– Хватит! Иоланта не такая! – Айлех вырвался из цепких пальцев. Его руки сжались в кулаки. Он боролся с желанием как следует двинуть ведающему по лысой башке. – Если вы и правда не можете отправить меня домой, тогда оставьте в покое! Мне не нужна ваша истина, потоки и камни. Я просто хочу домой. Мне чужды и ваши вера и ваш образ жизни. Никогда не видел себя жрецом или служителем высших. И скажите Йену, чтобы перестал за мной таскаться: его проповеди изрядно поднадоели. – Здесь, конечно, Айлех преувеличил, ведь Йен после первой неудачной беседы вообще боялся лишний раз открыть рот. Но какая разница? Мозолить глаза, блаженно улыбаться и бормотать под нос восхваления Творцу – все это раздражало Айлеха не меньше. – А за еду и кров не переживайте: я могу отработать, задарма жить не привык! – Парень резко развернулся на пятках и сбежал.

Внутри все кипело, бурлило и выплескивалось наружу злыми словами. Он ругал встречных мальчишек, что тихо переговаривались, обсуждая очередное служение, паломников, что своими светящимися от счастья глазами посмели косо на него посмотреть, жрецов, что хотели остановить его и утихомирить, обращаясь к нему, как к маленькому ребенку.

Пожелав им всем провалиться в Бездну, Айлех выбежал на улицу, где погода менялась на глазах: ветер нагнал с востока грязно-серые облака, собирался дождь. Он бежал наперегонки с ветром, пытаясь как можно дальше уйти от храма, который ненавидел всей душой. Еще несколько дней назад Айлех не мог подумать, что в мире окажется место хуже того, где он прожил всю жизнь, но оказалось, что в этой жизни невозможного нет.

Тем временем его ноги свернули к северному склону, поросшему густым лесом. Йен предупреждал, что эта часть острова коварна и может нести опасность. Ведь там время от времени земля уходит из-под ног и поглощает путников. Поэтому ходить в эту часть острова строжайше запрещено. Но Айлеху было плевать, он пробирались сквозь столетние заросли и колючий шиповник до тех пор, пока не стал задыхаться и, споткнувшись о валун, не распластался на животе. Тяжело вдыхая запах прелой листвы и загребая от злости землю, он ругался на всех и вся то на гномьем, то на всеобщем языке. Возможно, это продолжалось бы еще долго, пока парень от бессилия просто не отключился бы, но внезапно Айлех почувствовал, что земля под ним пошла волной, резко осела, а в следующее мгновение рухнула вниз, вышибив из него дух.

Айлех застонал. Все тело сводило от ломоты и боли. Он думал, что умер, так как ничего вокруг не видел и не слышал, кроме собственного шумного дыхания. Но разве может человек испытывать боль, перейдя в вечное? Нет. Айлех открыл глаза, увидел отверстие над головой, в которое провалился, и не понял, как еще может дышать. Высота была неизмеримо большая, несколько десятков метров, да и под ним была не мягкая перина, а камни, которые хорошо ощущались сквозь тонкий хлопок рубашки.

Прохлада и темнота накрыли с головой, и Айлеху на миг показалось, что он оказался дома в центре горы Туманов. Вот сейчас он встанет, завернет за угол и окажется в галерее, где его ждет Иола с неизменными медными косичками и корзинкой в руках. Но запах тлена и старости вернул понимание, что он не дома. Зрение понемногу возвращалось, глаза привыкали к темноте, и на стенах стали различимы криолики. Но не те бледные камни, что еле-еле освещали нутро горы Туманов, а яркие и цветные.

Из светящихся камней была собрана искусная мозаика, которая, рисуя картины минувшего прошлого, тянулась по каменному своду и по всем стенам древнего зала.

Мозаика из камушков рассказывала о жизни странных альвов. Альвов, за спиной которых умещались огромные крылья. Айлех никогда не слышал о таких. Эти изящные альвы в легких одеждах, не скрывающих красоту стройных тел, улыбались, плясали, парили под потолком и играли на арфах, изогнутых трубах и флейтах. На другой стороне разрушенной мозаики крылатые резвились под деревьями, увешанными чудными фруктами, словно играя в прятки, или сидели бок о бок с детьми и любовались звездами. Звезды, благодаря самым ярким криоликам, казались настоящими, и даже паутина и плесень не могли скрыть всего этого великолепия. Айлеху даже показалось, что крылатые альвы сидят на том самом утесе, что недавно облюбовал он сам.

Дыхание парня стало выравниваться, а боль – проходить. Но вставать Айлех не спешил. Его взгляд зацепился за лик белокурой альвийки, которая одиноко сидела возле яркого костра, подняв руки к небу. За ее спиной раскинулись огромные белые крылья, на которых были начертаны руны. Но не это притянуло взгляд парня и на миг остановило для него время, а то, что крылатая девушка напоминала Иолу. Что-то совсем неуловимое, призрачное, но такое знакомое было в печальном взгляде ее глаз, наклоне головы и мягкой улыбке.

– Иоланта? – сдавленно протянул парень и попытался привстать, чтобы подойти ближе, но под рукой что-то хрустнуло и больно впилось в ладонь. Опустив взгляд, парень онемел, и волосы на его затылке встали дыбом. Под его ладонью треснул череп, а вокруг него оказался бесконечный могильник из человеческих костей и истлевших тряпок.

Бежать в темноте, в пространстве, которое наполняется странными звуками, шорохами и тенями, было безумно страшно. Как и страшно было заблудиться в туманах, увязнуть в топях или встретить не самых дружелюбных сидов. Вроде рабов Ильги, которые не упускали возможность ее обидеть. Но выбора у девушки не было. Иоланта была готова отдать душу Бездне, лишь бы только отыскать Айлеха.

Привалившись к дереву и оглядевшись по сторонам, ощущая на себе густые тиски тумана, Иола перевела дух и плотнее закуталась в куртку, которую стащила из комнаты Лойтера, перед тем как вынуть стекло, пролезть в окно и сбежать. И натянула до самых глаз его шапку, надеясь, что он не сильно расстроится из-за потери двух вещей. Ведь это несоизмеримо малая цена за то, что проблема в ее лице самоустранилась. Иола ясно увидела, как на недовольном лице Лойтера от облегчения расползается улыбка. Он спокойно вставляет стекло на место и, насвистывая веселый мотив, идет заниматься своими делами. Хотя… Иола тяжело вздохнула: улыбка и Лойтер – вещи несовместимые. Скорее всего, его лицо будет выражать унылое безразличие. Нет проблемы – и ладно.

Девушка поежилась от холода, подышала на замерзающие пальцы. Не важно, что к горе Туманов пришла весна: ночи в этих краях были невообразимо холодные. Руки и ноги не отморозить, но потрястись, если не развести огонь, придется. Иола наскоро собрала хворост, сделала трут из сухой травы, достала из кармана штанов кресало и заостренный кремень. Радуясь, что в спешке сунула их в карман, а не в котомку со съестным, она стала высекать искры, надеясь уже через несколько минут получить жаркое пламя, которое согреет не только закоченевшие пальцы, но и душу, в которой, несмотря на тяжесть и подавленность, жила решимость и железная воля.

Но как только робкий огонек начал выедать сухую траву и девушка улыбнулась маленькой победе, за спиной послышалось низкое, предупреждающее рычание.

Волки?!

Иоланта выронила кресало и вскочила на ноги, дико озираясь по сторонам. Силуэт зверя скользнул в туман, словно дразня ее, и, кажется, внимательно рассматривал жертву, а может, и принюхивался, примеряясь, что откусить первым.

– Кто здесь? – трясущимися руками Иола вытащила из голенища сапога нож.

– Покажи себя, чужачка! – зарычал зверь, еще больше напугав девушку.

– Не подходи, я… я вооружена! – Она попятилась, не зная, что предпринять. Если бы успела разжечь огонь, могла бы прогнать зверя горящей палкой. Ведь звери боятся огня, или это не совсем зверь? Ильга не раз пугала, что в туман выходить опасно, что с приходом тумана появляются монстры пострашнее горных троллей и что эти монстры не принадлежат миру сидов. А значит, не подчиняются их законам, и ты не сможешь совершить с ними честный обмен и выкупить свою жизнь. И всегда добавляла: только глупец или безумец осмелится идти в туман, но и в том и в другом случае от них останутся только кости.