колени, чтобы ты касался меня.

Не обращая внимания на слабое сопротивление крылатого, Велена высвободила полы его рубашки и, стянув через голову, отбросила в сторону. Затем потянулась к штанам и, расстегнув их, отправила на пол вместе с бельём.

Норен обхватил себя руками, будто защищаясь от холода.

— Подними глаза, — прошептала Велена. Норен слабо покачал головой. — Прошу тебя.

Помедлив, Норен подчинился. Он смотрел на сухопарое тело, покрытое шрамами, отражавшееся в зеркале.

— Знаешь, как ты выглядел, когда я увидела тебя впервые?

Норен сглотнул ком, подступивший к горлу, и кивнул.

Велена подхватила в ладони его руки и отвела в стороны, открывая их общему взгляду жилистую грудь с изысканным рельефом мышц.

— Не двигайся, — прошептала энтари и коротко поцеловала изящное плечо. Отпустила руки крылатого и приподняла его волосы. — Ведь ты крылатый, — сказала она. — Даже если ты убийца, ты должен уметь видеть красоту.

Норен вздрогнул. Слова энтари показались ему злой шуткой. Но энтари продолжала без улыбки.

— Ты видишь этот зимний ветер в твоих волосах? Видишь этот лебединый изгиб шеи, — она кончиком носа прочертила линию от уха к ключице. — Тонкие плечи — не созданные для боли, только для ласк…. Видишь белоснежный шёлк кожи?

— Ты смеёшься, — прошептал крылатый, не в силах слушать дальше.

Велена покачала головой.

— Как бы я хотела, чтобы ты увидел себя моими глазами…. Быть может, тогда ты, наконец, понял бы…

Она снова обняла стройный торс и опустила подбородок на плечо катар-талах.

— Этого тела…. Сдобренного сандалом и лимоном… гибкого, как ива… Упругого, как тис… этого тела не видел и не касался никто из них. Они получили лишь то, чего достойны — высохшую оболочку. Я никогда не унижу это прекрасное существо. Никогда не сломаю эти гибкие ветви. Я получу всё — когда придёт время. Кто-то пьёт залпом дешевое вино, желая лишь затуманить разум, но я предпочитаю выдержанные вина и глупо было бы тратить их попусту.

— Ты так уверена в себе… — прошептал убийца.

— И если ты разрешишь — я покажу почему.

— Разрешу? Я твой. Если ты права, то это тело принадлежит тебе от кончиков волос до пальцев на ногах. Ты вытащила меня из тьмы, бесконечной боли и бесконечного отчаяния. Как я могу тебе запретить?

Велена покачала головой.

— Толика сомнения в твоём голосе. Малейший привкус страха… и я остановлюсь.

Велена провела ладонями вдоль узких боков и опустила пальцы на бёдра крылатого.

Норен сглотнул.

— А как насчёт тебя? Могу я увидеть, на что даю согласие?

Велена улыбнулась. Грациозно, будто кошка, разминающая лапы, изогнулась и сбросила вниз шёлковую блузу.

Норен наблюдал за ней, не оборачиваясь, пока Велена не осталась полностью обнажена. Высокая тугая грудь прильнула сзади к его спине. Безупречно небрежные чёрные волосы упали ему на плечи, смешиваясь с его собственными серебристыми прядями.

— Я боюсь, патрициана, — тихо сказал он. — Может, тебе и кажется это глупым… Может, я и должен… после всего, что произошло. Но я боюсь… — Норен замолк не договорив. Унижение пугало его больше чем боль. Но ещё больше пугало то, что, достигнув цели, патрициана может бросить наскучившую игру. Так как это уже было — когда он согласился стать игрушкой в прошлый раз.

Велена резко развернула его лицом к себе. Вгляделась в светлые, почти прозрачные зрачки.

— Две просьбы, моя патрициана.

— Говори.

— Я хочу видеть тебя. Я хочу каждым органом чувств ощущать, что это именно ты.

Велена медленно кивнула.

— И… — он опустил взгляд и почувствовал, как кровь приливает к щекам. Глубоко вдохнул, собираясь с духом, — и позволь, я всё сделаю сам… Велена.

Патрициана приподняла его лицо за подбородок и коснулась губ коротким поцелуем. Потом спокойно проговорила: