Андейро и Фернанду I решили прикрыть его возвращение в Англию театральным жестом. Посол тайно прибыл в речной порт Лейрия, расположенный к северу от Лиссабона, и объявил местным чиновникам, будто только что прибыл морем. Затем король приказал арестовать посла, вытащив его из постели в местной гостинице и сделал вид, что собирается выслать его из своих владений под страхом смерти. Чтобы успокоить кастильцев, Фернанду I отправил своих послов на заседание кастильских Кортесов, которое должно было собраться в Сории. Там послы торжественно подтвердили помолвку Беатрисы и инфанта Энрике, от которой португальский король уже тайно обязался отказаться. Совет Фернанду I был посвящен в тайну только после того, как Андейро покинул Португалию. Вероятно, в сентябре 1380 года король созвал советников в замок Сантарем, место своего унижения от Энрике II в 1373 году. Он сказал им, что настало время поквитаться с Кастилией, и раскрыл суть договоренностей, которые он заключил с англичанами. Советники были потрясены и потребовали времени на размышление. Когда после трехдневного обсуждения они собрались вновь, то были единодушны в своем несогласии с решением короля. Все они поклялись соблюдать договоры с Кастилией, как это сделал и сам Фернанду I. Кастилия, говорили они, была гораздо более сильным королевством, чем Португалия и побеждала более сильных королей, чем Фернанду I. За его последним союзом с англичанами последовало кастильское вторжение, от которого Португалия только недавно оправилась. Все это было здравым советом. Но Фернанду I отмахнулся от него. Он не спрашивал их, сказал он советникам, стоит ли начинать войну с Кастилией, а только как это сделать[546].

Среди тревог лета 1380 года смерть одного из величайших воинов, которых породила Франция, не вызвала почти никакого отклика в стратегических расчетах каждой из сторон. Весной Бертран Дю Геклен уехал, чтобы приступить к исполнению обязанностей генерал-капитана в Лангедоке. По пути на юг он остановился, чтобы осадить компанию рутьеров, занимавших замок Шатонеф-де-Рандон в Жеводане. Во время осады, он заболел дизентерией и умер 13 июля. Это был бесславный конец. Его тело, неумело забальзамированное местными аптекарями, провезли через горы Оверни, привлекая по пути толпы любопытных. В конце концов, его кости были доставлены через Босе и Иль-де-Франс всего за несколько дней до того, как эти же регионы были опустошены армией графа Бекингема. По приказу короля останки коннетабля были захоронены рядом с местом в церкви аббатства Сен-Дени, которое Карл V выделил для своего собственного погребения[547].

Армия графа Бекингема с лошадьми, снаряжением, повозками и припасами была с трудом переправлена через Ла-Манш из Сэндвича в Кале в течение июня и июля 1380 года. Кастильский галерный флот прибыл слишком поздно, чтобы помешать этому. Кастильцы достигли Ла-Рошели только 8 июля и были вынуждены задержаться там на несколько дней для получения приказов и пополнения припасов. Затем, когда они огибали Бретонский полуостров с небольшим эскортом французских кораблей, их снесло с курса штормом, и они были отброшены к ирландскому побережью недалеко от Кинсейла. В результате только в конце июля они прибыли на главную французскую военно-морскую базу в Арфлёре. Был ли бы результат иным, если бы они прибыли раньше, совершенно не ясно. Французы склонны были рассматривать морскую силу в основном как инструмент экономического истощения и стратегического возмездия врагу. Приказы кастильских капитанов с самого начала сводились к опустошению Нормандских островов и острова Уайт и сожжению английских прибрежных городов, а не к вступлению в бой с английским флотом или координации своих действий с сухопутной армией. 24 июля 1380 года все двадцать галер, сопровождаемые пятью меньшими гребными судами, оборудованными французами, отплыли из Арфлёра в первый из серии рейдов в Ла-Манше. Пленник, который был захвачен в море и затем сбежал, принес эту новость в Англию как раз в тот момент, когда последние войска и лошади Бекингема выгружались в Кале[548].

В последние дни июля 1380 года кастильцы и их французские союзники высадились в Сассексе, в бухте Рай, сожгли Уинчелси и двинулись вверх по долине реки Ротер, разрушив по пути множество деревень. Хотя англичане были предупреждены о возможном вторжении за несколько месяцев, оборона полностью провалилась. Граф Арундел, который был местным командиром в Сассексе, реквизировал несколько кораблей и тщетно пытался атаковать налетчиков с моря. Аббат Батла, который успешно защищал Уинчелси в 1377 году, прибыл со своими войсками слишком поздно и был обращен в бегство[549]. После возвращения для пополнения припасов в Сене кастильцы предприняли второй набег в последнюю неделю августа. На этот раз они вошли в устье Темзы и проникли вверх по реке до Грейвзенда, в двадцати милях от Лондона. Они взяли на абордаж два корабля, стоявших на реке, разграбили несколько складов грузом тканей и нанесли большой ущерб на берегах Кента и Эссекса. В Лондоне произошла вспышка возмущенного патриотизма. Олдермены выставили своих людей на улицах. Было приказано построить две каменные башни ниже по течению Темзы от Тауэра, по одной с каждом берегу, между которыми можно было бы протянуть цепи, чтобы остановить вражеские корабли. Джон Филпот, богатый лондонский бакалейщик и одна из главных фигур городской политики, подал пример патриотизма, выделив 1.000 фунтов стерлингов в быстро истощающийся военный фонд правительства и оплатив постройку одной из двух оборонительных башен из своего кармана[550].

Когда французское правительство проанализировало военно-морские операции этого года, оно пришло к выводу, что кастильцы плохо отрабатывают уплаченные им деньги. С точки зрения трофеев это было правдой. Заявленная добыча составила всего около 2.000 франков (333 фунта стерлингов). Галеры, как говорят, были маленькими и старыми. Их оснащенность для военных действий составляла всего около двух недель, прежде чем нужно было возвращаться на базы для пополнения припасов. Поэтому у них было время только для двух рейдов, прежде чем они должны были уйти в Кастилию, чтобы избежать зимних штормов. Французские министры жаловались на длительное время перехода галер между Францией и Кастилией и короткий период их службы в Ла-Манше. По их словам, это не соответствовало опыту использования генуэзских флотов, Филиппом VI и Иоанном II поколением ранее. Идея зимовки флота на севере, которая обсуждалась с Айяла в Париже в феврале, ни к чему не привела. Стратегическая выгода, однако, была больше, чем осознавали французы. Одна лишь угроза кастильского флота заставила Бекингема выбрать длинный и извилистый путь в Бретань вместо прямого морского перехода, а вскоре привела бы Англию к дорогостоящей и в конечном итоге бесплодной авантюре в Португалии. Набеги на южное и восточное побережье вызвали гневные протесты в Парламенте и в долгосрочной перспективе ускорили в Англии тенденцию к принятию более оборонительной стратегии. Это было для французов существенным преимуществом[551].

Более того, оно было достигнуто с минимальными затратами. Французский король согласился оплатить половину эксплуатационных расходов кастильского флота, что составило всего 62.000 франков (около 10.000 фунтов стерлингов). Для сравнения, огромные суммы, вложенные в течение многих лет в создание собственного военного флота в арсенале в Руане, не принесли практически никакой прибыли. Адмирал Жан де Вьенн приобрел историческую репутацию архитектора французской военно-морской мощи, что вряд ли подтверждается фактами. Несмотря на отличную ремонтную базу, французы поддерживали свой флот в хорошем состоянии не лучше, чем англичане. В предыдущем году они построили семь новых гребных баланжье в арсенале Руана, но позволили еще восьми сгнить на стоянке в Арфлёре. В 1380 году у французов было только пять галер, большинство из которых были оснащены за свой счет моряками из Арфлёра. Арсенал мог построить только одну галеру. Среди военно-морских держав XIV века только южные европейцы, Венеция и Генуя, а также обученные итальянцами флоты Пиренейского полуострова, действительно понимали важность постоянного технического обслуживания и умели эффективно организовывать галерные флоты[552].