Английский план сражения опирался на преимущества сильной оборонительной позиции и предполагал, что противник нападет первым. Именно это произошло при Креси и Пуатье. Генрих V развернул свою армию, предполагая, что это произойдет и при Азенкуре. Вместо этого французы неподвижно стояли на исходных позициях и ждали, когда их атакуют. Это был разумный тактический ход, ведь они знали, что англичане не могут позволить себе ждать. Так они стояли в своих линиях, наблюдая за врагом, по крайней мере, часа два, пока Генрих V, после спешного совещания со своими капитанами, решил рискнуть и сделать первый ход. "Сейчас самое время для того, чтобы Англия молилась за нас, и поэтому двинемся вперед", — сказал он, согласно лондонской хронике (или, как сказано в другой рукописи, "Знамена вперед!"). Около десяти часов утра сэр Томас Эрпингем, стоявший во главе своих лучников перед строем, поднял в воздух свой жезл как сигнал к выступлению. Знамена были наклонены вперед. Вся английская армия издала громкий клич и начала медленно продвигаться строем к французским линиям. Через каждые несколько шагов англичане останавливались, чтобы восстановить строй, и издавали еще один громкий клич, прежде чем возобновить движение. Как только наступающая английская линия приблизилась к французской, лучники забили в землю перед собой колья и начали выпускать плотные залпы стрел во французские ряды. Лучники, находившиеся в Трамекурском лесу, присоединились к ним слева от французской линии. Французы были захвачены врасплох. Они не ожидали, что англичане сами начнут атаку так скоро и даже не успели завершить собственные построения. В частности, два кавалерийских отряда на их флангах, которые должны были начать сражение, все еще находились в процессе формирования, и многие бойцы еще не вышли на исходные позиции. План французов в решающей степени зависел от того, чтобы вывести из строя английских лучников до того, как латники окажутся в пределах досягаемости их стрел. Поэтому командиры кавалерийских отрядов были вынуждены сразу же броситься в атаку с теми людьми, которые у них были. Как только они это сделали, авангард начал продвигаться пешком навстречу врагу с громким криком "Монжуа", древним боевым кличем французских королевских армий[562].

Первая атака французской кавалерии с самого начала пошла наперекосяк. Английских лучников было слишком много, чтобы их могли сбить с позиций несколько сотен тяжеловооруженных всадников. Когда всадники приблизились на расстояние выстрела, Эрпингем выкрикнул приказ: "Теперь бейте!". Несколько тысяч лучников стреляли одновременно, и плотный дождь стрел не мог не найти цели. Залп за залпом стрелы сыпались на встречный поток людей и лошадей. Раненые лошади в панике сбрасывали своих всадников или поворачивали вспять. Те, кто достиг английских линий, пытались проскочить между вбитых в землю кольев или натыкались на их острия. Вскоре большая часть кавалерии показала тыл, бросив своих командиров и устремившись назад к своим линиям. Другая кавалерийская атака в тыл англичанам была задумана как диверсия, призванная нарушить их строй в критической начальной фазе сражения, в итоге не достигнув даже этого. Она была проведена относительно низкосортной кавалерией под командованием трех местных дворян и при поддержке беспорядочной толпы боевых слуг и около 600 крестьян из окрестных деревень. Им удалось обойти лес и оказаться за английскими линиями. Но вместо того, чтобы напасть на врага, они набросились на английский обоз и занялись грабежом, после чего скрылись с добычей. Среди похищенного была большая часть личного имущества короля, включая его постельные принадлежности, сундуки с деньгами и одну из его корон[563].

Французский авангард уже находился в затруднительном положении. Ему пришлось продвигаться по недавно вспаханной земле. Дождь превратил ее в трясину, по которой тяжело было передвигаться латникам, закованным в тяжелую сталь или броню. Они были выстроены в сплошной блок глубиной в тридцать одну линию и зажаты слишком узким фронтом для их огромного количества, что затрудняло маневрирование и поддержание строя. Затем, когда они продвигались вперед, бегущая кавалерия столкнулась с ними, разорвав их ряды и превратив их в бесформенную толпу. Английские лучники осыпали стрелами фланги наступающей массы людей. Французы были потрясены тем, с какой легкостью острые наконечники стрел пробивали пластины и кольчуги с близкого расстояния. Некоторые отряды пытались отступить под залпами лучников, но отходить им мешали те, кто шел за ними. По мере продвижения поле сужалось, и люди были так тесно прижаты друг к другу, что едва могли двигаться или поднимать оружие. К тому времени, когда они достигли английских линий, они были уже измотаны. Их численность заставила английскую линию отступить на несколько ярдов, прежде чем ей удалось остановить продвижение французов. Вынужденная остановиться перед фронтом английских латников, французская передовая линия оказалась поверженной и растоптанной ногами людей, шедших за ними. В местах соприкосновения передовых линий шел ожесточенный рукопашный бой. Генриху V пришлось бороться за свою жизнь, получив удар по шлему топором, который срезал один из зубцов с его короны. Герцог Йорк был убит в схватке на правом фланге, где происходила самая ожесточенная схватка. Брат короля Хамфри, герцог Глостер, раненый и поваленный на землю, был спасен от смерти самим Генрихом V, который прикрыл его своим телом. Но большая часть французского авангарда завязла в давке и не смогла достичь английской линии. Англичане, по словам хрониста Уолсингема, "вырывали топоры из их рук и рубили их, как скот". Лучники, опустошив свои колчаны, зашли с флангов и атаковали французами с кинжалами, секирами, молотами и оружием, собранным с трупов на поле боя. Перед английскими линиями возвышались груды убитых и раненых французских латников высотой около пяти или шести футов, на которые англичане начали взбираться, чтобы атаковать наступающие задние ряды.

Вскоре после полудня французская атака выдохлась и наступил перелом в ходе сражения. Англичане пошли в наступление, сбили остатки французского авангарда и рассеяли его по полю. На северном конце поля еще стоял на исходных позициях французский арьергард, со своими лошадьми в сопровождении арбалетчиков. У него не было никаких приказов, а почти все их командиры были мертвы. Англичане двинулись на них и вскоре достигли их передовой линии. Они встретили лишь слабое сопротивление, прежде чем арьергард что-либо предпринял. Около 600 человек из арьергарда под командованием графов Марль и Фокемберг, которые спаслись от резни, попытались в безнадежном героизме атаковать английскую линию. Все они был перебиты или попали в плен, а остальные сели на лошадей и бежали с поля боя[564].

В разгар битвы англичане взяли мало пленных. У них не было достаточного количества свободных людей, чтобы охранять их, и они боялись, что те снова вступят в бой, если их пощадят. Нападение на обоз усилило их нервозность. Большинство из тех французов, кто пытался сдаться, были убиты на месте. Но как только бой закончился, англичане принялись разбирать груды тел на поле боя в поисках выживших, за которых можно было получить выкуп. Большое количество французских латников было найдено живыми, некоторые из них были тяжело ранены, некоторые чуть не задохнулись под тяжестью мертвых и раненых. Всех их разоружили и лишили шлемов, а затем отвели в тыл.

Пока шло это мрачное дело, в рядах англичан возникла внезапная тревога. Поступили сообщения о появлении свежих французских войск. На поле был замечен французский штандарт. Сообщения были путаными и неопределенными, и не было ясно, что это были за войска. Возможно, это был отряд герцога Бретонского, который покинул Амьен тем утром, слишком поздно, чтобы принять участие в сражении. Возможно, это были люди сеньора де Лонгни, который, как говорят, также прибыл на поле битвы с 600 воинами герцога Анжуйского как раз в тот момент, когда арьергард покидал его. Наиболее правдоподобной представляется версия о том, что Клинье де Бребану удалось собрать остатки арьергарда, и он появился в тылу английских позиций, прежде чем был отбит. Английский король, чьи войска были рассеяны по полю, боялся, что его небольшие оставшиеся с ним силы будут перебиты, приказал убить всех пленных, за исключением нескольких самых знатных, которых уже отвели под охраной в безопасное место. Пленников сотнями отправляли на тот свет перерезая мечами горло или разрубая топорами головы. Других забивали до смерти свинцовыми молотами. Бургундца Жильбера де Ланнуа вместе с дюжиной других закрыли в соседнем фермерском амбаре, который подожгли. Когда некоторые из пленителей не захотели убивать людей, которые могли принести им целое состояние в качестве выкупа, король послал отряд лучников, чтобы закончить дело. Когда стало ясно, что французы разбежались, паника улеглась, и резня прекратилась. По некоторым оценкам, было убито около 700 пленников, находившихся в руках англичан. В глазах современников эта резня навсегда осталась актом бесчеловечного варварства. Но в то время никто не осуждал англичан, даже со стороны их врагов. Действительно, бургундский герольд Жан Ле Февр де Сен-Реми, находившийся с английской армией, обвинил французский арьергард, который, пытаясь атаковать после того, как все было кончено, в том что он обрек своих товарищей на жестокую смерть[565].