Наталья Павловна хорошо помнила, каким мальчишкой выглядел он год назад, когда приехал сюда после училища, — румяным, стеснительным, угловатым, и не очень-то вязались с его обликом солидные офицерские погоны. Теперь Виктор Визеренко раздался в плечах, лицо обветрилось и потемнело, движения стали уверенными, резковатыми — это он перенял у старшего лейтенанта Вяткина. Уже чувствовался хозяин дома, глава семьи, маленькой, но семьи, чувствовался человек, знающий свое место среди людей.

Он поухаживал за женщинами, помог снять легкие плащи, подал мягкие домашние шлепанцы:

— Чтоб ногам вольготно было!

Широким жестом пригласил в комнаты:

— А с кухонными делами мы сами с Танюшкой справимся. Тем более — все на мази.

Последнее было сказано Екатерине Вяткиной, метнувшейся было на кухню. Он не командовал, он ворковал по-хозяйски, и уже от одного этого дом казался приветливым.

А в самом доме было уютно и просторно: стены не отягощены коврами, оклеены не казенными, какими попадет, — то яркими, то тусклыми, — а спокойными бежевыми с некрупными и неброскими цветами, обоями; вдоль правой стены стояли два больших книжных шкафа, наполненные книгами. На них Наталья Павловна сразу обратила внимание. Она помнила, что год назад и книг-то всего было с десяток пакетов, лежавших в прихожей неразобранными. А тут — два солидных шкафа, занимавшие всю стенку.

— Откуда у вас столько книг? — удивилась Наталья Павловна. — И если не секрет, где это вы такие отличные книжные шкафы отхватили?

— Откуда книги? — Визеренко сиял. — А мы из Москвы сюда подписку перевели, да и здесь уже на кое-что новенькое подписались.

— А книжные шкафы он сам смастерил, — раздался с кухни Танин голосок, звонкий и счастливый. — Он у меня мастер на все руки от скуки!

Он пригласил гостей за стол, Славке и Коленьке положил на стулья подушечки:

— Ну вот, носы у хлопцев теперь уже над столом — и порядок, можно приниматься за дело.

Таня позвала его на кухню, и, прежде чем идти туда, Визеренко повязался цветастым передничком, приготовленным заранее, — он уже знал, что на кухню его обязательно позовут. Делал все Визеренко не спеша, но почему-то все у него получалось быстро и ладно.

— Он не только столяр, он у Татьяны еще и главный кулинар, — шепнула Екатерина Вяткина на ушко Наталье Павловне — не понять, похвалила или осудила Визеренко за то, что еще и женскими кухонными делами занимается. — А я своего близко не подпускаю к плите.

— Так он, наверно, не очень-то и рвется к твоей плите.

Визеренко торжественно нес перед собой две большие тарелки с аккуратно нарезанными и красиво уложенными пирогами, с почтительным полупоклоном, как это делают услужливые официанты в ресторанах, поставил на стол.

— Начинка местная, пограничная, — здесь вот брусничка, а тут — черничка... — С хитринкой посмотрел на Наталью Павловну: — У нас там на кухне серьезный спор вышел. Я предложил графинчик этакого чего-нибудь некрепкого — для женщин — на стол поставить. Танюшка моя сильно сомневается: а вдруг Наталья Павловна запротестует?

— Не запротестует Наталья Павловна, — рассмеялась та. — День рождения все-таки.

— Вот именно! А я стопочку покрепче по этому же случаю — мужчина все-таки... Пироги с чаем употребим. А закусочку под винцо сей миг доставим!..

И здесь за столом тоже вспомнили Виктора Петровича. Наталья Павловна рассказала подробно о том, что недавно произошло на Горской комендатуре.

Говорила, а на нее таращили глазенки Славка и Коленька Вяткины, посапывал в кроватке месячный первенец Тани и Виктора Визеренко, удивительно спокойный ребенок. Поглядывала на них Наталья Павловна и улыбалась. Может быть, впервые за эти две недели улыбалась, отогревалась душой.

Приходил ненадолго Вяткин, попробовал пирогов, попил, по своему обыкновению, разбавленного холодной водой чая, после чая съел еще кусок пирога, сказал одобрительно:

— Объеденье, а не пироги!.. Это вы хорошо придумали — собраться вместе. Есть деловое предложение, Катерина: продолжить такое дело у нас в доме.

— А что? И продолжим в субботу. Соберемся у нас после баньки.

Довольный Вяткин прихлопнул обеими ладонями по столу и стремительно вскочил:

— Так что — просим в субботу!.. А я побежал!

И он в самом деле побежал. Он всегда спешил.

— Знаете что, девочки? — Таня Визеренко обвела всех счастливыми глазами и тут же смутилась: Наталья Павловна не очень-то подходила под девочку. — Ну, не совсем девочки... Но что я хочу сказать? Сколько много нас — давайте потанцуем, а? Какой это праздник без танцев! Витя, заведи мой любимый школьный вальс!

— Есть завести школьный вальс! — Но тут же спохватился: — Наталья Павловна, а может, что-нибудь повзрослее? У нас приличный набор пластинок.

— Исполним волю новорожденной.

Визеренко поставил на проигрыватель пластинку и протянул руку Наталье Павловне, приглашая на танец. Наталья Павловна отрицательно мотнула головой:

— У нас в кавалерах дефицит — один на три дамы. Пусть первый танец будет за хозяйкой.

Визеренко не стал спорить. Подхватил свою Таню, и они закружились. Наталья Павловна откровенно залюбовалась молодой женщиной: до того-то она легкая да красивая, что, кажется, не сама движется и не Виктор ведет ее, а летит она, легкая и стройная, на невидимых крыльях, не касаясь половиц... Девчонка и девчонка, ей бы еще беззаботно бегать со своими подружками... И в самый-то разгар вальса дал о себе знать младший Визеренко: сначала закряхтел в своей кроватке, а потом подал басовитый требовательный голос. Продолжая еще кружиться, Таня взглянула на часики:

— Туго знает свое дело наш пограничник: время кормления подошло, — и подбежала к кроватке.

Виктор с ходу направился к Екатерине Вяткиной. Та с готовностью поднялась навстречу:

— Нам уже никто не помешает — мои давно вышли из грудного возраста.

Ее мальчишки пристроились на диване и, посапывая, перелистывали книжку сказок с картинками.

Екатерина, хотя и полноватая, но танцевала легко и с нескрываемым удовольствием... Таня Визеренко отправилась на кухню кормить своего сына.

На следующий вальс Виктор пригласил Наталью Павловну, она поколебалась, но все-таки пошла. В молодости, когда еще была Наташей Семеновой, а не солидной годами Натальей Павловной Кузнецовой, она любила потанцевать — в начале тридцатых годов вальсы тоже были в почете.

Ей было приятно, как ведет Визеренко — легко и уверенно. Приятно было чувствовать на плече крепкую, уже не мальчишескую, а мужскую руку.

— Хорошо ведете, Витя. А вот мой Кузнецов совсем-совсем не умел танцевать.

— Тогда другое время было.

— Конечно, другое. Но молодость-то все равно была. Не такая, конечно, безоблачная.

И тут противно заверещал зуммер телефона. Визеренко усадил Наталью Павловну, метнулся к телефону. И все услышали дребезжащий, искаженный в трубке голос дежурного:

— Товарищ лейтенант, тревога! Сигнал с шестого участка на левом фланге!

Будто уверен был Визеренко, что без тревоги не обойдется — китель, фуражку, ремень с кобурой и пистолетом повесил на видном месте, чтобы в случае чего можно было одеться по форме быстро и без суеты.

«Так было и у моего Кузнецова и у Вити Поликарпова тоже», — подумалось Наталье Павловне.

— Из-за стола или с танцев бежать по тревоге — это еще ничего. А вот из бани, из парилки, когда ты в полный раж вошел, — это совсем нехорошо. А ведь приходилось бегать, — невесело шутил Визеренко, облачаясь в форму.

Шутил, а с лица уже давно слетела праздничная беззаботность, и мыслями он был уже не дома — это было видно по строгому и озабоченному выражению лица, — а на левом фланге, на шестом участке. На пороге Визеренко остановился:

— Скоро вернусь! Развлекайтесь тут!

И умчался... Таня сжалась в испуганный комочек, пропищала тоненьким голоском: