Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

7 ноября 1405 года Жан Жерсон произнес проповедь перед собравшимися королевскими принцами. Жерсон был пенсионером и раздатчиком милостыни Филиппа Смелого и в целом все еще ассоциировался с Бургундским домом. Но избирательным округом, от имени которого он выступал по этому случаю, был Парижский Университет, канцлером которого он был. В настоящее время Университет, который все реже проявлял себя в мире образования, стал играть важную роль во внутренней политике Франции, несмотря на то, что многие его студенты и преподаватели не были французами. Пустота, оставленная папским расколом в управлении церковью, и падение престижа короны при Карле VI во многом способствовали созданию ситуации, в которой, как заметил один желчно настроенный современник, Университет "совал свой нос во все". Король и его Совет консультировались с ним по важнейшим государственным делам. Герцоги Орлеанский и Бургундский интересовались его мнением. Его ведущие деятели проповедовали при дворе. Университет поставлял духовников королям и принцам. Наваррский колледж, где учился сам Жерсон, прославился как место подготовки будущих государственных служащих. Университет не был монолитной силой, но подавляющее большинство его магистров и студентов были сторонниками герцога Бургундского. Когда в августе он вошел в Париж со своей армией, они не замедлили заявить о его поддержке. Их лидеры ежедневно и в большом количестве присутствовали на его Советах, где все выступали заодно. Но Университет выступал не только как моральный и духовный авторитет. В шестидесяти колледжах и монастырях, расположенных на склонах Холма Сент-Женевье (Montagne Sainte-Geneviève) на левом берегу Сены, обучалось около 200 магистров и 1.600 студентов. Но если учесть частных студентов, выпускников-резидентов и прочих прихлебателей, не говоря уже о курьерах, писцах, книготорговцах и изготовителей бумаги, посыльных и чиновниках, которые зависели от Университета как от источника средств к существованию, то студенческий корпус насчитывал более 10.000 человек. Эта огромная масса молодых, непоседливых, неженатых мужчин, известных своим беспорядочным поведением и невосприимчивых к обычным правовым процедурам, во многом способствовала неустойчивости парижской политической жизни[225].

Проповеди Жерсона Vivat Rex (Да здравствует король) суждено было стать одним из самых известных его произведений. Она была замысловатой, многословной и не отличалась особой оригинальностью. Но лишь немногие произведения так точно выражали насущные проблемы того времени, когда они были произнесены. "Мы призваны, — говорил он, — говорить о жизни короля, об интересах короля и об интересах общества". Ни одно учебное заведение не может говорить об этих вещах так хорошо, как Парижский Университет, чей "взгляд и мысли распространяются на все королевство Франции". Жерсон верил в примитивную версию общественного договора, условной сделки между государем и его подданными, которая объясняла и оправдывала наличие государства. Каждый из них был связан с другим взаимными обязательствами. Суверен выполнял свои обязательства, отправляя правосудие через автономные судебные органы, Парламент и Счетную палату, и прислушиваясь к советам великих корпораций, воплощавших коллективную мудрость общества: Королевский Совета, Генеральные Штаты и Парижский Университета. Но, считал Жерсон, чтобы эти обязанности государя имели хоть какую-то реальность, его власть должна была быть сосредоточена в одном человеке, обладающем независимостью, которая вытекала из наследственного права на власть. Для подданного, каким бы знатным он ни был (он, конечно, имел в виду герцога Орлеанского), вырвать власть из рук монарха было оскорбительно для всей идеи монархии. Если кто-то, кроме короля, должен был претендовать на власть короля, то это мог быть только Дофин, в котором король, так сказать, переродился и который, таким образом, мог рассматриваться как "по сути одно лицо с королем". Опираясь на образы, восходящие к философу XII века Иоанну Солсберийскому, Жерсон уподобил политическое общество человеческому телу с королем во главе, здоровье которого зависит от идеального взаимодействия головы и конечностей. Его анализ недугов общества был тем же, что и у современных проповедников и моралистов: плохо оплачиваемые солдаты, продажные судьи и слишком много чиновников, покупка должностей, деспотичное налогообложение. Но это было выражено с риторической силой, которая возвышалась над избитыми метафорами соперничающих ораторов. "Мы являемся свидетелями, — сказал Жерсон, — жалкого и позорного упадка этого королевства"[226].

Глава V.

Гасконь и Уэльс, 1405–1407 гг.

Летняя кампания на гасконской границе продолжалась независимо от событий в Париже. Но армии укомплектовывались и финансировались лишь с очень небольшой помощью из королевской казны. В апреле 1405 года набранные на месте войска из Сентонжа осадили Мортань, самый северный из англо-гасконских опорных пунктов на правом берегу Жиронды. Гарнизон Мортань был давней занозой в боку французов, который ежегодно выжимал из окрестностей примерно 25.000 экю в виде patis. Осада была местной инициативой, организованной Жаком де Монброном, невестка которого претендовала на это место как потомок его прежних владельцев. Мортань был мощной крепостью с двойной линией стен, башен и рвов которую защищала грозная полуангличанка Маргарет Страттон, вдова еще более грозного Судана де ла Трау, который занял это место в 1370-х годах. Однако перспектив на получение помощи извне у нее не было. После того как английские планы отправить армию морем в Бордо были оставлены, герцогство было вынуждено бороться за себя самостоятельно. Всего 160 человек прибыли из Англии с недавно назначенным мэром Бордо, сэром Томасом Суинберном. К тому времени, когда он достиг Бордо, Мортань уже был готов сдаться. Французские минеры подорвали стены, а их осадные машины бросали в замок огромные каменные ядра, одно из которых попало в жилые помещения и убило дочь Маргарет Страттон. Гарнизон окончательно покинул замок в конце июня, продержавшись более двух месяцев. Солдаты уплыли на лодках через Жиронду на рассвете, оставив крепость открытой для врага. Маргарет была среди пленных[227].

Основные военные действия Франции в регионе начались только в июле. Французы наступали на герцогство с двух направлений. Коннетабль Франции Шарль д'Альбре собрал свои силы в Сен-Жан-д'Анжели в конце июня. 6 июля он осадил Шале в Сентонже, самую значительную крепость, которая все еще оставалась в руках англо-гасконцев к северу от Жиронды. Ее гасконский капитан Перо дю Пюш обратился за помощью непосредственно к Генриху IV, когда первые слухи о готовящемся нападении дошли до него в начале года, но получил лишь туманные обещания и в итоге оказалось, что он остался один. Генрих IV сделал для Шале не больше, чем для Мортань. Примерно через три недели после прибытия д'Альбре под Шале французы предприняли двухстороннюю атаку на Борделе с востока. Бернар, граф Арманьяк вторгся в нижнюю долину Гаронны с войском в 1.000 латников и 300 арбалетчиков, а граф Клермонский одновременно двинулся вниз по долине Дордони со второй армией, состоящей по большей части из военной знати Лангедока. За оборону в обеих долинах отвечал сенешаль короля Англии из Ажене Номпар де Комон. Но его силы были небольшими и разбросанными и были быстро разгромлены. Повсюду наблюдалась одна и та же картина. На стенах отдаленных крепостей небольшие гарнизоны закаленных гасконских рутьеров сопротивлялись с ожесточением, пока могли, в то время как города сразу же открывали ворота, чтобы не подвергаться риску разграбления. В ходе семинедельной кампании французы захватили все места, удерживаемые англо-гасконцами в Ажене, восемнадцать замков и обнесенных стенами городов, включая важные опорные пункты Порт-Сент-Мари, Тоннен и Эгийон, а также уцелевшие англо-гасконские гарнизоны на Дордони в Кастельно и Бадефоле. Сам Комон попал в плен и потерял все свои замки в этом регионе[228].

вернуться

225

Жерсон: AD Côte d'Or B1503, fol. 35vo; B1508, fol. 37vo; 1519, fol. 61vo; Gerson, Oeuvres, i, 109. Иоанн и Университет: Monstrelet, Chron., i, 112–13; Rapport Arch. Dijon, 107. В целом про Университет: Héraut Berry, Chron., 14, 33; Coville (1888), 115–19.

вернуться

226

Gerson, Oeuvres, vii, 1137–85.

вернуться

227

AN JJ160/75 (резюме в Rec. doc. Poitou, xxvi, 78–80); 'Petite chron. Périgueux', 331; Chron. R. St-Denis, iii, 274–8; 'Petite chron. Guyenne', no. 80. Мортань принадлежала совместно Маргарет Страттон и Понсу де Кастильону, но Маргарет заняла ее по праву отвоевания этого места у французов ее покойным мужем в начале 1370-х годов.: PRO C61/108, mm. 17, 8. Суинберн: PRO E101/69/2 (313), E101/364, m. 2d (Суинберн).

вернуться

228

BN PO 24/Albret/85, 89, 98, 101; BN PO 785/Clermont/35, 2042/Morant/3, 2517/La Rochefoucault/4, 6, 2765/de Ste-Maure/14, 2765/de Ste-Maure/13, 2861/Tour d'Auvergne (de la)/15; BN Clair. 6/228, 19, p. 1292, 113/20; 'Petite chron. Périgueux', 331; 'Petite chron. Guyenne', nos 83–4; Chron. R. St-Denis, iii, 354–8, 366; AN JJ160/242–3; Choix de pièces, i, 271; Jurades de Bergerac, i, 141, 145–6; Tarde, Chron., 145–6 154–5. Апелляции Перо: PRO E28/17 (44, 47). Силы стороны: Vaissète, ix, 995; BL Cotton Caligula D IV, fol. 103. Некоторые французские операции могли происходить в Шале уже в марте: BN PO 2535/Rollat/3–5.

56
{"b":"832611","o":1}