Трудоемкие переговоры Арманьяка с капитанами должны были завершиться к сентябрю 1387 года. На самом деле они затянулись более чем на год. Капитаны постоянно меняли свое мнение и ссорились между собой. Многие из них были подданными или сторонниками Гастона Феба, графа Фуа, который активно выступал против этого предприятия и убедил некоторых значительных лидеров рутьеров не участвовать в нем. В итоге Арманьяку удалось договориться с семью главными капитанами, на долю которых приходилось двадцать два из тридцати замков, названных в конвенции в Родезе. Среди них были Рамоне де Сорт, Мериго Марше и капитаны Карла и Аллеза. По общему признанию, это были самые важные капитаны рутьеров в Керси и Оверни. Но в их число не вошли шесть важных компаний, которые по какой-то причине не были включены в конвенцию в Родезе, в том числе большой гарнизон Ле-Сайан к северу от Сен-Флур, как и важные группы гарнизонов в Нижнем Лимузене, контролируемые Перро де Беарном и Жоффруа Тет-Нуаром, которые поддерживали тесные отношения с Гастоном Фебом и отказались от участия. Как бы демонстрируя свою независимость, в феврале 1388 года Перро добился величайшего успеха в своей карьере, захватив Монферран, один из трех главных городов Оверни. По словам Фруассара, это было сделано компанией из Шалюссе, усиленной отрядами из многих других гасконских компаний в Оверни. Горстка людей вошла в город в базарный день под видом торговцев и глубокой ночью открыла ворота для шестидесяти своих товарищей. Было сыро, ветрено и люто холодно. Капитан города послал своего сына совершить обход, но уличный патруль подкупил его, чтобы он отпустил их спать. Когда через три дня рутьеры покидали город, потребовалось 400 лошадей, чтобы перевезти награбленное у жителей имущество. Ни один город сопоставимого значения не доставался рутьерам в течение более чем двадцати лет[984].

Большинство капитанов рутьеров обещали графу Арманьяку соблюдать перемирие на время сбора денег для выплаты им жалованья. Но сбор денег занял гораздо больше времени, чем они ожидали. Со временем срок перемирия истек, и капитаны, которые не могли больше сдерживать своих людей, просто отказались от него[985]. Вскоре бедственное положение не укрепленных деревень сельской местности стало таким же сильным, как и до собрания в Родезе. Лимож был городом Святого Марциала, апостола Лимузена III века, чьи мощи, хранившиеся в большом бенедиктинском аббатстве в верхнем городе, выставлялись в дни церковных праздников. 30 июня 1388 года, в день памяти святого, истеричные толпы паломников хлынули в церковь аббатства, молясь об избавлении от физических и душевных страданий войны в напряженной атмосфере, усиленной чумой, неурожаем и бессвязными сообщениями о далеких переговорах о перемирии. Когда мощи святого, заключенные в эмалированную раку, были подняты над головами собравшихся, жертвы произвола рутьеров, некоторые из которых были полностью обнажены, вышли вперед чтобы провозгласить какое-то новое чудо благодаря его заступничеству и представить восковые фигурки, в качестве подношения в святилище, изображавшие: пленников Перро де Беарна, брошенных в глубокие ямы в Шалюссе; людей, закованные по рукам и ногам рутьерами Тет-Нуара в Вентадуре; странников, захваченных бандитами, когда те проезжали по дорогам без конвоя; священника, похищенного в долине Роны вооруженными людьми, возвращавшимися из Кастилии; бесчисленных жертвы, которых держали в темницах неделями, месяцами и даже годами, чтобы заставить их родственников заплатить выкуп. Все они были изображены освобожденными силой Святого Марциала, их ножные оковы были разбиты, двери темниц открыты, стражники парализованы. Беспомощность и отчаяние целого поколения отразились в этих наивных представлениях и историях о чудесах, собранных в одном месте в один день. Такие ситуации повторялись в течение длительного периода во время празднований других популярных святых, когда все больше паломников и верующих становились жертвами войны[986].

К концу 1388 года граф Арманьяк был разочарован медленным осуществлением своих планов, как и все остальные. К сожалению, поступление ему средств от провинциальных казначеев все еще значительно отставало от того, что он обещал компаниям. Чтобы получить людей для своей арагонской армии, ему пришлось пойти на некоторые нечистоплотные компромиссы. Крупные выплаты были сделаны капитанам Карла и Аллеза, чтобы убедить их сохранять мир и отрядить часть своих сил для службы за Пиренеями. Мериго Марше было выплачено единовременное вознаграждение в размере 4.000 франков, а также были предоставлены лошади на 1.000 франков и пожалован город в Руэрге. Согласно его собственному рассказу, ему также было дано частное заверение, что если его гарнизоны прибегнут к привычным методам, чтобы поддержать себя, то на это дело не обратят внимания при условии, что они будут держаться подальше от владений Арманьяка в Руэрге. Рамоне де Сорт заключил еще более жесткую сделку. В дополнение к доле от военных доходов он получил бессрочное пожалование (при условии королевского подтверждения) всех шестнадцати замков в Керси, которые были заняты его людьми, плюс город Гурдон. Это означало, что только Рокенату, единственная крепость Рамоне в Оверни, будет эвакуирована, и то только после того, как он получит за это деньги. В декабре 1388 года первые контингенты армии рутьеров Арманьяка были готовы. В течение последующих месяцев лейтенанты Арманьяка сопровождали их на юг небольшими группами и различными маршрутами в направлении границы с Руссильоном. Граф послал своего брата Бернара, близкого соратника во всех его предприятиях, принять командование над ордой разбойников, собравшейся у Средиземного моря[987].

К этому времени политический ландшафт Франции радикально изменился, что сулило графу Арманьяку недоброе. Когда в ноябре 1388 года Карл VI избавился от опеки своих дядей, все знали, что дни герцога Беррийского в качестве лейтенанта в Лангедоке сочтены. Граф Арманьяк, чья судьба была тесно связана с судьбой его дяди, был смещен с поста генерал-капитана через несколько недель после переворота в Реймсе и заменен маршалом Сансером. По самому герцогу Беррийскому удар был нанесен на заседании королевского Совета в Лувре 18 мая 1389 года. Король заявил, что он тронут шумом жалоб, дошедших до него из Лангедока и комиссия старших советников немедленно отправится на юг, чтобы доложить о ситуации там и взять на себя гражданское и военное управление регионом, пока не будут приняты более прочные меры. Герцог Беррийский не был официально отстранен от должности. Дело было слишком деликатным для этого. Но были посланы гонцы, чтобы объявить о переменах на рыночных площадях по всему Лангедоку. Герцог воспринял все это плохо, обвинил во всем Оливье де Клиссона и так и не простил ему нанесенного оскорбления. "Однажды, — заявил он, — их удача пойдет на убыль". Четыре месяца спустя, 1 сентября, он официально передал свои полномочия в Лангедоке в руки короля[988].

Через два дня Карл VI уехал на юг. Его слуги не жалели усилий, чтобы создать образ справедливого и могущественного государя со всеми сакраментальными ритуалами и символизмом, в которых была так искусна монархия Валуа. Короля проносили через городские ворота под балдахином из золотой ткани и вели по коврам из цветов. Повсюду его встречали коленопреклоненные сановники, процессии, хоры и толпы любопытных зрителей, никогда прежде не видевших короля. Папа принял его в торжественной обстановке в сумраке зала аудиенций дворца в Авиньоне. В конце ноября 1389 года Карл VI въехал в Тулузу. В течение шести недель, которые король провел в городе, администрация, оставленная герцогом, была очищена от его ставленников, как это было на севере. Все три провинциальных сенешаля Лангедока были заменены, и над ними было поставлено новое правительство, в котором ведущей фигурой был маршал Сансер. За два дня до Рождества личный секретарь и доверенное лицо герцога Беррийского Жан де Бетизак, главным преступлением которого было то, что он был гомосексуалистом, разбогатевшим на деятельности в некомпетентной и непопулярной администрации своего господина, был заживо сожжен на главной площади в Тулузе, несмотря на отчаянные усилия герцога спасти его[989].