Правительство было в шоке и Карл V извлек из всего этого реальный урок. В январе 1380 года делегация главных городов Лангедока отправилась в Париж, чтобы изложить королю свои претензии. Их вмешательство, по-видимому, было решающим. В апреле 1380 года король отстранил герцога Анжуйского от должности лейтенанта Лангедока после шестнадцати лет пребывания на этом посту. Вскоре после его увольнения делегаты достигли соглашения с королем о новом налоговом режиме. Ставка налога габель в Лангедоке была удвоена, но при этом вдвое уменьшился налог с продаж, а подымный налог был снижен до трех франков в год, что составляло четверть ставки, которую требовал герцог Анжуйский. Король также обязался, что доходы, полученные от этих налогов, будут использоваться исключительно для ведения войны. Возможно, даже герцог Анжуйский признал негативные последствия своего правления, ведь среди многочисленных актов возмещения ущерба за государственные и частные проступки, которые позже появились в его завещании, было завещано 50.000 франков (8.333 фунта стерлингов) беднякам Лангедока за их страдания при его правлении. Герцог Анжуйский особенно помнил о жертвах его обременительных налогов, а также о мужчинах и женщинах, которые покинули свои дома, чтобы не платить их, "за что мы, возможно, несли ответственность". В своем соглашении с городами Лангедока Карл V обязался не обременять провинцию принцем королевской семьи в качестве своего лейтенанта, а назначить компетентного капитана меньшего ранга для ведения войны в Гаскони от его имени. Вскоре после этого Бертран Дю Геклен был назначен генерал-капитаном в Лангедоке с большинством функций прежнего лейтенанта[527].

Это было значительное отступление, которое, должно быть, глубоко ранило брата короля. Однако Лангедок был далеко не уникальным. В соседних провинциях Овернь и Нижнем Берри записи свидетельствуют о таком же сокращении налоговой базы, усугубленном гораздо более серьезным физическим ущербом от действий рутьеров. Число налогооблагаемых домохозяйств в Оверни в 1370-е годы сократилось примерно на треть, а в некоторых частях провинции — более чем наполовину. Депопуляция, вызванная болезнями, войной и эмиграцией в более мирные и низконалоговые владения герцога Бурбонского, была значительным фактором. Однако, как и в Лангедоке, основной причиной, скорее всего, было обнищание тех, кто остался, но не достиг налогового порога. Герцог Беррийский, в чей апанаж входили эти провинции, отреагировал так же безжалостно, как и его брат в Лангедоке, еще больше затянув фискальные гайки. В течение 1370-х годов, по мере уменьшения богатства и населения Оверни, частота и размер фуажа неумолимо росли. К 1378 году города Оверни платили подымный налог примерно в том же размере, что и города Лангедока, в дополнение к налогам на товары первой необходимости и габелю. Герцог отреагировал на протесты овернских властей, приказав арестовать протестующих, которых держали в тюрьме до тех пор, пока они не согласились покориться. Но одно дело — получить согласие от испуганных представителей в столице провинции, другое — собрать налог с их избирателей. Большое количество крестьян и горожан бежали из своих домов в холмы и леса Оверни, где они объединялись в целые бандитские армии, известные как тюшены, которыми часто командовали неимущие дворяне, имевшие собственные претензии к правительству. Согласно самому полному из сохранившихся современных отчетов, их объединяли "ужасные клятвы никогда не склонять головы под ярмо налогов". К концу 1370-х годов тюшены стали почти такой же угрозой в Оверни и северном Лангедоке, как и англо-гасконские компании[528].

В основном сопротивление населения налогам происходило не в провинциальных собраниях и даже не на улицах городов, а перед лицом сборщиков налогов и офицеров, в обязанности которых входило принуждение к уплате неплательщиков. Согласно петиции овернских властей королю в 1379 году, бедняк, который не смог заплатить, мог столкнуться у своей двери с десятью или двенадцатью сержантами, комиссарами и прево, чьи разорительные сборы добавлялись к сумме долга. Эта система предполагала насилие с обеих сторон. В Лангедойле зафиксированное противодействие налогообложению выражалось в нападениях на сборщиков и редких внятных личных протестах, которые были занесены в реестры французской Канцелярии, поскольку слишком ретивые чиновники обвиняли нарушителя в лжесвидетельстве. Такие инциденты становились все более распространенными по мере усиления фискального давления на население и увеличения жестокости, необходимой для получения платежей. Финансовые чиновники Карла V в Париже были хорошо осведомлены об этой проблеме, и их господин был более чувствителен к ней, чем его братья. В течение последних трех лет король и Счетная палата пытались облегчить бремя, не отступая от принципа, предоставляя временные или локальные исключения и сокращая количество домохозяйств, на которые начислялась плата, наиболее пострадавшим общинам. 21 ноября 1379 года Карл V опубликовал большой указ о реформе французской налоговой системы, во вступительном абзаце которого говорилось о желании короля облегчить "горе и угнетение" своих подданных. Однако эти реформы были слишком медленными в своем распространении. Административные меры сводились лишь к смягчению или иногда наказанию злоупотреблений чиновников и попытке устранить дисбаланс между богатыми и бедными налогоплательщиками. Они едва касались поверхности основной причины недовольства. Настанет день, когда протесты перерастут в масштабные восстания, даже в традиционно лояльных городах севера[529].

Английский Парламент, открывшийся в Вестминстере 16 января 1380 года, был омрачен, как и многие политические дискуссии во Франции, финансовым кризисом. Обращаясь к собравшимся Палатам Лордов и Общин в присутствии юного Ричарда II, канцлер Скроуп заявил, что правительство обанкротилось. Он рассказал об истории подушного налога 1379 года, который собрал менее половины ожидаемого дохода. Пошлины на шерсть были сведены к нулю из-за беспорядков во Фландрии. Вынужденные займы, взятые в ожидании поступления налога, все еще оставались непогашенными. Не было денег для оплаты гарнизонов на атлантическом побережье Франции или на границе в Шотландию, не на что было защищать побережье Англии, не говоря уже о финансировании кампании на континенте. Не было никаких накопленных резервов. Парламентарии были рассержены и разочарованы. Они указывали на масштабы и частоту парламентского налогообложения, восходящего к ранним годам предыдущего правления. По их словам, это бремя не могло продолжаться бесконечно. Если война не закончится в ближайшее время, королевство будет разорено. Они потребовали создать еще одну специальную комиссию для изучения счетов и анализа всей финансовой истории войны. Они требовали отставки постоянного Совета. Правительство склонилось перед бурей. Постоянный Совет полностью подал в отставку и был заменен пятью главными должностными лицами государства с меньшим Советом администраторов и членов королевской семьи. Канцлер Скроуп был уволен с заменой на любезного и честного, но неэффективного архиепископа Кентерберийского Саймона Садбери. Финансовая комиссия была должным образом назначена и наделена широкими полномочиями по расследованию. Но от фактов было не уйти, они были в основном такими, какими их описал Скроуп[530].

Несмотря на нехватку средств, Совет английского короля имел огромные стратегические амбиции, сосредоточенные на Гаскони и Бретани. Сэр Джон Невилл добивался денег и подкреплений для Гаскони с момента своего прибытия в герцогство в сентябре 1378 года. В течение двух лет положение на границе было сравнительно стабильным, а сам Невилл удивительно эффективно использовал имевшиеся в его распоряжении крошечные силы. Он атаковал передовые позиции французов, отвоевал несколько небольших местечек вблизи Бордо и захватил большое количество складов и артиллерии, которые герцог Анжуйский оставил наготове для будущего наступления. Предыдущей осенью из Англии было отправлено дополнительно 400 солдат, в результате чего общая численность английских войск в герцогстве составила чуть более 1.000 человек, что все еще было ничтожно мало. Но враг был слишком близок к Бордо, и никто не верил, что нынешнее затишье на фронте продлится долго. В долгосрочной перспективе безопасность города зависела от восстановления контроля над долинами по нижним течениям Дордони и Гаронны, а это требовало проведения крупной кампании на юго-западе.