После этого случая дяди короля приложили все усилия, чтобы контролировать доступ к нему в периоды его ясности и оградить его от влияния брата. Кастильское посольство, прибывшее в Париж, чтобы заступиться за осажденного Папу, в течение месяца не пускали в отель Сен-Поль и допустили к Карлу VI только после того, как он был вынужден выслушать длинную и бескомпромиссную проповедь о преступлениях и лжесвидетельствах Папы. Позже, когда Тулузский Университет направил делегацию с призывом к Франции вернуться к послушанию Бенедикту XIII, герцог Беррийский приказал арестовать их всех и бросить в тюрьму. Достигнутый в итоге компромисс лишь подтвердил несостоятельность позиции французского правительства. Две делегации, одна из которых подчинялась герцогу Беррийскому, а другая — Людовику Орлеанскому, были отправлены в Авиньон, чтобы контролировать позиции между Бенедиктом XIII и его противниками. Среди других советников короля существовал реальный страх перед гражданской войной. Поскольку герцог Бургундский собирался вновь отправиться в свои владения, в середине марта 1402 года между Людовиком и его дядями был заключен новый договор. Они заявили о своем намерении остаться друзьями навечно, обязались не произносить друг о друге "грубых или оскорбительных слов" и поклялись не прибегать к вооруженной силе. В этой гнетущей атмосфере Филипп покинул столицу и отправился на север 31 марта 1402 года. Сразу после его отъезда разразился новый кризис, спровоцированный другим важным вопросом внешней политики Франции — отношениями с Англией[46].

В начале XV века отношения Франции с Англией регулировались Парижским договором. Договор был заключен в марте 1396 года после долгих и трудных переговоров и скреплен в октябре того же года встречей Ричарда II с Карлом VI в Кале и его женитьбой на семилетней дочери французского короля Изабелле. Но, несмотря на пышную церемонию, которой было отмечено это событие, оно ничего не решило. Договор просто сохранил статус-кво, наложив перемирие на воюющие стороны и их союзников на двадцать восемь лет с момента истечения срока действующего перемирия в 1398 году до сентября 1426 года. Ситуация статуса-кво была крайне неблагоприятна для Англии. Она стала результатом трех десятилетий английских поражений, отражавших значительное неравенство богатства и власти между двумя государствами. Владения английской династии во Франции, которые в 1360-х годах на короткое время занимали более трети территории королевства, были сведены к двум небольшим анклавам: сильно укрепленному городу Кале на севере и городам Бордо и Байонна на юго-западе вместе с их округами и тонкой прибрежной полосой, простирающейся от Жиронды до Пиренеев. Договор фактически признавал потерю почти всех завоеваний Эдуарда III во Франции, по крайней мере, на целое поколение. Теоретически двадцать восемь лет, на которые он был рассчитан, должны были дать время для переговоров о постоянном мирном урегулировании. Но, практически добившись своих военных целей и положив конец войне, французское правительство не видело причин идти на уступки. Проект постоянного мирного урегулирования был тихо оставлен.

Это положение было сильно поколеблено низложением Ричарда II в 1399 году. Никто не был так потрясен этим событием, как Филипп, герцог Бургундский. Филипп был главным архитектором мира, а Ричард II был его самым сильным защитником в Англии. Низложение Ричарда II также привело к расторжению брачного союза, который был главной гарантией его неизменности. В Париже было широко распространено мнение, что англичане свергли своего короля, потому что возражали против соглашения 1396 года. В письме своему брату герцог Беррийский назвал эту новость объявлением войны. По его словам, новый правитель Англии обязан своим троном народному настроению, а англичане "не любят ничего лучше войны". Это было полное непонимание как отношения англичан к миру, так и причин непопулярности Ричарда II. Но это непонимание было широко распространено. Озабоченность министров Карла VI подпитывалась сообщениями французских беженцев, возвращавшихся из Англии в течение последующих недель с преувеличенными отчетами об антифранцузских настроениях по ту сторону Ла-Манша. Кроме того, существовал идеологический аспект. Политическое сообщество Франции было возмущено самой идеей низложения коронованного монарха, что никогда не рассматривалось всерьез даже на самом критическом этапе судьбы их безумного короля. "O detestabile monstrum"[47], — кричал официальный хронист из Сен-Дени. Герцог Бургундский, человек с авторитарным характером и глубоким пониманием достоинства королевской должности, чувствовал это так же сильно, как и все остальные. Он также был последним государственным деятелем, который придерживался древнего, возможно, устаревшего представления о том, что английская и французская королевские семьи принадлежат к одному роду. Низложение Ричарда II было тем более шокирующим для человека, который чувствовал себя связанным родственными узами как с жертвой, так и с преступником. Имеющиеся свидетельства позволяют предположить, что Карл VI разделял эту точку зрения в периоды ясности своего рассудка. В письме, подписанном собственной рукой, король заявил, что Ричард II был его зятем и что его судьба заставила его "разгневаться так, как только может быть разгневан любой человек… и как должен быть разгневан каждый государь или порядочный человек". Тенденциозные рассказы в стихах и прозе о последних месяцах жизни Ричарда II широко распространились во Франции, подпитывая общую враждебность к Англии и ее народу, которая нашла свое отражение на последних страницах хроники Фруассара и в стихах Эсташа Дешана и Кристины Пизанской[48].

Весть о низложении Ричарда II достигла Франции примерно в середине октября 1399 года. Двор находился в Руане, спасаясь от чумы, которая в то время уничтожала население Парижа. 22 октября Совет в полном составе собрался в присутствии короля. Было решено срочно отправить дипломатическую миссию в Англию, чтобы выяснить, что происходит. Ее возглавил Пьер Френель, епископ Мо, человек с почти двадцатилетним опытом дипломатических миссий в Англии и Шотландии. Тем временем советники опасались худшего. Гарнизоны были усилены в Па-де-Кале и на гасконской границе. В Нормандии, Пикардии и везде к югу от Луары впервые за многие годы была введена сторожевая служба. Вскоре появились первые признаки более агрессивного настроения. Согласно сообщениям, дошедшим до Англии, зимой 1399–1400 годов во французских портах Ла-Манша был собран флот. Были предприняты попытки согласовать ответные действия с шотландцами. Видный гасконский дворянин, сеньор д'Альбре, был послан для разжигания оппозиции Генриху IV на юго-западе. "Ни один разумный человек, ни высокопоставленный, ни низкий, не может быть равнодушным к событиям, столь извращенным, столь отвратительным, столь ужасным примером для других, — так ему было приказано говорить, — ничего столь шокирующего нельзя найти ни в одной из наших древних историй". Пьер Френель и его коллеги прибыли в Вестминстер в конце октября 1399 года. Возможно, к своему удивлению, они обнаружили, что их приняли с исключительной вежливостью. В их честь были объявлены четырехдневные празднества. Генрих IV продемонстрировал все признаки желания остаться в хороших отношениях с Францией, и обе стороны заявили о своем намерении в принципе подтвердить мир 1396 года. Было решено рассмотреть этот вопрос на конференции, которая должна была состояться в Кале в начале следующего года. Мнения французских послов не зафиксированы. Но для них должно было быть очевидно, что Генрих IV был озабочен обеспечением безопасности своего трона и не имел ни средств, ни амбиций для агрессивных действий против Франции[49].