В июле и августе 1375 года герольды проехали через зоны военных действий на западе Франции, провозглашая Брюггское перемирие под звуки труб на рыночных площадях провинциальных городов и перед закрытыми воротами бесчисленных крепостей с гарнизонами. В результате последовательных продлений официальные военные действия между Англией и Францией должны были быть приостановлены почти ровно на два года. Задуманное как вынужденный компромисс, Брюггское перемирие рассматривалось в Англии как триумф французской дипломатической хитрости. Однако в итоге оно разочаровало даже французские ожидания.

Первая проблема, связанная с перемирием, стала очевидной почти сразу. Хотя перемирие теоретически распространялось на Кастилию, Энрике II не был представлен в Брюгге и никогда не считал его обязательным для себя. Едва успели высохнуть чернила на документе, как из бискайских портов Кастилии под командованием кастильского адмирала отплыла флотилия из восьмидесяти галер и карраков, чтобы напасть на английские суда. 10 августа 1375 года они заметили большой английский конвой, который зашел в залив Бурньеф, чтобы принять груз соли на обратном пути из Гаскони. Тяжело груженые английские корабли, загнанные в замкнутое пространство бухты, были легкой мишенью для галер. Тридцать девять из них были захвачены, в том числе двадцать два более чем 100-тонных судна, потеря которых будет ощущаться офицерами-реквизиторами еще долгие годы. В другом случае, несколько недель спустя, два корабля, направлявшиеся в Англию, были захвачены в Бискайском заливе вооруженными кастильскими торговыми судами. На борту одного из них находился Флоримон де Леспарр, бывший исполняющий обязанности сенешаля Эдуарда III в Бордо, который направлялся в Англию для переговоров с Советом. Он тщетно взывал к перемирию. Его отвезли в Кастилию в качестве пленника. Король Кастилии не раскаялся за свои действия на море и заявил, что до тех пор, пока Джон Гонт продолжает претендовать на его корону, он будет вести свою собственную войну с Англией, что бы там Карл V ни решил. В конце года он сообщил послам короля Франции и герцога Анжуйского, что считает себя по-прежнему в состоянии войны с англичанами[343].

Более постоянная угроза перемирию исходила от продолжающих действовать гасконских компаний в центральной и южной Франции. Условия перемирия не требовали от них сдачи захваченных крепостей на французской территории, но ограничивали их деятельность. Помимо принудительного взыскания задолженности по выплате patis по существующим соглашениям, компаниям было запрещено налагать выкупы на окружающую их страну или участвовать в актах насилия против подданных французского короля. Это стало серьезным испытанием для их довольно двусмысленных отношений с советниками короля в Вестминстере и Бордо. Проблема, как справедливо заметил Фруассар, заключалась в том, что эти профессиональные разбойники "не знали, как перестать драться". В начале 1376 года, когда перемирие действовало уже шесть месяцев, французы жаловались, что война все еще продолжается в юго-западных провинциях Сентонж, Перигор, Керси, Лимузен и Овернь[344].

Политически наиболее чувствительным из этих регионов был Перигор, который находился недалеко от Бордо и основных дорог и речных путей между Гасконью и Центральным массивом. Перемирие там почти не было замечено. Англичане по-прежнему надежно удерживали долину Дордони ниже Лалинда. Дальше на север их дело поддерживал большой англо-гасконский гарнизон в Брантоме на реке Дронна и Раймон де Монто, сеньор Мюсидана. Раймон был грозным партизанским лидером, который был одним из ближайших соратников принца Уэльского и оставался верен его преемникам еще долгое время после того, как большинство людей в его положении сменили политическую ориентацию. Его партизаны действовали в долинах рек Иль и Везер на протяжении всего перемирия. Их главной целью была столица провинции, Периге, богатая по меркам бедной провинции, имеющая в качестве защиты лишь полуразрушенные стены и сократившееся из-за несчастий прошлых войн, до 500 семей, население. С наступлением осенних вечеров горожане были вынуждены выставлять дозоры на стенах, как во время войны, и разводить костры во рвах за стенами, чтобы вовремя заметить приближение врага со штурмовыми лестницами в безлунные ночи. Уже через несколько недель после объявления перемирия в Перигоре маршал Сансер был вынужден направить в этот регион войска для его соблюдения. К сожалению, имевшиеся в его распоряжении силы не соответствовали поставленной задаче, и он так и не смог произвести особого впечатления на партизан, за исключением территорий в непосредственной близости, от которых он действовал. Французы выразили горький протест сэру Томасу Фельтону в Бордо и попытались привести в действие бюрократический механизм для обеспечения перемирия. Совместная комиссия хранителей перемирия собралась в конце ноября 1375 года в маленькой деревушке Каудро, на полпути между Ла-Реолем и Лангоном, где проходила граница между английской и французской территориями, насколько это вообще было возможно определить. Юристы обещали внести поправки и возместить ущерб. Рейды продолжались. В течение трех недель последовали новые жалобы[345].

Французское правительство непреклонно настаивало на том, что расходы на защиту от компаний должны покрываться за счет специальных взносов из непосредственно затронутых грабежами регионов. Эта политика применялась как в Перигоре, так и в других местах. В декабре 1375 года Карл V отозвал маршала Сансера и объявил, что в новом году коннетабль будет отправлен на юго-запад с гораздо большей армией. Но когда Дю Геклен прибыл в феврале 1376 года, его первым делом был денежный торг. Он сказал консулам Периге, что в принципе готов сосредоточить свои усилия в их области, но все будет зависеть от того, что они смогут ему предложить, ведь соседняя провинция Сентонж также попросила его вмешаться и предложила ему привлекательную плату. Сколько это стоило? В конечном счете, это стоило обещания бесплатного снабжения для его армии и сбора налога в один франк на жалованье войскам.

Получили ли налогоплательщики Периге соотношение цены и качества — вопрос сложный. Коннетабль осадил Брантом в начале марта 1376 года, и англо-гасконский гарнизон ушел за откуп шесть недель спустя. Но многострадальные жители региона должны были оплатить стоимость этой операции сверх расходов на его армию. Более того, операции коннетабля разожгли столько же новых пожаров, сколько и потушили старых. Пока его люди стояли лагерем в окрестностях Брантома, он сформировал рейдовые отряды, чтобы спуститься в долину Дордони, точно так же, как это сделал Раймон де Монто с противоположной стороны. Дю Геклен отрицал, что он нарушает перемирие, и, возможно, он был прав. Провести различие между оскорблением и возмездием было практически невозможно. Однако результатом стало распространение боевых действий на Бержерак и юг Перигора, где в течение нескольких месяцев будут происходить постоянные стычки между англичанами и французами. Без войск и денег представители Эдуарда III в Бордо были бессильны вмешаться. "Я думаю, что коннетабль причинит много зла, прежде чем уйдет", — смиренно писал мэр Бордо архиепископу Садбери, как будто речь шла о какой-то другой стране[346].

Перигор легко отделался по сравнению с провинциями Центрального массива, где перемирие было нарушено с жестокостью и упорством, сравнимыми с худшими годами правления короля Иоанна II. В долинах верхнего течения Дордони, реки Сер и их притоков господствовали гарнизоны Гарси-Арно де Каупена в Карла и других местах. Перемирие было публично провозглашено во всем регионе 6 июля 1375 года. Однако расследование, проведенное по поручению французского сенешаля Руэрга, показало, что в течение следующих трех месяцев только в его провинции было совершено восемь крупных набегов. За этим сухим документом, полным словесных юридических формул и заумных расчетов, скрывались тысячи загубленных жизней. Конные разбойники появлялись в маленьких деревнях практически внезапно в количестве до 500 человек, забирали лошадей и скот, врывались в дома, чтобы найти деньги или драгоценности, захватывали телеги и увозили их, набитые всем, что попадалось под руку. Солома, зерно, хлеба, сыры, бочки с уксусом, дрова, сапоги, одеяла и скатерти, подсвечники, посуда, одежда — все это упоминается в списках потерянного имущества. В нескольких милях от деревни налетчики разбивали свой лагерь, сортировали добычу и решали, сколько из нее им нужно оставить себе. Затем со всей округи приходили жители деревни, чтобы забрать остальное, платя выкуп за свое имущество в соответствии с приблизительной оценкой его стоимости. Скрытые сбережения более богатых крестьян и деревенских батраков выкапывались из земли их владельцами, чтобы выкупить скот: сорок золотых флоринов в одном случае, чтобы вернуть одиннадцать голов крупного рогатого скота и шесть лошадей, пять флоринов в другом — за ценного плужного вола. Две соседние деревни, не выплатившие patis, потеряли более ста голов скота, пять сгоревших домов и большую часть запасов ржи и соломы в результате одного набега. Их потери были оценены в 1.193 золотых флорина — немалое состояние. Один ограбленный фермер сказал следователям, что, хотя восемь коров и два плуга, которых он потерял, стоили 50 флоринов, он не мог оценить свои реальные потери. Без полной упряжки плугов он не мог обрабатывать свою землю и поэтому потерял и урожай. Однако его положение было далеко не самым худшим. Некоторые крестьяне, пытавшиеся сопротивляться налетчикам, были зарублены насмерть. Всех, кто выглядел достаточно состоятельным, схватили и увезли, связав ноги под брюхом лошади, а затем оставили в ножных кандалах в подвале, пока за них не нашли их выкуп. Некоторые из этих людей стоили не более 25 франков, что едва ли превышало стоимость их пропитания. Но даже в маленьких фермерских деревнях были богатые крестьяне, которых можно было продать их семьям за 1.000 франков.