Этому способствовала революция в тактике ведения сражений XIV века, которая постепенно уменьшала роль тяжеловооруженного кавалериста в бою. На миниатюре из Латтрельской Псалтыри (около в 1340 года), хранящейся в Британской библиотеке, изображен сэр Джеффри Латтрелл сидящий на покрытом попоной боевом коне, в то время как его супруга и невестка подают ему стяг и щит-баклер. Это классический образ латника XIV века. Однако в то время, когда была изготовлена Латтрельская Псалтырь, английские воины уже много лет вели свои сражения а пешем строю. Они садились на коней только для того, чтобы добить поверженного врага или преследовать его с поля боя. Последняя заметная массовая кавалерийская атака, предпринятая английской армией в этот период, произошла в последние моменты битвы при Пуатье в 1356 году, когда сэр Джеймс Одли и капталь де Бюш сели на коней, чтобы завершить разгром французской армии. Что касается французов, то они со временем стали копировать английскую тактику ведения боя. Их единственное крупное сражение в этот период, против фламандцев при Роозбеке, проходило в пешем строю. Пехотинцы сражались в пехотных формациях, а англичане — в тактическом взаимодействии с лучниками, и несли свои копья пешком, используя их как пики. Их боевые кони оставались в тылу с конюхами и пажами. Умение владеть мечом и грубая сила стали важнее, чем умение управлять боевым конем. Воинские навыки сражения на коне, постепенно осваиваемые с раннего возраста и практикуемые людьми с достатком и досугом, сохраняли весь свой прежний престиж, но становились все менее ценными в сражении.
Когда Фруассар говорил о возможностях, которые война открывает перед талантливыми молодыми людьми, он конечно имел в виду дворян. Но эту мечту разделяли и другие люди, не претендовавшие на благородное происхождение и не ожидавшие славы. Это были лучники, пажи и слуги-варлеты, а также ремесленники-специалисты, такие как артиллеристы, плотники и рудокопы.
Лучники вооруженные длинными луками (longbow) составляли значительную часть каждой английской армии и занимали важнейшее место в английской тактике ведения боя. Традиционно их набирали из расчета один лучник на два латника, но эта пропорция имела тенденцию к увеличению и к концу 1380-х годов стала близка к один к одному. Эти люди набирались из крестьянства валлийского пограничья и сельской местности Англии, а иногда и с улиц городов, особенно Лондона. Они редко были джентльменами, но они должны были постоянно практиковаться в своем искусстве, иметь лошадь, простые доспехи, меч, и все это означало, что они, как правило, были людьми, занимающими определенное положение в своих общинах. Некоторые из них достигали высокого статуса. Консервативно настроенный сэр Томас Грей в 1350-х годах заметил, что в Нормандии сражаются в основном простолюдины, многие из которых поступили на службу лучниками, а в итоге стали рыцарями и даже капитанами. Сэр Роберт Ноллис, сколотивший одно из крупнейших состояний своего времени, был человеком весьма неясного происхождения, который почти наверняка начал свою карьеру как лучник. То же самое, вероятно, можно сказать и о его чеширских коллегах сэре Дэвиде Крэддоке и сэре Николасе Колфоксе, которые были сыновьями горожан из Нантвича, а также о сэре Хью Броу, чей отец был йоменом из Тушингема. Итальянский кондотьер сэр Джон Хоквуд, почти наверняка, сначала поступил на службу как лучник. Он был сыном богатого кожевника из Эссекса и начал свою трудовую деятельность в качестве ученика лондонского портного[1010].
Во французских армиях, стрелки были менее значительным компонентом. Обычная пропорция, по-видимому, составляла один стрелок на каждые четыре латника. Более того, обычно это были иностранцы, как правило, итальянские арбалетчики. Карл V содержал постоянный корпус генуэзских арбалетчиков. Для поддержания качества, их численность в 1373 году была ограничена 800 человек, которых набирали Дориа, Гримальди и другие специализированные военные подрядчики. Для крупных кампаний и локальных операций численность стрелков пополнялась за счет набора в крупных городах. Большинство городов содержали отряды арбалетчиков, набранных из собственных жителей, основной задачей которых была защита своих стен, но при необходимости их можно было задействовать в полевых сражениях. Для большой армии, набранной для вторжения в Англию в 1386 году, было призвано около 2.500 французских арбалетчиков в дополнение к 1.100 генуэзских, что стало крупнейшим отрядом стрелков, развернутым французами с 1340-х годов[1011].
Как и их английские коллеги по военному ремеслу, арбалетчики, как правило, были людьми состоятельными. Пажи и слуги-варлеты, по сравнению с ними, представляли собой низшую ступень военного сословия. Им не платили жалованья, не включали в списки перед началом кампании и не подсчитывали погибших после сражения. Их не оплакивали соратники, когда они умирали, что происходило в большом количестве, поскольку они были уязвимы для болезней, носили лишь элементарные доспехи и не годились для захвата в плен с целью получения выкупа. Тем не менее, в среднем на каждого латника приходился один паж, что означало, что они должны были составлять не менее трети всех крупных полевых армий. Пажи были простыми слугами, которых нанимали для сопровождения на войну. Большинство из них были мальчиками, не имевшими никаких военных функций, чьей главной задачей было нести шлем и копье своего господина в пути, заботиться о его питании и комфорте, ухаживать за лошадьми и снаряжением. Варлеты (иногда их называли gros varlets или, что более показательно, pillards — мародеры), как правило, были по возрасту немного старше, выполняли во многие те же функций, что и пажи, но также носили оружие и считались бойцами, сражаясь рядом со своими господами. Они также выполняли функции фуражиров и охранников лагеря. Варлеты были малообразованными людьми, которые выделялись даже в уродливом мире войны XIV века своей откровенной жестокостью, грубостью и склонностью к грабежу. Вырванные из своих общин для участия в далеких военных кампаниях, они, как правило, получали жалование по окончании кампании и растворялись в низших слоях общества, пока очередная кампания не приносила им шанс получить новую работу. Некоторые служили без разбора на обеих воюющих сторонах.
Жизнь многих из этих людей описана в огромном списке помилований, в реестрах французской королевской канцелярии. Но это были те счастливчики, у которых хватило влияния и денег, чтобы купить прощение. В судебном реестре парижской тюрьмы Шатле, который сохранился за период чуть более двух лет между 1389 и 1392 годами, содержатся биографии большого числа боевых слуг и варлетов, терпеливо записанные секретарем суда в короткий промежуток времени между их арестом за взлом дома или срезание кошельков и смертью на общественной виселице в Монфоконе. Большинство из этих несчастных были выброшены на рынок труда Парижа конца века после Лелингемского перемирия. Жаке де Лимбуа два десятилетия служил варлетом у разных латников, когда его привлекли за кражу четырех экю у своего последнего господина, генуэзского капитана арбалетчиков. Его признание показало, что он был безродным мелким преступником, живущим воровством и мошенничеством в перерывах между военной службой. Он не возвращался в свой дом в Дуэ с подросткового возраста. Жерар де Сансер, боевой слуга в течение двадцати лет, вел очень похожее существование в перерывах между службой в армиях во Фландрии, Гельдерне и Лангедоке. Жан Пети, привлеченный к ответственности за карманные кражи на улицах, служил в родной Нормандии и участвовал в кампании 1388 года в Гельдерне, пополняя свое жалованье кражами у своих товарищей. Удино Гинье был арестован за проникновение в дом на Монмартре с бандой воров. Оказалось, что он непрерывно служил на войне в течение шестнадцати лет, нося шлем оруженосца в свите виконта Рошешуара. Образ безработного, жестокого и вороватого варлета стала настолько привычным для судей Шатле, что превратился в позорный признак, оправдывающий пытки и смерть и не заслуживающий никакого сочувствия. Жан де Нуайон, неквалифицированный рабочий, привлеченный к ответственности за кражу серебряной солонки, служил в армии всего два раза, и оба раза для того, чтобы заработать денег на содержание семьи. Но этого было достаточно, чтобы убедить судей в том, что он неисправимый рецидивист и они отправили его на виселицу. В конце большинства этих отчетов, после краткой записи о дате, времени и способе казни, стояла обычная пометка для бухгалтера: "мирского имущества не имеет"[1012].
