30 апреля 1414 года английский Парламент собрался в Лестере во временном деревянном зале рядом с францисканским монастырем. Во вступительной речи канцлера Генри Бофорта ничего не было сказано об отношениях с Францией, но эта тема, должно быть, занимала всех. Генри Скроуп и Хью Мортимер приехали из Парижа в начале мая с отчетом из первых рук о событиях, разворачивающихся на севере Франции. К ним присоединились четыре посла герцога Бургундского, которые недавно прибыли в Англию. Посольство возглавлял канцлер Фландрии Рауль ле Мэр, а в число его коллег входили некоторые из ближайших доверенных лиц Иоанна Бесстрашного. Генрих V позаботился о том, чтобы французы узнали о приезде бургундцев. Послов демонстративно принимали и экстравагантно почивали. Дипломатический секретарь Карла VI Готье Коль, оставшийся в Лондоне для поддержания контактов с английским двором после отъезда последнего французского посольства, был приглашен в Лестер для наблюдения за зрелищем. Современник сообщал, что в Парламенте было "много секретных дел, о которых стало известно только позже". Насколько Генрих V поделился своими планами с Парламентом, можно только догадываться, но в данный момент король приберегал сюрприз для другого дня. Епископ Бофорт сообщил парламентариям, что Генрих V не просит субсидий "в надежде, что в будущем он найдет их более готовыми и желающими удовлетворить его потребности"[480].

Переговоры с бургундцами вел Генри Чичеле при поддержке Скроупа и Мортимера. Их обмен мнениями зафиксирован в ярком отчете, подготовленном для английского короля. Рауль ле Мэр и его коллеги якобы приехали, чтобы продвинуть старое предложение о том, чтобы Генрих V женился на одной из дочерей герцога. Но дискуссии быстро обошли эту тему и перешли к более насущному вопросу об английской военной поддержке пошатнувшегося дела Иоанна Бесстрашного во Франции. Бургундцы хотели заключить военный союз и получить 500 английских латников и 1.000 лучников на срок не менее трех месяцев за счет самого Генриха V. В ответ Иоанн был готов выделить 500 или 1.000 латников, чтобы помочь англичанам завоевать земли Бернара Арманьяка и Шарля д'Альбре на юго-западе, а также графство Ангулем, принадлежавшее Иоанну Орлеанскому. После этого, заявили послы, они вместе, "как братья и партнеры", приступят к завоеванию нормандских владений графа Э и графа Алансонского, а также владений Орлеанского дома на Луаре, в Шампани и Пикардии. После завоевания этих территорий они должны были быть разделены между "братьями и партнерами" пропорционально их вкладу в кампанию.

Проблема этих предложений заключалась в том, что, как ясно дали понять представители Иоанна, союз будет направлен только против принцев Жьенской Лиги. Он не обязывал стороны начинать войну против короля Франции или Дофина. Английская сторона была настроена скептически. Англичане были хорошо осведомлены о недавних проблемах Иоанна и задали несколько неудобных вопросов. Что произойдет, если французский король прикажет Иоанну отказаться от английского союза и заключить мир с арманьяками? Он откажется, — последовал ответ. А если Карл VI двинет против Иоанна войска, что тогда? В ответе на этот вопрос послы были менее уверены. Они должны были спросить своего господина, но полагали, что он попытается объясниться с королем, делая все возможное для поддержания дела Генриха V. А что если во время совместной кампании Генрих V нападет на замок, принадлежащий королю? Они "не знали и не осмеливались" ответить на этот вопрос, сказали они; им придется обратиться за инструкциями к герцогу. Какие гарантии Иоанн мог бы дать английскому королю, что сам выполнит свои обещания, спрашивали англичане, вспоминая, возможно, нестабильные отношения Эдуарда III с Карлом Злым, королем Наварры. "Будут скрепленные печатями документы, клятвы и все обычные в таком случае вещи", — ответили бургундцы.

После этого обмена мнениями англичане перешли к делу. Как они могли быть уверены в союзе с Иоанном Бесстрашным? Генрих V был сувереном в своей стране и претендовал на роль короля во Франции, тогда как Иоанн Бесстрашный признавал суверенитет Карла VI. Генрих V был свободным агентом, а Иоанн — нет. Между ними не будет настоящей взаимности до тех пор, пока целью Генриха V будет французское государство, а Иоанн будет претендовать на то, чтобы править будучи частью этого государства. Генри Чичеле и его коллеги затронули вопрос, который останется неразрешимой дилеммой для герцога до конца его жизни и не получили четкого ответа. Обе стороны согласились, что их дискуссия вызвала "вопросы и сомнения", которые необходимо разрешить, прежде чем можно будет добиться какого-либо прогресса. Рыцарь из бургундской свиты был отправлен обратно в Аррас для консультации с герцогом. Дальнейшие инструкции, похоже, были получены, и переговоры ненадолго возобновились в начале июня. На этот раз английскую сторону возглавил Генри Скроуп. Из его инструкций ясно, что англичане считали, что единственным приемлемым для Иоанна способом решения дилеммы о суверенитете было признание Генриха V королем Франции и принесение ему оммажа. Но столь же очевидно было, что послы Иоанна не имели полномочий согласиться на столь радикальный разрыв с династией Валуа, к которой принадлежал и сам их господин. Был составлен проект соглашения, который не сохранился, но к этому времени Рауль ле Мэр уже уехал. Остальные члены бургундского посольства последовали за ним через две недели. Ничего так и не было согласовано[481].

Готье Коль выехал примерно в то же время, чтобы представить свой отчет французскому королевскому Совету. По-видимому, он рассказал, что англичане не могут договориться, какую сторону поддержать. Это было правдой. Генрих V выступал за союз с герцогом Бургундским, как он всегда и делал. Его мнение поддерживал Джон Ланкастер, самый политически проницательный из его братьев, который недавно стал герцогом Бедфордом. Герцог Кларенс и герцог Йорк настаивали на сделке с арманьякскими принцами, которых они знали и любили и с которыми плодотворно сотрудничали в 1412 и 1413 годах. Их поддерживал младший из братьев короля, Хамфри, герцог Глостер. Однако на данном этапе ситуация была слишком неопределенной, чтобы можно было принять какое-либо решение. В течение следующего года Генрих V не поддерживал ни одну из сторон. Вместо этого он проводил грубую политику, пытаясь продать свою поддержку тому, кто больше заплатит. Вскоре после отъезда французских и бургундских послов он направил одновременные посольства к герцогу Бургундскому и ко двору Франции. Генри Скроуп и Хью Мортимер взяли на себя ведущую роль в переговорах с Иоанном Бесстрашным. Им помогали два новичка в мире английской дипломатии: общительный политический советник короля Томас Чосер, спикер последнего Парламента и сын знаменитого поэта, и Филипп Морган, умный, добросовестный валлиец, который недавно поступил на службу в английскую Канцелярию и вскоре должен был стать незаменимым. Они уехали во Фландрию в последнюю неделю июня. Послы ко двору короля Франции отправились двумя неделями позже, переправившись в Дьепп вместо Кале, чтобы избежать проезда через владения Иоанна Бесстрашного. Это было самое внушительное посольство, посетившее Францию за последние двадцать лет. Его возглавляли два епископа, Томас Лэнгли Даремский и Ричард Куртене Норвичский. Лэнгли был карьерным администратором и бывшим канцлером, вероятно, самым опытным дипломатом на службе Генриха V. Куртене был совсем другим человеком. Он был светским, аристократическим церковником, который своим быстрым возвышением был обязан дружбе короля и родству с графами Девона. Современник описывал его как человека "внушительного роста и превосходного ума, отличавшегося красноречием и образованностью, как и другими благородными качествами". Главные светские члены посольства, Ричард, лорд Грей из Коднора, и Томас Монтегю, граф Солсбери, были в основном военачальниками. Грей служил адмиралом севера в предыдущее царствование и с отличием воевал в Шотландии и Уэльсе. Солсбери, молодой человек только начинающий свою карьеру, воевал вместе с Кларенсом во Франции и недавно был принят в Орден Подвязки. Все эти люди были близки к королю и знали его мысли так хорошо, как никто другой. Их сопровождала свита из 500 всадников в ливреях и гора багажа, для перевозки которого через Ла-Манш потребовалась целая флотилия транспортных судов[482].