Как ни странно, несмотря на явную пристрастность, сам Сигизмунд I не считал свою роль посредника законченной. Похоже, что и Генрих V тоже. По завершении конференций в Бове английский и французский послы решили встретиться снова в согласованное время и в согласованном месте. Генрих V и Сигизмунд I надеялись, что предстоящая конференция в Кале напугает Совет французского короля и заставит его подчиниться, увидев призрак военного союза, объединяющего Англию, Бургундию и Германию против Франции. Поэтому на второй неделе августа встреча английского и французского послов была назначена на 4 сентября в Кале. Агент Генриха V при дворе графа Эно, Джон Каттерик, отправился в Лилль и убедил герцога Бургундского приурочить свое прибытие в Кале к приезду французской делегации, чтобы оказать на нее максимальное давление. В письме "германской нации" на Констанцском Соборе накануне своего отъезда в Кале Сигизмунд I сообщил, что надеется, что присутствие всех основных действующих лиц принесет мир[621].
Но ни Генрих V, ни Сигизмунд I не предвидели всей решимости французского правительства. Германский король прибыл в Кале со своей свитой 25 августа 1416 года. Генрих V последовал за ним через десять дней, 4 сентября, во главе флотилии из шестидесяти кораблей и в сопровождении канцлера Бофорта, архиепископа Чичеле, епископа Даремского и внушительной свиты солдат, придворных и клерков. Архиепископ Реймсский, Рено де Шартр, явился в Кале с опозданием на несколько дней, 9 сентября, в сопровождении своих помощников и незаменимого Готье Коля. Переговоры с ними не увенчались успехом. Английский король решил нанести им все те оскорбления, которые были нанесены его собственным послам в Бове. Их буквально заперли в их жилищах и заставили оплачивать собственные расходы, а их слугам запретили ходить по улицам без сопровождения. Должно быть, атмосфера была ледяной, когда они в конце концов предстали перед английскими советниками, назначенными для работы с ними: Архиепископ Чичеле и граф Дорсет, которых поддерживали три английских дипломата, с которыми Рено в последний раз встречался в Бове. Хотя французские эмиссары пробыли в Кале более трех недель, единственной записью о дискуссиях с ними является неясный меморандум, который они представили Сигизмунду I, когда их миссия была на грани провала. Это позволяет предположить, что они рассматривали приданое Екатерины Французской как единственный вопрос, по которому можно вести переговоры. Они настаивали на том, что любая сделка должна включать возвращение Арфлёра, и, похоже, у них не было новых предложений по поводу уступки территории на юго-западе или феодального статуса Аквитании. Они добавили предложение, что если это не устраивает Генриха V, то Сигизмунд I может склонить его на свою сторону, уступив территории, вырезанные из западных фьефов империи, "за что король Франции и его королевство будут вечно благодарны". Не было ни малейшего шанса на то, что это будет приемлемо для Генриха V. Это была сделка, которую он уже отверг в Уинчестере в июле предыдущего года, и, похоже, она не учитывала результат Божьего суда при Азенкуре. К концу сентября послы зашли в тупик. 29 сентября французские послы получили охранные грамоты для отъезда[622].
План короля, предусматривавший одновременный приезд герцога Бургундского в Кале с французским посольством, провалился. Прибытие Иоанна Бесстрашного затянулось из-за длительных переговоров о гарантиях, которые этот вечно подозрительный и никому не верящий человек требовал для своей безопасности. К тому времени, когда это удалось уладить, переговоры с французами уже сорвались. В итоге было решено, что герцогу будет предоставлен заложник на границе Кале, брат Генриха V, Хамфри, герцог Глостер, который будет служить гарантией его безопасного возвращения. Рано утром 4 октября 1416 года эти два человека одновременно ступили с противоположных берегов реки Аа на барки, обменялись короткими любезностями на середине реки и отправились каждый своей дорогой: Иоанн был принят графом Уориком и сэром Томасом Эрпингемом у восточных ворот Кале, а Хамфри — графом Шароле в Сент-Омере[623].
Первым делом герцога Бургундского в Кале был Сигизмунд I, с которым у него было много нерешенных вопросов, большинство из которых касались статуса владений Иоанна в империи. Наиболее деликатные из них, похоже, были улажены благодаря добрым услугам Генриха V вовремя, чтобы обычная публичная демонстрация доброй воли была замечена главным образом во Франции. В большом павильоне, возведенном перед воротами замка, герцог так низко склонился перед германским королем, что едва не коснулся земли, после чего двое мужчин обнялись, поцеловались и разделили традиционное вино и пряности. Для сравнения, почти ничего не известно о беседах Иоанна с Генрихом V. Они проходили в обстановке строжайшей секретности во внутренних покоях замка в течение семи дней. Согласно сплетням, собранным капелланом, который написал самый полный современный отчет, все было "двусмысленно и уклончиво". Как и в 1413 и 1414 годах, в этих переговорах присутствовал большой элемент нереальности. Главной целью Генриха V в переговорах с Иоанном Бесстрашным было усилить свою позицию на переговорах с арманьякским правительством в Париже, которое было единственно способным дать ему то, что он хотел. До прибытия герцога он уже потерпел неудачу в достижении этой цели. Альтернативой был военный союз с Бургундией, предусматривающий развертывание армий Иоанна в поддержку английского вторжения. Это, безусловно, было то, чего хотел Генрих V. Его Канцелярия подготовила проект обязательств, которые он хотел бы получить от Иоанна. В них говорилось о намерении Генриха V вторгнуться во Францию теперь, когда французы отказались выполнить его требования, таким образом, не оставив "другого государя, кроме Бога, у которого он мог бы искать справедливости". Герцог должен был заявить, что, будучи лучше информированным в этом вопросе, чем прежде, и "ввиду великих побед, которыми Бог по своей милости наградил упомянутого короля Англии и его благородных предков", он отныне будет поддерживать притязания Генриха V на корону Франции и принесет ему оммаж за свои владения, как только Генрих V завоюет "заметную часть" страны. Тем временем, говорилось в черновиках, Иоанн Бесстрашный будет вести войну всеми силами против арманьякских правителей Франции и против "всех их подданных, земель и сторонников". По словам хрониста Монстреле, чья информация, вероятно, была получена из сплетен при бургундском дворе, Генрих V предложил Иоанну Бесстрашному в качестве награды долю в своих завоеваниях.
В последующие годы арманьякская пропаганда часто обвиняла Иоанна в том, что он согласился на эти условия или что-то очень похожее на них. Но совершенно очевидно, что он этого не делал. Кроме трех черновиков в английских государственных архивах, полных пустых листов, ожидающих завершения, в обширных архивах Англии и бургундских герцогов нет никаких следов завершенного соглашения. У Иоанна также не было причин так открыто вступать в союз с английским королем. Он уже достиг своей главной дипломатической цели в июне, заключив договор о нейтралитете. Если Генрих V не перехитрит его, что было вполне возможно, он был в безопасности, по крайней мере, еще год от большой коалиции между французским правительством арманьяков и английским королем. Конечно, ему было выгодно, чтобы его враги в Париже были заняты английским вторжением в ближайшие месяцы. Но срыв переговоров между советниками Генриха V и Рено де Шартром означал, что это, скорее всего, произойдет в любом случае. На самом деле цель герцога на конференции в Кале была та же, что и у Генриха V: запугать Совет Карла VI и заставить его принять его условия. Формальный военный союз был даже не на втором месте. Человек, столь разбирающийся в ценности пропаганды, как Иоанн Бесстрашный, не мог рисковать оттолкнуть народное мнение в Париже и остальной Франции, открыто вступая в союз с национальным врагом. Тем не менее, личные встречи между руководителями имеют много преимуществ, одно из которых заключается в том, что взаимопонимание может быть достигнуто без формальных соглашений между встречающимися. Представляется вероятным, что к тому времени, когда Иоанн Бесстрашный покинул Кале 13 октября, эти два человека договорились об определенном стратегическом сотрудничестве в течение следующего года, даже если оно было далеко от союза или признания претензий Генриха V[624].
