Решительная перемена в душевной жизни девушки повлекла за собой такое же изменение во всех ее поступках и действиях. Сад, казавшийся прежде маленьким и скучным, теперь, по ее мнению, вмещал в себе все, что только можно было желать, и ей не хотелось никуда выходить. Она искала причину отказаться от приглашений, старалась, чтобы у них бывало как можно меньше посторонних, со все возрастающим равнодушием слушала советы и наставления бабушки. Занимаясь науками отнюдь не поверхностно, а с полной серьезностью, она все яснее видела ограниченность своей наставницы и то, как мало в ней подлинно материнского чувства: ведь воспитывала и баловала она Ксаверу лишь с той целью, чтобы сделать из нее безотказное орудие для осуществления своих честолюбивых планов. Дня не проходило, чтобы Ксавера не вспомнила прочитанной отцом Иннокентием прокламации и не заливалась краской стыда при мысли о том, чем сделалась она благодаря своим опекунам, со слепым повиновением выполняя все их требования. Было бы куда лучше, если бы бабушка сразу же сдала ее на руки прислуге и ее забывали бы покормить, выдать чистое платье и белье… Да, ей привелось жить в роскоши, но какую цену спросили с нее за это! После недолгих колебаний Ксавера решительно оставила все свои прежние уловки и хитрости, теперь совершенно для нее непереносимые, у нее больше не было в запасе никаких тайных, занимательных сведений, которыми она могла бы поделиться с отцом Иннокентием, а с бабкой она и вовсе перестала говорить о чем-либо серьезном, сказав себе: будь, что будет!
Прошло немного времени, и отец Иннокентий обратил внимание хозяйки дома на то, что Ксавера совсем забыла, с какой целью она приставлена к молодому Наттереру.
— Я тоже это заметила, досточтимый отец, однако пока не вижу надобности упрекать ее, ибо уверена, что вся эта история разрешится примерно так же, как и с его братом, — отвечала пани Неповольная, гордая тем, какое прекрасное направление дала она своей внучке.
— Как только Ксавера выведает у него все, иными словами — исчерпает его до самого дна, она, разумеется, сейчас же сообщит нам, что у него на уме, а затем устранит его со своего пути не менее хитроумным способом, чем это было сделано с Леокадом. Я уверена, этот юноша откроется с такой неожиданной стороны, что сейчас даже трудно предположить.
Однако отец Иннокентий не удовлетворился таким ответом. Он сказал, что Ксавера ведет себя теперь совершенно иначе, нежели когда она была дружна с Леокадом, объяснил, в чем именно состоит эта перемена: дескать, он потому и не рассчитывает подобно пани Неповольной, что Ксавера их чем-нибудь приятно удивит, — скорее всего, она влюблена и хочет выйти замуж.
При этих словах пани Неповольная так и подскочила в своем кресле. Мысль о том, что Ксавера способна полюбить по-настоящему, ей даже в голову не приходила. Она тотчас же начала искать удобный предлог прекратить посещения Клемента, но отец Иннокентий призвал ее к осторожности, дабы любовь, если она и впрямь зародилась в сердце девушки, не усиливалась от их противодействия. Вместе с тем он напомнил, что по отношению к Клементу следовало проявить всемерную осмотрительность и деликатность, принимая во внимание и высокое служебное положение его отца, и их собственное положение. Если бы он, не дай бог, пожаловался, что здесь нанесли оскорбление его достоинству, это произвело бы невыгодное впечатление в обществе. Может ли женщина из торгового сословия желать лучшего жениха для своей воспитанницы? В те времена сословия еще очень резко различались одно от другого, и для панны Неповольной, которая, несмотря на все свое богатство, оставалась всего-навсего простой горожанкой, чьи родственники вели торговлю лесом, было бы великой честью, если бы господин доктор фон Наттерер, сын столь высокопоставленного должностного лица, захотел возвысить ее до себя, дав ей свое благородное имя! Можно ли привести какие-либо доводы против этого брака, если бы Ксавера решилась настаивать? Поэтому от них требовалось вести дело с большой осторожностью: и так уже в городе поговаривают, почему это у пани Неповольной бывает в доме столько неженатых мужчин, но она все еще ни за одного из них не сговорила свою внучку? С давних пор люди привыкли интересоваться жизнью дома «У пяти колокольчиков», и ныне с тем же любопытством следят за всем, что здесь делается. И он повторил: «Будьте осмотрительны!»
В результате отец Иннокентий и пани Неповольная пришли к такому решению: во избежание возможных неприятностей проявить по отношению к Ксавере предельную снисходительность. Бабушка должна делать вид, будто она и не подозревает, что происходит в девичьем сердце, а если действительно что-нибудь откроется, она будет еще любезнее с Клементом, станет еще настойчивее приглашать его, вместе с тем твердо предлагая прекратить занятия науками, поскольку Ксавера явно побледнела, осунулась, и вряд ли следует выполнять прихоти, наносящие такой вред ее здоровью.
Но стоило лишь ей заговорить своим медовым голосом, с присущей ему мягкой, кошачьей интонацией, о том, как опасается она за здоровье Ксаверы, внешне столь переменившейся, и как рада она видеть Клемента в своем доме, даже готова предпочесть его всем прочим молодым людям, — Ксавера сразу поняла: любви ее угрожает опасность, опекуны озабочены тем, как отвадить Клемента, и не погнушаются никакими средствами, лишь бы рано или поздно достичь этой цели. Ведь она их собственность, вещь; более того, вещь необходимая и всегда должна остаться ею. Давным-давно предрешено, как обойтись с нею, ее сердцем, ее счастьем…
Ксавера отвечала бабушке спокойно, но уклончиво, стараясь ничем не выдать себя и не показать, что проникла в ее замыслы. Однако на душе девушки становилось все тоскливее. Есть ли у нее другой советчик и защитник, кроме Клемента? Казалось, нет другого выхода, как только обратить его внимание на то, что происходит и может произойти. Это решение пришло к ней после большой внутренней борьбы. Чувства ее в последнее время стали тоньше, восприятие обострилось, и хоть она знала, что Клемент ее любит, все-таки не была уверена, желает ли он иных отношений, чем те, которыми до сих пор довольствовались другие мужчины. А может быть, он думал просто немного развлечься, не считая ее достойной ни своей руки, ни своего имени?
— Боже мой, ведь я и сама знаю, что недостойна его: ведь все станут смеяться над ним, насмешки так и посыплются со всех сторон, вздумай он возвысить до себя Королеву колокольчиков!
Вряд ли когда претерпевали возлюбленные, будучи уверены во взаимном счастливом чувстве, столько мук, сколько Клемент и Ксавера! Все, чем жили они сами, все, с чем доводилось им сталкиваться, доставляло душевную боль, вызывало угрызения совести; могли ли они не прильнуть душой друг к другу, так страдая?
Минуло несколько дней, прежде чем Ксавере удалось поговорить с Клементом наедине. Бабка неотступно следила за ними; со свойственной ей одной находчивостью она изыскивала всевозможные предлоги, лишь бы то и дело входить в грот, вмешиваться в их беседу, переводя ее в другое русло. Клемент тоже понял, что за всем этим скрывается нечто большее, чем простая случайность. Он видел, что они с Ксаверой находятся под постоянным неусыпным надзором, и во взгляде его она часто читала досаду и нежелание мириться с таким положением.
Однажды, когда молодые люди прохаживались по саду и ключница по какому-то чрезвычайному поводу была отозвана в дом, Ксавера торопливо шепнула:
— Бабушка все время сидит с нами, чтобы мы не могли заниматься. Она говорит, что ученье идет мне во вред — будто я от него чахну; боюсь, в ближайшие дни она совсем запретит занятия.
Тягостное чувство охватило Клемента: неужели ему суждено потерять Ксаверу, а ей суждено погибнуть для всего, что прекрасно и свято в этой жизни? Неужто ей предстоит погрязнуть в этом болоте? Нет, не бывать этому! Забыв о своей всегдашней осторожности, он отвечал ей с горящим взглядом:
— Еще немного терпения — всего каких-нибудь несколько недель! Когда разрешатся великие вопросы, я буду всецело принадлежать вам и защищу вас. Тогда вам уже не надо будет повиноваться тем, кто с дурным умыслом присвоил себе право распоряжаться вашей судьбой. Человеку не нужны посредники для общения с богом, который дал каждому из нас разум и сознание. Обратясь к своему сердцу, мы сами поймем, чего он желает от нас, ибо в наших сердцах начертал он святейшие из своих законов…
