Герцог Беррийский прибыл в Ле-Пюи в июне 1381 года. Там он собрал вокруг себя около 2.500 человек для вторжения в свои владения. Кроме небольшой личной свиты, армия состояла исключительно из рутьеров, находившихся на службе у графа Арманьяка. Примерно в последнюю неделю июня герцог вошел в Альби. Отсюда он отправил своих послов, чтобы начать переговоры с человеком, который всего пять месяцев назад заявил, что никогда не потерпит его присутствия в качестве лейтенанта в Лангедоке. У Гастона Феба было не менее 2.000, а возможно, и более 3.000 человек войска, но бросить вызов правительству силой оружия было бесповоротным шагом, на который он не собирался идти, если мог обеспечить свое политическое положение другими средствами. Поэтому он заключил сделку с герцогом, которая дала ему почти все, что он хотел. Он признал герцога лейтенантом, а взамен он получил солидную пенсию, обещание, что на службе у герцога будет столько же его людей, сколько и людей Арманьяка, и обязательство, что интересы Арманьяка никогда не будут превалировать над его собственными. Герцог ратифицировал эти условия 15 июля 1381 года в Ревеле, небольшом обнесенном стеной городке к востоку от Тулузы. На следующий день, отчаянно нуждаясь в деньгах, он распустил все отряды рутьеров Арманьяка. Они отступили на север, сжигая и грабя все по пути, и очевидно, намереваясь присоединиться к гарнизонам Арманьяка в Альбижуа. Но через пять дней, 21 июля, они попали в засаду на берегу реки Тарн у Рабастена, устроенную армией Гастона Феба под командованием Эмери де Рокфора. Большинство капитанов Арманьяка были взяты в плен, а их люди истреблены. Около 300 выживших в сражении были пойманы и повешены или утоплены в реке. Остальные рассеялись по холмам[958].

Теоретически Гастон Фебу ничего не сделал против лейтенанта короля, а армия, которую он разбил, находилась на службе у его врага. Но герцог был в ярости. В результате победы граф Фуа остался вершителем судеб Лангедока, так как командовал единственной крупной организованной военной силой в провинции. Его политические позиции на юге были намного сильнее, чем у герцога Беррийского. Большинство городов Лангедока по-прежнему отказывались принять герцога в своих стенах. Виконт Нарбона, объявивший себя сторонником герцога, столкнулся с тем, что горожане отвергли его власть, а его гарнизон в городской цитадели подвергся артиллерийскому обстрелу. Когда в сентябре 1381 года власти города Безье хотели принять герцога, разъяренная толпа напала на ратушу, убила большинство консулов и подожгла здание. Даже в Руэрге, в самом сердце владений Арманьяка, консулы Сент-Антонина были сметены толпой, которая захватила цитадель, провозгласила свою поддержку графу Фуа и впустила гарнизон, посланный на помощь восставшему городу. Необеспеченность герцога Беррийского была видна всем, когда они встретились с графом Фуа в начале августа. Герцог явился со своей скромной свитой, в то время как графа Фуа сопровождал грозный эскорт из 2.000 всадников[959].

22 сентября 1381 года Гастон Феб председательствовал на очередном собрании сословий трех сенешальств Лангедока. Оно проходило, как и предыдущее, в его родном городе Мазер. Здесь граф занялся посредничеством между провинцией и человеком, назначенным управлять ею. Компромисс, который был достигнут в результате дебатов, вряд ли понравился герцогу, но у него не было иного выбора, кроме как принять его. Больше не должно было быть запугивания местных собраний общин или отдельных городов. В будущем налоги должны были собираться только с согласия сословий всех трех сенешальств. Полученные средства должны были быть потрачены на создание постоянной армии, которая набиралась бы из "известных жителей", а не из рутьеров, и контролировалась консулами городов. Эти люди должны были быть использованы только против компаний рутьеров. Была разработана сложная схема взаимной военной поддержки, позволяющая извещать друг друга о происшествиях и разбираться с ними по мере их возникновения. Вся система должна была поддерживаться налогоплательщиками из расчета содержания одного латника, одного арбалетчика и одного конного пехотинца каждыми тридцатью домохозяйствами. Это, согласно текущей переписи налогооблагаемых домохозяйств, должно было обеспечить до 3.000 человек войска со всей провинции. Эти условия ограничивали использование налоговых поступлений новым лейтенантом лишь расходами на местную оборону. Больше не могло быть и речи о содержании герцогского двора или проведении наступательных кампаний против сохранившихся английских владений в Гаскони. После длительных переговоров, вскоре после Рождества 1381 года, герцог Беррийский подчинился. В новом году герцог сам смог председательствовать на собрании в Безье. Это не стало каким-то значительным событием. Представители Тулузы отказались явиться на собрание, а остальные, после продолжительных дебатов и с явной неохотой, согласились на скромный подымный налог в полтора франка (суммарно около 45.000 франков) для поддержки операций против компаний. Но даже и это оказалось почти невозможно собрать[960].

Главным проигравшим в результате этих событий стал граф Арманьяк. Он потерял большую часть своей территориальной власти и почти все свое политическое влияние. В военном отношении он так и не смог оправиться после катастрофы при Рабастене. В течение года после сражения между сторонниками двух графов велась разрушительная партизанская война в Альбижуа и Тулузене. Только в июне 1382 года Генеральные Штаты принудили соперников к непростому миру. Генеральные Штаты пообещали найти 40.000 франков, чтобы откупиться от около двадцати компаний рутьеров, действовавших в Лангедоке и долине Роны, большинство из которых были связаны с графами Арманьяком или Фуа. В течение следующих нескольких месяцев эти компании постепенно рассеялись или ушли в Центральный массив. К этому времени Арманьяк был поставлен на грань разорения. Он даже подумывал о том, чтобы перейти на сторону короля Англии. "Некоторые смерти — к лучшему, — написал сеньор д'Альбре, когда граф Арманьяк умер в 1384 году, — если бы он прожил дольше, то окончательно разрушил бы достояние своего дома"[961].

Офицеры английского короля в Бордо были праздными зрителями большинства этих событий. Финансовые трудности английского правительства в 1380-х годах очень сильно ощущались в Гаскони. Английская казна продолжала выплачивать жалование личной свите сенешаля, численность которой никогда не превышала 200 человек. Но в остальном английские доходы мало способствовали обороне Гаскони после 1379 года. Времена в Бордо были трудными. Большая часть внутренних районов, от которых зависел город, теперь находилась под французской оккупацией. Производство вина возрождалось, но цены были низкими. У английских сенешалей, прижатых к морю, было мало людей и не было денег. Их местные доходы сократились до менее чем 1.400 фунтов стерлингов в год, из которых на военные расходы выделялось едва ли 400 фунтов. Джон, лорд Невилл, занимавший пост сенешаля с 1378 по 1381 год, был последним сенешалем XIV века, который был способен развернуть полевую армию, пусть и небольшую, или даже содержать значительные гарнизоны. К концу своего срока полномочий даже он уже не мог этого делать. В письме королю в апреле 1380 года Невилл умолял о денежной помощи. Он захватил артиллерийский склад, оставленный герцогом Анжуйским в 1377 году и по его словам, он завоевал сеньоров двадцати трех замков и вел переговоры с капитанами еще тридцати. Как и любой полководец его статуса, Невилл утверждал, что стоит на пороге великих завоеваний, если только удастся найти средства для их оплаты. Но его мольбы остались без ответа. После его отзыва в Англию защита гасконской границы была возложена на жителей городов, которые укрепляли свои стены, и на владельцев и капитанов близлежащих замков, которые содержали себя за счет эксплуатации жителей, которых они должны были защищать. Выживание английского герцогства зависело не столько от его собственных усилий, сколько от бездействия правительства герцога Беррийского в Лангедоке. На суде в Париже в 1391 году лимузенский капитан Мериго Марше высказал мнение, что французы могли бы завоевать всю территорию герцогства, если бы были готовы держать в поле в течение года 1.200 латников и 300 арбалетчиков. Там была по меньшей мере сотня замков, которые сдались бы, даже не оказав сопротивления[962].