Операции к северу от Сены были поручены графу Сен-Полю. Он располагал меньшими силами, насчитывающими чуть более 500 человек, включая 70 англичан. Его главными целями были северные владения Орлеанского дома. Сен-Поль вторгся в графство Валуа, Карла Орлеанского, примерно в конце ноября 1411 года. Крепи-ан-Валуа сдался, по-видимому, без боя. Капитан Пьерфона, считавшегося самым сильным замком региона, продержался две или три недели, после чего сдался, получив компенсацию за стоимость своих запасов. Это означало конец эффективного сопротивления. Ла-Ферте-Милон, впечатляющая крепость, начатая Людовиком Орлеанским и недавно достроенная его сыном, открыла ворота, как только пришло известие о падении Пьерфона. В течение недели за ней последовали все остальные крепости графства. В соседнем графстве Суассон Роберт д'Эсне, который много лет служил наместником доменов герцогов Орлеанских в этом графстве, вел ожесточенную оборону Куси при поддержке около пятидесяти местных дворян. Куси был не только самым сильным, но и, безусловно, самым известным из замков, которые Людовик Орлеанский построил для себя на средства короля. Даже сегодня, после всеобъемлющего разрушения немецкой армией в 1917 году, руины Куси главенствуют над местным ландшафтом. Замок был разрушен артиллерией Сен-Поля и подорван саперами. Были обрушены сторожевая и угловая башни, погребая под собой большое количество осаждающих, которые все еще работали в шахте под ней. В кладке других башен появились большие трещины, и некоторые из башен начали наклоняться. Но стены с их массивным основанием и глубоким фундаментом оставались непоколебимы. Замок окончательно сдался в середине февраля после шестинедельной осады, когда из Парижа прибыли два бургундских советника с 8.000 золотых экю и обещаниями помилования и свободного выхода, чтобы подкупить гарнизон. Тогда же, граф Сен-Поль получил известие о том, что он назначен коннетаблем Франции вместо уволенного Шарля д'Альбре, и был опоясан мечом коннетабля эмиссарами герцога Бургундского[367].
Оставшиеся гарнизонные замки арманьяков в Шампани, Пикардии и долине Уазы были оставлены на зачистку верным бургиньонам местным бальи. После внезапного краха арманьяков под Парижем это было сделано с быстротой и эффективностью, которые, должно быть, удивили даже самих бургиньонов. Они, наконец, отвоевали замок Тоннер у непокорного Луи де Шалона, захватили Булонское графство герцога Беррийского, Клермонское графство герцога Бурбонского, завоевали большую часть Босе вокруг Шартра и графство Вертю Филиппа Орлеанского в Шампани. Нигде не было оказано серьезного сопротивления. Жители Клермона почти никогда не видевшие своего графа-герцога открыли ворота при первом появлении бургиньонских войск и завалили королевскую канцелярию прошениями с оправданиями, за то что они когда-либо поддерживали дело арманьяков. Лишь один акт неповиновения поразил воображение современников своей необычностью. В крепости Монт-Эме, расположенной на вершине холма за Вертю, лейтенант Филиппа Орлеанского в Шампани Клинье де Бребан держался несколько недель. Когда гарнизон выбился из сил, Клинье взял семерых соратников и прорвался в полном вооружении с копьями наперевес, через осадные линии бургиньонов. Его брату, который остался командовать гарнизоном, повезло меньше. Он был схвачен через несколько дней, доставлен в Витри и обезглавлен. Остальной гарнизон был выкуплен за 6.000 экю[368].
Бургиньонской администрации в Париже оставалось наложить руку на провинции за пределами Парижа и Иль-де-Франс. За зиму была проведена радикальная чистка среди бальи и сенешалей. Не менее пятнадцати из тридцати пяти были заменены. Почти в каждом случае арманьякский чиновник был уволен с заменой на сторонника герцога Бургундского или его союзников. К концу января 1412 года только восемь человек с известными арманьякскими симпатиями все еще оставались на своих постах, и все они находились в регионах к югу от Луары, где герцоги Беррийский, Орлеанский или Бурбонский были главенствующими территориальными магнатами. Вскоре чистка была распространена и на нижние уровни администрации. Случайно сохранились протоколы расследования лояльности чиновников в нормандском бальяже Ко. Они вызвали подозрения из-за количества войск, набранных в этом бальяже для герцога Орлеанского, и из-за того, что никто и пальцем не пошевелил, чтобы помешать герцогу Бурбонскому переправиться через Сену в апреле прошлого года. Протоколы допроса задержанных показывают, что были применены все методы работы политической полиции, сохранившиеся и в более поздние времена. С кем общался подозреваемый? Кто были его собутыльники? Каковы были их политические взгляды? Что он говорил о герцоге Орлеанском? Или о герцоге Бургундском? Как он отреагировал на новости о событиях вокруг Парижа?[369]
В Лангедоке три советника герцога Бургундского были назначены комиссарами, чтобы принять управление регионом из рук офицеров герцога Беррийского. Они были выбраны из числа наиболее доверенных друзей и советников герцога Бургундского: Гийом де Вьенн, сеньор де Сен-Жорж, Ренье Пот, губернатор Дофине, и Пьер де Мариньи, парижский адвокат, известный тем, что он помог Жану Пети составить его печально известное Justification… (Оправдание…). В ответ герцог Беррийский назначил графа Арманьяка своим представителем в Лангедоке с инструкциями защищать его правительство от интервентов. Но у герцога Беррийского было мало сторонников в Лангедоке. Он оставил его управление низкородным функционерам и относился к нему лишь как к источнику средств. Когда в декабре в регион прибыли бургиньонские комиссары, они сообщили, что отставка старого герцога была воспринята со всеобщим удовлетворением, и немедленно начали заменять его кастелянов и чиновников и брать под контроль местные доходы короны. Граф Арманьяк делал все возможное, чтобы помешать им. Он приказал городам Лангедока отказаться от сотрудничества с новыми властями и объявил, что комиссары из Парижа должны быть арестованы на месте. Граф нанял компании рутьеров для нападения на земли тех, кто подчинился. Но его приказы игнорировались, а его посланники изгонялись прочь с угрозами. К концу февраля 1412 года Лимузен, три главных сенешальства Лангедока и большинство прилегающих провинций к югу от Дордони оказались под контролем бургиньонов[370].
Воодушевленные успехом, в новом году герцог Бургундский и его сторонники во французском королевском Совете решили распространить свою власть на владения арманьяков в остальной Франции. В феврале 1412 года бургиньонское правительство увеличило свои вооруженные силы почти до 8.000 человек. Около четверти из них были распределены по гарнизонам в Иль-де-Франс, восточном Босе и Шампани — регионах, критически важных для обороны Парижа. Остальные были реорганизованы в три основные оперативные группы, направленные против владений герцога Беррийского в Пуату, земель герцога Бурбонского в центральной Франции и земель герцога Орлеанского и графа Алансонского в Нижней Нормандии[371].
Силы, выделенные в эти оперативные группы, были относительно скромными. Их действия в основном зависели от того, насколько арманьяки смогут заручиться поддержкой местных жителей в своих владениях. Судьба Лангедока показала уязвимость провинций, управляемых чиновниками без прочных местных корней. В Бурбонне и Божоле герцоги Бурбонские главенствовали на протяжении многих поколений, содержали великолепный двор, большую военную свиту и раздавали милости щедрой рукой. Савойскому авантюристу Амадею де Вири, имевшему давнюю вражду с герцогами Бурбонскими, было поручено вторгнуться в их владения от имени правительства в Париже. Но он встретил жесткое сопротивление и мало чего добился. Аналогичная картина наблюдалась и в Нижней Нормандии. Граф Алансонский контролировал небольшой, но богатый и хорошо управляемый фьеф, с главными городами Алансон и Аржантан, простиравшийся от холмов Перш на востоке до побережья Бретани в Донфроне и Фужере. Это был еще один аристократ обладавший местным авторитетом и сплоченной сетью клиентов, чьи вассалы и сторонники яростно сражались в его интересах. Ангеррану де Бурнонвилю было поручено занять владения графа, но он не смог там ничего сделать. Для сравнения, замки Карла Орлеанского в том же регионе, Кан, Фалез, Вир и Сен-Совер, были всего лишь форпостами державы, сердце которой лежало далеко на средней Луаре. Они были без труда захвачены местными офицерами короны[372].
