Герцог Бургундский отстраненно наблюдал за конференциями в Лондоне, но он был заинтересован в их исходе самым серьезным образом. Мир между Англией и Францией стал бы для него катастрофой. Он позволил бы правительству арманьяков обратить всю мощь Франции против него. Самым страшным кошмаром герцога было то, что англичане могли бы даже поддержать арманьяков в этом стремлении в рамках мирного договора. Опасения Иоанна были не надуманными. Именно так поступил Генрих IV в 1412 году и предложил Сигизмунд I в 1414 году. Вся дипломатическая энергия герцога Бургундского была направлена на то, чтобы эта идея не всплыла в 1416 году. После нескольких месяцев дипломатических контактов на низком уровне в Лондоне и Кале в конце апреля было достигнуто соглашение о продлении англо-фламандского торгового перемирия еще на год. Перемирие признавало нейтралитет Фландрии в англо-французской войне, принцип, который неохотно принимался французским правительством в течение нескольких лет. Но оно не делало герцога Бургундского нейтральным в отношении других его владений. Именно этот шаг и намеревался предпринять Иоанн Бесстрашный. Это было главной целью миссии Жака де Лихтервельде в Англию в июне 1416 года. 24 июня, вскоре после того, как конференция Сигизмунда I в Лондоне распалась, Лихтервельде и его коллеги заключили новое соглашение с английским королем. Генрих V обещал, что в случае войны между Англией и Францией его войска не будут вторгаться во владения герцога Бургундского. В свою очередь Иоанн не позволит никому из своих подданных воевать против англичан. Эти обязательства должны были оставаться в силе до конца сентября 1417 года. Кроме того, Генрих V обязался до этого времени не заключать мир с Францией, противоречащий интересам герцога, и хотя до наших дней не сохранилось соответствующего письменного обещания Иоанна Бесстрашного, вполне вероятно, что оно было. Эти договоренности не были формальным военным союзом, но они стали важным шагом на пути к нему. Они служили заверением герцогу Бургундскому, что Генрих V не присоединится к коалиции против него, возглавляемой арманьяками, и гарантировали, что герцог не будет помогать обороне Франции от захватчика. Предполагалось, что соглашение должно было оставаться в тайне. Но его вряд ли можно было скрыть, поскольку обе стороны должны были проинструктировать своих чиновников, чтобы те привели его в исполнение. Инструкции Иоанна были очень четкими. Они запрещали его подданным сражаться во французских войсках в случае английского вторжения. Вскоре об этом стало известно королевским бальи. Копии соглашения были добыты и отправлены в Париж, где вызвали бурное негодование и разговоры об измене[618].

Теперь Генрих V решил расширить новое соглашение. В начале июля 1416 года он убедил Сигизмунда I присоединиться к нему и пригласить герцога Бургундского на встречу на высшем уровне в Кале. Герцог Берга, один из главных членов свиты Сигизмунда I, доставил это приглашение в Лилль. Там он объединился с послом Генриха V, графом Уориком, который в течение последнего месяца жил при бургундском дворе. Иоанн Бесстрашный принял их с распростертыми объятиями. Две недели пиров, поединков и показного общения обошлись ему более чем в 5.000 ливров. Отголоски этого, наверняка, услышали советники французского короля в Париже и его послы в Бове, как, несомненно, и предполагалось. К 23 июля в Лондоне стало известно, что Иоанн Бесстрашный принял приглашение приехать в Кале, и начались приготовления к его торжественной встрече. Территория перед воротами замка была заполнена шатрами из золотой ткани. Мрачные каменные палаты были обиты шелком, аррасом и дамастом, а магазины заполнены едой, вином и специями. На это было потрачено более 10.000 фунтов стерлингов. Тем временем Иоанн Бесстрашный начал демонстрировать англичанам, во сколько им обойдется его дружба. В конце июля приближенные герцога приступили к крупным военным операциям на севере Франции, которые Совет Карла VI в Париже расценил как намеренную попытку помочь англичанам, отвлекая французские войска от Арфлёра в критический момент осады. К границам Па-де-Ко были предприняты рейды тяжелой кавалерии. Несколько сотен человек из Артуа и Пикардии под командованием одного из главных капитанов герцога, Гектора де Савеза, в сопровождении Элиона де Жаквиля и других изгнанных кабошьенов в конце июля предприняли дерзкий рейд в сторону Парижа, который удалось пресечь только у ворот Сен-Дени, вечером 12 августа, потому что ворота были вовремя закрыты[619].

Германский король, чьи англофильские симпатии становились все более очевидными, теперь окончательно отказался от всякого подобия нейтралитета. 12 августа 1416 года он встретился с английским королем в Кентербери и после трехдневных переговоров объявил себя союзником Англии. Их договор, который был скреплен 15 августа, был необычным документом. Сигизмунд I изложил историю своей миссии с того момента, как покинул Констанц. Французское правительство, жаловался он, упорно посягало на территорию империи и на провинции Франции, которые по праву принадлежали королям Англии ("как нам часто давал понять наш брат Генрих, король Англии и Франции и господин Ирландии"). Оно тайно препятствовала его попыткам в Перпиньяне убедить Бенедикта XIII отречься от престола. На все его попытки посредничества оно отвечало насмешками и обманом. Отныне он и Генрих V будут друзьями и союзниками и каждый из них будет помогать другому, если потребуется, силой, чтобы отвоевать у Франции свои права. Судя по пространному письму с объяснениями, которое Сигизмунд I направил Карлу VI, его мотивы представляли собой любопытную смесь грандиозного и тривиального. Обида, несомненно, играла большую роль. Его гордость была уязвлена обращением с ним во Франции. Он был возмущен тем, как обманным путем его предложения о мирной конференции были сначала приняты, а затем отвергнуты французскими послами в Бове. Впечатленный победой Генриха V при Азенкуре и его очевидным авторитетом в Англии, а также польщенный экстравагантным вниманием к нему самому, Сигизмунд I был легко убежден, что только упрямство и нечестность мешают французскому правительству признать справедливость территориальных претензий английского короля.

Сигизмунд I видел во внутреннем разладе во Франции и военной мощи Англии возможность обратить вспять последовательный процесс, в ходе которого французская корона поглотила франкоязычные провинции на западных землях империи или низвела их до статуса сателлитов: полузабытое королевство Арль; старые имперские владения, графство Бургундия к востоку от Соны, Лотарингию и Мец. Какими бы фантастическими ни казались сейчас эти идеи, они отнюдь не были абсурдными в глазах тех, кто чувствовал, что является свидетелем предсмертных судорог французской монархии. К этим соображениям добавлялась забота Сигизмунда I о работе Констанцского Собора и будущем крестовом походе. Дело было не только в том, что единство латинского христианства было непременным условием для обоих начинаний. В конце лета 1416 года появились настойчивые сообщения о том, что Бернар Арманьяк, теперь единственный заметный сторонник Бенедикта XIII во Франции, пытается вернуть страну ему в повиновение и воссоздать авиньонское папство. На самом деле, хотя граф до конца жизни сохранял личную преданность Бенедикту XIII, эти сообщения почти наверняка были неправдой. Но Сигизмунд I, похоже, поверил им и боялся, что все его усилия по преодолению папского раскола могут быть сведены на нет. Министры французского короля, естественно, рассматривали Кентерберийский договор в более черно-белых тонах. Они были разгневаны и встревожены. Жан де Монтрей, вероятно, говорил от имени большинства из них, когда в жестоком памфлете, написанном из своего убежища в аббатстве Шали, обвинил Сигизмунда I в том, что тот все время был тайным союзником Генриха V, и объявил его притязания на роль нейтрального посредника как фикцию[620].