На второй неделе апреля 1404 года бретонский и нормандский флоты вышли в море и объединили свои силы в Ла-Манше, а затем направились к побережью Девона. Они не встретили сопротивления на море. Но корабли были замечены, и береговая охрана была готова к отпору. 15 апреля французы высадились в Блэкпул-Сэндс, примерно в двух милях от Дартмута, и обнаружили, что вдоль берега за пляжем вырыта длинная линия траншей. За ней было собрано большое количество вооруженных людей. Гийом дю Шатель высадился на берег с первым отрядом десанта. Опыт подсказывал ему, что нужно дождаться своих арбалетчиков и остальных, которые все еще высаживалось с кораблей, а затем попытаться обойти защитников с фланга. Но его отговорили от этой осторожной тактики его товарищи. Вместо этого было решено предпринять лобовую атаку на защитников от кромки воды. Это был акт отважного безрассудства. Люди пошли вперед под градом стрел, понеся большие потери. Те, кто прорвался к траншеям, были убиты когда пытались пробиться через них. Многие из их товарищей утонули, пытаясь в полном вооружении перебраться на берег с кораблей, чтобы присоединиться к сражению. Другие были убиты разъяренными местными ополченцами, не понимавшими ценности взятого в плен человека. Погибло около 500 французов, включая самого Гийома дю Шателя. Когда все было кончено, большая часть французского войска, включая Жана де Пенуэ, все еще оставалась на кораблях. Увидев судьбу своих товарищей, они повернули и направились домой. Двадцать рыцарей и три сеньора были взяты в плен, а также большое количество людей более низкого ранга. Среди них были шотландский рыцарь сэр Джеймс Дуглас из Далкейта, безымянный валлийский оруженосец и два брата Гийома дю Шателя, одному из которых, Таннеги, суждено было сыграть печально известную роль в войнах следующего поколения. Со временем знатных пленников отправили под конвоем в Лондон для допроса о будущих планах Франции. Самого Гийома вытащили из кучи мертвых и похоронили в Дартмутской церкви. Через некоторое время после этого другой его брат написал королю письмо из Бретани с просьбой разрешить ему посетить место, где он пал, и забрать его тело домой. "Люди, попавшие на войну, — писал он, — могут быть благословлены удачей или прокляты судьбой, ибо никто из нас не знает неисповедимых путей Господних"[159].

Герцог Бургундский одобрил бретонские экспедиционные силы. Его фавориты и слуги занимали видное место в армии Гийома дю Шателя, и некоторым из них их сюзерен оплачивал расходы. Но это был последний вклад Филиппа в войну с Англией. Весной 1404 года по Северной Европе прокатилась эпидемия гриппа. Филипп, покинувший Париж в начале марта, заболел в Брюсселе 16 апреля. Состояние его быстро ухудшалось. 26 апреля он отправился в Аррас в повозке, которую сопровождала бригада рабочих, чтобы выравнивать дорогу. На следующий день герцог умер в трактире в небольшом городке Галле на краю фламандской равнины. В течение следующих шести недель забальзамированные останки герцога, облаченные в монашеское одеяние и заключенные в свинцовый гроб весом в треть тонны, медленно везли по неровным дорогам северо-восточной Франции в сопровождении его сыновей, придворных, слуг и шестидесяти факелоносцев. 16 июня Филипп был похоронен в великолепном картезианском монастыре Шаммоль под Дижоном, который он построил, чтобы тот служил мавзолеем его семьи, в окруженной скорбящими большой мраморной гробнице из резного камня, над которой бригады скульпторов работали с перерывами в течение более чем двух десятилетий[160].

Филипп Бургундский родился в 1342 году, через пять лет после того, как Эдуард III объявил войну Франции. Вся его жизнь была омрачена борьбой с Англией. Он был на переднем крае общественной жизни Франции с того дня, почти полвека назад, когда вместе со своим отцом Иоанном II попал в плен на поле битвы при Пуатье. Его считали самым опытным международным государственным деятелем Франции, и ему удалось удерживать власть в течение более чем двадцати лет после смерти Карла V в 1380 году, благодаря огромному опыту, красноречию и силе характера. Только в последние несколько месяцев своей жизни он был вытеснен молодым поколением. Смерть Филиппа во многих отношениях стала поворотным моментом. Он разграбил ресурсы монархии, чтобы создать зародыш великого транснационального государства, расположенного вдоль восточных и северных границ Франции, в равной степени как немецкого, так и французского. Он был слишком близок к французскому двору и администрации, был слишком близким членом внутреннего круга французской королевской семьи, чтобы воспринимать разницу между своими собственными интересами и интересами Франции. Его преемники неизбежно были более отстраненными и субъективными, и в их время расхождения в судьбах Франции и Бургундии стали более очевидными. К власти приходило молодое поколение французских королевских принцев, главой которого был 32-летний герцог Орлеанский. Они не пережили катастрофы середины XIV века. Им не хватало осторожности Филиппа, его более широкого понимания европейской политики и пределов французской власти, и они не разделяли его исторического уважения к Англии.

В течение трех лет после смерти Филиппа Бургундского граница с Гасконью была главным театром военных действий. Английское герцогство Гиень было главным предметом спора на нескольких дипломатических конференциях с начала XIV века. Во время правления Эдуарда I за столетие до этого герцогство было ценным активом, источником доходов и рабочей силы, а также знаком статуса французской знати, к которой короли Англии все еще считали себя принадлежащими. После французских завоеваний 1370-х годов оно перестало быть таковым. Теперь герцогство превратилось в скромную часть старой провинции Гасконь и стало истощать финансовые и военные ресурсы английской короны. Оно было сохранено как личное наследие английских королей, защита которого была долгом чести их династии.

На момент воцарения Генриха IV в 1399 году английское владычество ограничивалось двумя уязвимыми регионами. Это город Бордо и прилегающие к нему районы, включающие полуостров Медок к северу от города, область к востоку и югу от него, а также узкую полосу территории вдоль правого берега Жиронды и нижнего течения Дордони, включая города Блай, Бург, Либурн, Сент-Эмильон и крепость Фронсак. Эти места служили внешней защитой Борделе (округа Бордо) от нападения с севера. Второй регион состоял из города Байонна и местности, известной как земля басков Лабурдан, расположенной к югу от него, и провинций долины реки Адур на востоке, включая важные города Сен-Север и Дакс. Узкая полоса мрачных, продуваемых всеми ветрами прибрежных земель, проходящая через природную область Ланды, соединяла эти два региона. По имеющимся данным, население герцогства составляло около 150.000 человек. Большинство из них проживало в главных городах. Бордо, политически и экономически главенствующий город, возможно, насчитывал около 30.000 жителей[161].

Помимо территории, которая управлялась непосредственно из Бордо, существовало несколько десятков отдаленных замков, разбросанных по юго-западной Франции, с гарнизонами из компаний рутьеров, как правило, гасконцев или беарнцев. Их капитаны признавали короля Англии своим сувереном, но не зависели от его жалования и лишь слабо контролировались его чиновниками. Они финансировали себя за счет patis, по сути, платы на защиту, собранных в соответствии с договорами, навязанными силой окружающим поселениям. Некоторые из этих замков были анклавами герцогства, которые были оставлены за линией фронта наступавшими французами в последние три десятилетия XIV века. К ним относились пиренейские крепости Молеон и Лурд, обе из которых были окружены территорией, контролируемой виконтами Беарна; и мощный замок Мюсидан с гарнизоном, в долине реки Иль, в Перигоре, принадлежавший Монто, одной из знатных семей землевладельцев Борделе. Однако большинство отдаленных замков за пределами границы были захвачены гасконскими компаниями у своих французских владельцев во время последнего периода активности рутьеров в 1380-х годах.