Когда министры французского короля начали готовиться к возобновлению войны после рождественских праздников 1376 года, основным направлением их планов стала подготовка большого флота и морской армии. В течение последних трех лет Карл V предпринимал напряженные попытки реформировать французский военный флот. Жан де Вьенн, который был адмиралом Франции с 1373 года, не был моряком. Но он был храбрым полководцем и компетентным администратором. Он решил проблему повальной коррупции в арсенале в Руане и разработал надлежащую программу технического обслуживания, чтобы поддерживать королевские галеры и баланжье в исправном состоянии. Примерно в феврале 1376 года в арсенале началась важная кампания по строительству новых судов. Большое количество древесины было вырублено в лесах долины Сены и отправлено вниз по реке, а количество квалифицированных рабочих было увеличено примерно до 160 человек. Было заложено десять новых клинкерных гребных баланжье. Еще больше было заказано в 1376 году и еще больше в 1377 году. От кастильцев ожидалось большое пополнение средиземноморскими галерами из Севильи. Кастильцы, в свою очередь, оказывали давление на португальцев, чтобы те предоставили свой собственный контингент[383].

Точный характер французских планов по использованию этого грозного флота столь же неопределенен, как и все остальное, что приходится выводить из свидетельств перехваченной переписки и допрошенных агентов. Южное побережье Англии было открытой, доступной и привлекательной целью. Есть свидетельства, что Карл V первоначально предложил, чтобы корабли двинулись на запад вдоль южного побережья, а затем высадили армию в Милфорд-Хейвене в Пембрукшире под совместным командованием Оуэна Лаугоха и английского рыцаря-изменника сэра Джона Минстерворта. Для Оуэна это означало возвращение к несбывшимся планам 1369 и 1372 годов и к мечте о восстановлении старого княжества Уэльс. Какой вклад мог внести Минстерворт, или что он ожидал получить от этой авантюры, сказать сложнее. Должно быть, он пользовался доверием, несмотря на свое сомнительное прошлое. В начале 1377 года Минстерворт был отправлен Карлом V в Кастилию с инструкциями по организации найма транспортных судов и войск, а также закупке оружия и снаряжения, которые должны были быть распределены между валлийцами после их высадки на английский берег[384].

В то же время французы надеялись, уже не в первый раз, разбудить шотландского льва, который был таким ценным союзником до 1357 года. Шотландцы обладали гораздо большим потенциалом, чем валлийцы, для отвлечения внимания Англии от Франции, что признавал даже Оуэн. Главным препятствием для амбиций Франции в этом направлении был не слишком дружелюбно настроенный к французам король Роберт II Стюарт. Фамильные владения Роберта лежали к северу от Форта. У него никогда не было времени на сложную пограничную политику, и он не хотел рисковать своей безопасностью, отказываясь от перемирия с Англией. Когда шотландские пограничные лорды время от времени совершали вылазки на север Англии, его реакция сводилась к тому, что он называл их злобными пьяницами и открещивался от них. Однако были признаки, к которым советники Карла V, возможно, были более чувствительны, чем советники Эдуарда III, что настроение в Шотландии меняется. Эдуард III в преклонном возрасте уже не был той ужасной фигурой, которой он был в расцвете сил. Шотландцы заметили раскол в английском политическом сообществе после того, как твердая воля короля ослабла и приграничные лорды уже не так легко поддавались контролю со стороны своего короля. Эти люди опирались в своей власти на обширный круг зависимых людей: родственников, арендаторов, друзей и последователей, которые надеялись на их лидерство и покровительство, а также на возможности, которые в бедной стране могла дать только грабительская война. И все же они были не просто главарями банд и вольными разбойниками. Сэр Арчибальд и его двоюродный брат Уильям, граф Дуглас, воспитывались во Франции и сражались вместе с Иоанном II при Пуатье. Хотя они и им подобные жили в суровом пограничном мире, но они разделяли европейские взгляды, и Фруассар относился к ним с уважением, причитающимся тем, кто принадлежал к миру европейского рыцарства. В начале 1377 года Карл V послал в Эдинбург своего агента, чтобы убедить Роберта II отказаться от перемирия. Он обещал прислать еще одно посольство с более подробными предложениями. Согласно Фруассару, Роберт II созвал Совет шотландских баронов и по их решению согласился возобновить войну. Если это правда, то скорее всего он решил, что так будет лучше, так как его подданные все больше склонялись к тому, чтобы взять дело в свои руки, независимо от мнения своего короля. Их поддержали видные офицеры его двора. Джон Мерсер, самый богатый купец Шотландии и давний друг французов, весной отправился во Францию, посетил королевский двор и лично проверил приготовления французской морской армии[385].

Надеясь, что англичане будут заняты крупными набегами на юг Англии, восстанием в Уэльсе и, возможно, шотландским вторжением на севере, французские министры занялись планированием собственных операций на лето 1377 года. Основные направления их стратегии, по-видимому, были намечены в начале февраля, когда герцоги Бургундский, Беррийский и Бурбонский, а также коннетабль Дю Геклен находились вместе с королем в Париже. Предусматривалось создание не менее четырех королевских армий, в дополнение к морской армии Жана де Вьенна. Планировалось два крупных наступления: одно под командованием Людовика Анжуйского против оставшихся английских опорных пунктов на юго-западе, другое под командованием герцога Бургундского против Кале. В то же время предполагалось, что Оливье де Клиссон атакует две уцелевшие крепости Иоанна IV в Бретани, Брест и Оре, а герцоги Беррийский и Бурбонский пойдут на замок Карлá и его крепости-спутники в предгорьях Оверни. "Никогда на памяти человечества не предпринималось столь великого предприятия", — заявил официальный хронист царствования[386].

1377 год был годом юбилея английского короля. К этому времени Эдуард III стал незаметной фигурой в своем королевстве, периодически переезжая между королевскими поместьями вокруг Лондона и держась в тени, вне поля зрения своих подданных. Есть некоторые свидетельства улучшения его здоровья в начале 1377 года, но, похоже, он по-прежнему был неспособен уделять больше, чем мимолетное внимание государственным делам, и доступ к нему строго контролировался его домочадцами. Есть яркие, но жалкие свидетельства его тогдашнего состояния: Элис Перрерс, неизменно стоящая у изголовья кровати короля, когда перед ним представали государственные чиновники; камергер, ссорящийся с просителями возле дверей комнаты, пока король не подошел к двери, чтобы узнать, что происходит, и не заставил их замолчать, выхватив петицию из их рук; старик, восседающий на троне на официальных аудиенциях, выглядящий как статуя и неспособный говорить, когда его сыновья и избранные епископы, чиновники и придворные стояли вокруг него; баржа с балдахином, несущая распростертого короля вверх по Темзе от Хаверинга до Шина во время заседаний Парламента и протискивающуюся через массу лодок, стоящих у Вестминстерского дворца, заполненных людьми, пытающимися бросить последний взгляд на него[387].

Парламент открылся в Вестминстере в отсутствие короля 27 января 1377 года. Совет был вынужден созвать его из-за нехватки средств на войну, которая теперь казалась неизбежной. По словам Томаса Уолсингема, Джон Гонт оказал давление на выборщиков графств, чтобы они вернули в Парламент более сговорчивых рыцарей, чем те, что были в 1376 году. Но даже без вмешательства неизбежность угрозы со стороны Франции, вероятно, была бы достаточной, чтобы вызвать более покладистое настроение парламентариев. Вступительную речь произнес недавно назначенный канцлер, Адам Хоутон, епископ Сент-Дэвидса. Его слова были рассчитаны на то, чтобы омрачить положение дел и ослабить кошельки людей. Он остановился на врагах, которые теперь окружали Англию: Франция, Шотландия, Кастилия. Совет, сказал он, получил "несколько писем и частных сообщений" о ходе военно-морских приготовлений Франции и Кастилии. Баланжье английского короля уже были мобилизованы. Комплексная программа реквизиций началась в начале февраля, пока заседал Парламент. И все же главное отличие нового Парламента от его предшественника заключалось не в составе или отношении Палаты Общин, а в позиции Палаты Лордов. Их поддержка парламентского переворота 1376 года была незаменима, но они больше не были склонны поддерживать радикальную программу реформ перед лицом очевидной финансовой нужды правительства. На этот раз комитет, который Палата Лордов назначила для помощи Палате Общин в их обсуждениях, был набит сторонниками правительства. Даже граф Марч, похоже, присоединился к правительству. В большинстве аспектов обе Палаты проявили готовность выполнять волю правительства. Контрпереворот Гонта был завершена отменой всех судебных процессов последнего Парламента против Элис Перрерс, Ричарда Лайонса и его соратников и восстановлением большей части их арестованного имущества. Несколько членов Палаты Общин, включая некоторых ветеранов предыдущего Парламента, подняли голос в знак протеста против обращения с Питером де Ла Маре, но их заставили замолчать. Руководство оппозицией перешло от Палаты Общин к рыхлой коалиции церкви и жителей Лондона[388].