На пятый день моего пребывания в добровольно-принудительном заточении Эйден вернулся в комнату буквально через час после ухода. Я только-только взялась за чтение основ этикета, как дверь приоткрылась и мой сосед проскользнул в комнату, моментально запирая дверь за собой.

— Ты рано.

Он поставил передо мной новую корзинку, на этот раз, кроме хлеба, сыра и мясных пирогов, в ней были фрукты и овощи. Я тут же схватила яблоко, понимая, как мне не хватает полноценного рациона.

— Сегодня нет занятий. День для самостоятельного изучения предметов. Предполагается, что студенты будут сидеть в библиотеке над книгами и свитками. На деле же, — С этими словами он подошёл к комоду и вывернул один из ящиков на пол. Вниз полетела куча одежды, — все используют это время для личных дел. Как, например, стирка, уборка или прогулка в ближайший посёлок для пополнения припасов.

От комода он направился к кровати и в общую кучу на полу полетело постельное бельё. Эйден взмахнул рукой и всё, что валялось на полу, поднялось в воздух, закручиваясь в тугой комок. Затем опустилось в пустую корзину, стоящую в углу.

— Вот именно для этого все и обзаводятся помощницами. Чтобы самим не бегать в прачечную или табачную лавку.

Я представила студентов, вереницей бредущих по каменным коридорам с корзинами, полными белья. Почему-то вспомнились книги о мальчике-волшебнике. Там такими вещами никто из учеников не занимался.

— У вас нет специально обученных эльфов-рабов для подобных задач?

— Эльфов не существует. Это сказки. Ты вроде бы уже должна это знать. — Он кивнул на мои книги. — И кто такие рабы?

Вот тут пришло уже моё время удивляться. Неужели в их мире обошлось без эпохи рабовладельчества? Мне казалось, каждая цивилизация рано или поздно проходит этот период. Эйден ждал ответа, и мне пришлось напрячься, чтобы как можно более точно и коротко объяснить ему.

— В вашем мире лишают свободы и эксплуатируют людей против их воли и без каких-либо на то оснований? Просто потому, что могут? Делают человека чужой собственностью? Что за дикость!

— Сейчас уже нет. — Я умолчала о том, что торговля людьми в нашем мире до сих пор жива, хоть и преследуется законом.

— А ты ещё говорила, что казнь преступников — это варварство.

Он передёрнул плечами, забрал корзину с бельём и вышел за дверь. Я осталась наедине с раскуроченной комнатой. Что же, у меня суббота тоже была днём уборки. Я вернула выдвинутый ящик обратно в комод, застелила кровать покрывалом. Расставила книги по аккуратным стопкам, поправила закладки и свои конспекты, собрала с ковра крупные крошки и осмотрелась. Комната стала чуть уютнее, только смущало заляпанное окно. Эйден запретил открывать его до тех пор, пока мне нельзя будет выходить из комнаты.

Местный вариант формы он принёс мне ещё вчера. Пока его не было, я примерила — свободная чёрная юбка до середины голени с высоким поясом, тёмно-серая рубашка со стоячим воротом и отдельный широкий ремень с чем-то, напоминающим два вместительных кармана. Вся эта конструкция надевалась поверх юбки и, как сказал Эйден, предназначалась исключительно для помощников. В довершение всего — полуботинки на шнуровке и невысоком каблуке. Одежда оказалась мне впору, хотя ботинки могли бы быть поудобнее.

Вся эта красота сейчас лежала в одном из ящиков комода. Я отвоевала право ходить в джинсах и футболке, пока сижу взаперти.

Эйден вернулся с пустыми руками. Сказал, что чистые вещи доставят к двери комнаты ближе к вечеру. Уселся за стол и зашуршал конспектами. Я же осталась сидеть на полу, привалившись спиной к кушетке. Давняя привычка, приобретённая в ту пору, когда после переезда в новую квартиру жила без мебели. Какое-то время мы оба читали, но потом я поднялась размять затёкшие мышцы.

— А чем занимаются обычные студенты в этот день? Те, что не повёрнуты на научных исследованиях.

Кажется, он тоже с удовольствием прервался. Во всяком случае теперь я разговаривала не с его напряжённой спиной.

— То есть почти все, кто сейчас в Академии.

Ему невероятно шла улыбка. Привычная маска безразличия соскользнула, обнажив полное жизни лицо. Я не удержалась от ответной улыбки.

— Те, кто закончил с делами, предаются сладостному безделью. Кто-то до ночи шляется по соседнему городку, оставляя в кабаках присланные родителями деньги, кто-то закатывает попойки у себя в комнатах. Завтра официальный нерабочий день. Так что если сегодня преподаватели, которые тоже, впрочем, заняты своими личными делами, ещё могут погрозить пальцем и отчитать за то, что ты не корпишь над книгами, то завтра все будут бездельничать с полным на то правом. Первокурсники зовут этот день отсыпным, наш же, пятый курс — похмельным.

Я снова улыбнулась. Не так уж сильно отличаются наши миры в деталях. Хотя здесь просто идеальная, на мой взгляд, неделя. Четыре рабочих и два выходных дня.

Эйден напоследок усмехнулся, и его лицо опять окаменело. Он вернулся за стол, а я решила пройтись по комнате, разминая плечи. Два шага туда, два — обратно. У заключённых и то больше пространства. Не успела я закончить разминку, как в дверь кто-то загрохотал. Судя по тому, как она тряслась — пинали ногами.

— Мистер Гранд, выходите, я так соскучилась. — После пинков из-за двери донёсся чей-то вкрадчивый голос. Сперва я подумала, что женский, но поняла, что это явно мужчина не особо старательно изображает сопрано.

Я оглянулась на Эйдена. Он резко вскочил, сжимая кулаки. За дверью всё стихло на секунду, но тут же мощный удар обрушился на всю стену. Эйден поднял руку, направив ладонь на дверь и что-то негромко говоря. Но что бы он ни делал, это не помогло. Дверь слетела с петель и плашмя рухнула в комнату. Я обалдело наблюдала, как в проёме в оседающей пыли появляется совершенно невероятный персонаж. Чуть ниже Эйдена, но раза в полтора шире в плечах. Светлые волосы, зачёсанные направо, больше всего напоминали современный модный ирокез, уложенный набок. В ушах и бровях не меньше десятка колец, под обоими глазами фиолетовые синяки, а на распухшей переносице белеет пластырь. Рукава тёмной рубашки закатаны, из-под них видны рунические татуировки от локтя до кончиков пальцев. Парень осклабился и шагнул вперёд.

— Эйденчик, куда же ты пропал?

От неожиданности я отшатнулась, запнулась о кушетку и чудом устояла на ногах. А татуированный блондин резко повернулся ко мне.

— О, кто это у нас… Сука!

Он вскинул руки к глазам. Боковым зрением я успела заметить, как Эйден что-то швырнул в незваного гостя. Тот отвёл руки и ощерился ещё сильнее. Я с ужасом смотрела, как на месте его глаз вспухает чернота и пузырится кровь.

— Ммм… так ты хочешь поиграть? Я знал, что ты тоже скучаешь по мне.

Он поднял руку и тряхнул кистью. Плотная воздушная волна пролетела по комнате, сбивая с пути предметы. Меня оттолкнуло назад, и я всё-таки рухнула на кушетку, но тут же поднялась и забралась на неё с ногами, прижимаясь спиной к стене. Эйден легко устоял, бросился к комоду и вытащил из верхнего ящика нож, которым я недавно нарезала себе листы для блокнота.

— Извини, Янг, сегодня мне некогда.

— Нет уж, давай поиграем!

Блондин попытался опять вскинуть руку, но Эйден одним движением проскользнул ему за спину, ухватил за волосы, заставляя откинуть голову назад, и решительно полоснул по горлу лезвием. Парень дёрнулся, но сразу же осел на пол. Эйден заботливо придержал его тело, потом вернулся к двери, поднял её и установил на место.

Я хватала воздух ртом, глядя на кровь, заливающую тело блондина, потёртый ковёр, брызгами осевшую на стенах. Крик почти прорвался из груди, но Эйден подлетел ко мне так же стремительно, как за секунды до этого к блондину, схватил меня за плечо одной рукой, вторую, окровавленную, прижал к моему рту, не давая не то, что закричать, но и сделать вдох. Я с ужасом смотрела в его глаза. А в них не было ничего, кроме всё того же безразличия. Разве что снова на долю секунды мелькнула усталость и какое-то раздражение.