Несмотря на заверения в верности союзу с Францией, которые были включены в Транкосоский договор, всем было ясно, что Хуан I не будет заинтересован в выполнении своих обязательств перед Францией после устранения угрозы его трону. Тот факт, что мир с Португалией не был заключен, означал, что его ресурсы еще некоторое время будут связаны на полуострове. В долгосрочной перспективе женитьба инфанта на английской принцессе могла положить конец главенствующей роли, которую Франция играла в политике полуострова на протяжении трех десятилетий. В конце года Карл VI отправил Жана де Вьенна в Кастилию, чтобы выразить свое неудовольствие поворотом событий и подтвердить военно-морской договор. Адмиралу было поручено договориться об отправке весной в северные воды по меньшей мере двенадцати галер. Жан де Вьенн столкнулся непримиримостью кастильского короля. Лишь с величайшим трудом ему удалось убедить Хуана I подтвердить договор, но и тогда король сделал не больше минимума. Вместо двенадцати кастильских галер французы получили обещание предоставить им шесть захваченных португальских галер под командованием португальского дворянина-перебежчика и довольно неопределенное обязательство нанять за французский счет еще несколько в Средиземноморье[869].

Большинство оставшихся в живых солдат английской армии получили оплату долговыми расписками в конце июля 1387 года. Они были вынуждены добираться обратно в Англию по морю за свой счет. Сам герцог оставался в Португалии достаточно долго, чтобы проследить за выводом английских гарнизонов из Галисии. В конце сентября он со своей личной свитой и домочадцами погрузился в Порту на шесть галер, предоставленных королем Португалии, и отплыл в гасконский город Байонну. Там он поселился в просторных зданиях монастыря францисканцев. Гонт намеревался оставаться как можно ближе к Кастилии, пока основные положения договора не будут выполнены должным образом[870]. Сбор больших сумм денег, необходимых для выплаты герцогу, всегда требовал времени и тонких переговоров с подданными Хуана I.

Кортесы Кастилии собрались в декабре 1387 года в Бривьеске, скромном, обнесенном стеной городке в двадцати пяти милях от Бургоса, куда делегаты перебрались, спасаясь от чумы, разразившейся в кастильской столице. Кортесы согласились продолжить сбор алькабалы и проголосовали за введение налога в размере 540.000 золотых франков. Этот налог встретил широкое сопротивление и все еще не был собран к июлю 1388 года, когда договор в его окончательной форме был скреплен печатями в Байонне и публично оглашен в Гаскони и Кастилии. Девятилетняя Екатерина Ланкастер была обвенчана с кастильским инфантом в полуразрушенном соборе Паленсии в сентябре 1388 года. В другой части города на новые Кортесы оказывалось давление, чтобы те проголосовали еще за налог в 20.000.000 мараведи, откупных от герцога Ланкастера, а также за 45.000.000 мараведи, необходимых для продолжения войны с Португалией. Кортесы отреагировали так же, как и их коллеги в Вестминстере, резкими требованиями предоставить больше информации о том, что случилось с последней субсидией, и открытыми обвинениями в нечестности, выдвинутыми против королевских чиновников. В конечном итоге Кортесы удовлетворили требования короны только при условии, что назначенные ими чиновники дадут разрешение на сбор и выплату новых налогов. В октябре 1388 года первая часть компенсации, около 200.000 франков в серебряных слитках и различных монетах Кастилии, Арагона, Марокко и Франции, была погружена на вьючных животных и отправлена для казначею Джона Гонта в Байонну. Через несколько дней после этого герцог отправил Хуану I золотую корону, которую Ричард II подарил ему более года назад для коронации в Бургосе[871].

25 июня 1387 года коннетабль Оливье де Клиссон был арестован в Ванне по приказу герцога Бретани, когда прибыл в город для участия в собрании баронства Бретани. Собрание завершилось большим пиром. По окончании пира герцог Иоанн IV заманил Клиссона в замок Эрмин, огромную крепость, которую он возводил у юго-восточных ворот в город, под предлогом продемонстрировать ее укрепления признанному авторитету в области фортификационного искусства. Там Клиссон был схвачен вооруженными людьми, закован в цепи и брошен в тюрьму. Непосредственным результатом этого стала отмена запланированного вторжения в Англию, в котором коннетабль должен был принять самое активное участие. Экспедиция была почти готова. Было реквизировано или нанято около 360 военных кораблей и транспортов. Большинство из них ожидали в Трегье в Бретани и в Арфлёре на Сене. Другие находились на пути из Ла-Рошели. Около половины армии уже достигла своих портов отправления, и еще большее количество было собрано по всей северной и западной Франции. В течение последующих недель все они были распушены или использованы для других целей в условиях неразберихи, последовавшей за арестом коннетабля. В долгосрочной перспективе этот инцидент имел еще более глубокие последствия. Спустя годы он стал рассматриваться как начало затяжного политического кризиса, охватившего Францию в последние годы XIV века и первые два десятилетия XV века[872].

С момента своего назначения коннетаблем Франции в 1380 году Оливье де Клиссон находился в центре интриг, которые раздирали двор Карла VI. За исключением герцога Анжуйского, с которым он в свое время поддерживал теплые отношения, Клиссон никогда не был близок к королевским герцогам, главенствовавшим в королевском Совете. Но он был единственной крупной фигурой при дворе, не входившей в узкий круг королевской семьи, которая имела надежную собственную базу власти. Он был защищен своим постом, который по традиции занимал пожизненно, своим статусом собрата по оружию великого Бертрана Дю Геклена и своей репутацией, признанной даже его врагами, как самого способного французского военачальника своего поколения. Он также добился более близких личных отношений с молодым королем, чем это удавалось любому из его дядей. В дополнение к этим солидным политическим преимуществам Оливье де Клиссон обладал одним из самых больших состояний во Франции. Он не только владел обширными владениями в Нижнем Пуату и вокруг Жослена в центральной Бретани, но и, что необычно, распоряжался очень крупными суммами наличными. В то время, когда доходы от сеньориальных владений сокращались, а наличных денег не хватало, он проявил себя как способный бизнесмен, заработав значительные суммы на королевских пожалованиях, трофеях и военном жаловании. Клиссон грамотно инвестировал свои доходы, спекулируя землей и закладными и ссужая деньги под проценты короне и обедневшим дворянам. Мало кто во Франции мог предоставить короне 80.000 ливров для выплаты военного жалования, как это сделал Клиссон летом 1380 года, или предоставить монетным дворам 600 марок золота из собственных сундуков (эквивалентных 40.000 ливров) для чеканки денег для солдат, собранных для вторжение в Англию в 1385 году. Богатство такого порядка было мощным инструментом политического влияния[873]. Клиссон заявил о своих политических амбициях в начале нового царствования, построив внушительный парижский особняк, чья сторожевая башня до сих пор возвышается на улицей Архива, следуя моде на грандиозные парижские резиденции, заложенной величайшими территориальными феодалами. Как человек с большими амбициями Клиссона легко наживал себе врагов.

Из всех многочисленных врагов Оливье де Клиссона самой стойкой и едкой была его вражда к герцогу Бретонскому. После подчинения герцога Карлу VI в 1381 году неослабевающая враждебность Клиссона стала глубоко дестабилизирующим фактором в политической жизни Франции. Хотя оба человека теперь находились в одном лагере, они оставались соперниками за землю, влияние и власть в Бретани. Клиссон был лидером тех в герцогстве, кто всегда стоял за дом Блуа. Иоанн IV ответил на вызов, заключив тесный политический союз с Филиппом Бургундским. У Филиппа никогда не было теплых чувств к честолюбивому и амбициозному коннетаблю, который представлял единственную реальную угрозу его собственной власти. У коннетабля же был еще более упорный враг в лице герцога Беррийского. Они рассорились из-за попытки Клиссона расширить свое влияние в северо-западном углу Пуату, который был частью владений герцога. При всей своей власти и достоинствах герцоги Бретонский, Бургундский и Беррийский чувствовали угрозу со стороны Клиссона, чтобы заключить в 1384 году официальный союзный договор, который, прямо не называя коннетабля, был явно направлен против него[874].