– Нет, я не могу. – Иола прижала руки к груди. – Я недостойна… И что вообще происходит? – Девушка поморщилась от тупой боли в затылке и вновь схватилась за голову. Но Лойтер ждал, напряженно и безмолвно.

Альх хохотнул:

– Если ты отвергнешь его, ему придется себя изувечить.

– Изувечить?!

– Обычно отрезались кончики ушей, чтобы каждый мог видеть недостойного стать хранителем, воином для Шатмиры.

– Что?! – испуганно взвизгнув, девушка буквально вырвала кинжал из рук Лойтера. И только сейчас заметила, как парня отпускает напряжение. Он приблизился к девушке, взял ее лицо в свои ладони и коснулся своим лбом ее лба:

– Моя жизнь – твоя жизнь.

Лойтер отстранился и улыбнулся. И, казалось, в этот момент для девушки зажглись звезды и с новой силой вспыхнула луна. Иола тронула свою щеку, по которой покатилась одинокая слезинка. В этот момент она почувствовала себя почти счастливой. «Почти» – вторило внутреннее «я», злорадно напоминая, что рядом с ней до сих пор нет Айлеха.

2

Айлех лежал в полутьме могильника, ощущая промозглость, запах тлена и слыша, как копошатся по углам крысы. Любого другого это могло привести в ужас, например, Йена, который перестал за ним сюда таскаться, но не Айлеха. Древний зал он стал считать своим новым убежищем. Здесь и сейчас он чувствовал себя в безопасности. Если на минутку прикрыть глаза, можно было легко представить, что он в одной из пещер горы Туманов. Да, штольни Ильги сложно было назвать домом, но другого Айлех не знал. И несмотря на то, что ему становилось легче, в то же время, парень острее ощущал потерянность и глубокое одиночество.

Единственное, что держало Айлеха на плаву, это надежда. Надежда в виде крылатой девушки, что улыбалась с древней фрески напротив и невероятно напоминала Иолу. Словно свет маяка, она притягивала мягким взглядом сизых глаз, устремленных к небу, и не давала утонуть в пучине безнадежности и тайн, что его окружали.

Первое, что его тревожило, были анимусы. Он уже пару недель учился ими управлять, а так и не раскрыл главного: за счет чего они работают, как устроены и откуда берутся. Второе, что не давало покоя, это книга. Айлех понимал, что если кто и расскажет ему о медальоне, который он стал носить на шее, и об Изначальных, то только она. Но все, кого Айлех ни спрашивал, либо отмалчивались, хмуро взирая на него, либо злились и прогоняли прочь. Либо продолжали песнь Манназа и Йена о том, что это самые мерзкие существа на планете и как славно, что они вымерли, хвала Альхарду. Но выкрасть книгу не удавалось: Манназ практически жил в своем кабинете.

– Йен… Йен. Йен!

– Что?– недовольно буркнул парень на соседней кровати, просыпаясь от удара свечи, что прилетела ему в голову.

– Ты меня избегаешь?

– Я?

– Вот уже несколько недель я занимаюсь с мастером Манназом и ты ко мне не подходишь.

– Неправда! – фыркнул Йен, поставил свечу на тумбу и повернулся на другой бок.

– А может, ты ревнуешь?

Йен что-то хрюкнул под одеялом и не ответил. Айлех закатил глаза и, пробежав босыми ступнями по стылому камню, плюхнулся к нему на кровать и понизил голос до шёпота:

– Хочешь, чтобы я уехал?

Йен обернулся, навострив уши. Конечно, он не просто хотел, он мечтал об этом. Ведь несносный сосед не только молитвы не учил, на службах засыпал и откровенно плевал на все правила и устои. Он еще большую часть дня, а бывало, и ночи, проводил с наставником. Йен никогда не чувствовал ревность к другим послушникам, но Айлех вытащил из него это мерзкое чувство. И он жалел, что не может от него избавиться и вернуть расположение Манназа к себе.

– Говорят, через пару дней приплывает корабль.

– Не знаю, мне не сообщали.

– Я тебя и не спрашиваю, я тебе говорю. Я слышал, как об этом за завтраком беседовали старшие братья.

– Ну, и что?– тут же насторожился Йен.

– Я хочу на нем уплыть.

Сон у Йена словно рукой сняло:

– Уплыть на корабле? Но… как же Орден, учитель, знания… – Карие глазищи Йена чуть из орбит не повылазили.

– Было весело, не спорю, но что-то я загостился. Пора вернуться к Иоле, и я знаю, что ты мне в этом поможешь.

Йен придавленно пискнул, ощущая, как мурашки покрывают кожу то ли от холода, то ли от осознания беды, которую Айлех хочет навлечь на его голову.

– Но ты не можешь просто так сбежать! Ты слишком много знаешь.

– А что такого особенного я знаю? – Айлех упер руки в бока. – Что у вас есть анимусы? Так это не является великой тайной. По-моему, на континенте об этом знают все.

– Но тебе же были открыты сакральные знания…

– О том, что анимусы помогают бездарям творить чары за счет потоков, к которым привязаны? Тоже мне, великая тайна!

Йен нахмурился. Его мысли хаотично забегали. А может, это выход? Сбежит – и все только спасибо скажут, а не получится – так его казнят. Ведь за измену Ордену карали строго. Но тогда может и он попасть под удар, как соучастник…

Видя мысленные потуги Йена, Айлех хитро прищурился:

– Выбора у тебя всё равно нет. Если не согласишься или попробуешь меня сдать, я скажу Манназу, что это ты всё придумал. И поверь, я могу быть очень убедительным. Надавить на жалость и искренне выпучить глаза – раз плюнуть: не один раз за честный взгляд мне сходили с рук шалости. И там приходилось обманывать гномов, а они ложь за версту чуют и, если что, таких тумаков отвесят, что только держись. Ну, или напущу на тебя лишай. Поверь, есть такой пакостный анимус, что любую болезнь может вызвать, и я неплохо научился его контролировать. Век не вылечишься, будешь чесаться и покрываться язвами.

Запугивание лишаем были явно излишним: на лице Йена от бледности поисчезали все веснушки, а рот скривился от ужаса. Но так даже лучше. «Пусть боится и мечтает поскорее посадить меня на корабль».

– Это еще не всё. Завтра, когда я пойду на урок, ты через какое-то время должен будешь постучаться и под благовидным предлогом вызвать Манназа из кабинета.

– Зачем?

– А это уже не важно. Но не боись, ничего страшного я делать не собираюсь. – И, лукаво подмигнув, он как ни в чем не бывало перепрыгнул на свою кровать, ощущая, как его потряхивает от легкого предвкушения.

В этот раз Айлеху не терпелось начать занятия, но Манназ, как нарочно, не пригласил его утром, сославшись на срочные дела в обители. И прогнал в обед, когда парень настойчиво постучал. Только к вечеру, когда надежда Айлеха попасть в кабинет стремилась к нулю, Манназ его вызвал.

– Прости, мой мальчик, но сегодня с большой земли пришли не самые добрые вести, которые требовали ответных писем. Подожди немного, я почти закончил. – Манназ вновь скрючился, обратив свой взор к бумаге, на которой что-то быстро строчил длинным серым пером.

Айлех безразлично кивнул, косясь на стеллаж и примеряясь к той книге, что была ему крайне интересна. Книга, хранившая знания об Изначальных. Но Манназ, пребывая в своих мыслях, интереса не заметил: поставил размашистую подпись, свернул бумагу и начал запечатывать ее сургучом, негодующе причитая себе под нос:

– Немыслимо! Таврия и Вальдем решили заключить брачный союз! Конечно, таврийцев можно понять, их положение шатко, соседство с Вараком обязывает держать ухо востро. В случае войны они первые попадут под удар. Но, о чем думает Минфрид, непонятно: вряд ли они одурманены красотой леди Ивонет, чтобы вот так потерять голову. Нет, этого нельзя так оставить! Этот союз разрушит договоренности, и тайна, хранившаяся веками, окажется под угрозой…

Манназ стукнул массивным перстнем с оттиском в виде звезды по мягкому воску, запечатывая конверт, и только тогда вновь посмотрел на Айлеха. Словно на время забыв, что он тоже тут.

– А, мальчик мой, прости, ты что-то хотел?

– У нас занятия.

– Ах, да, – почесал затылок Манназ. – Настраивайся, я скоро.