Министры Ричарда II разрабатывали амбициозный план скоординированных кампаний против французов: английская армия должна была действовать из Жиронды, а арагонская — одновременно из Руссильона. Это была давняя мечта, которую сменявшие друг друга английские послы годами продвигали в Барселоне. Осенью 1379 года Жеро де Менто, гасконский дипломат, ответственный за эти переговоры, находился в Англии для консультаций. Было решено, что настало время довести проект до конца. Он должен был стать главным военным предприятием 1380 года. Жеро вернулся в Барселону с обещанием, что план будет вынесен на рассмотрение Парламента.

Но как англичане должны были доставить армию в южную Францию? Морской путь был исключен из-за отсутствия судов. Длинный сухопутный маршрут через Центральный массив считался невозможным после опыта Джона Гонта в 1373 году. Англичанам нужен был доступный порт в Бретани и доступ к городу Нант с его великим мостом через Луару. Когда Жеро де Менто в октябре 1379 года отправился из Англии в Барселону, флот Джона Арундела должен был отплыть в Бретань. Но к тому времени, когда Жеро достиг Арагона, флот был уничтожен в море. Прежде чем рассматривать возможность крупной экспедиции в Гасконь, необходимо было завершить дела предыдущего года и восстановить контроль над Бретонским полуостровом[531].

Карл V снова облегчил трудности английского правительства, бросив бретонцев в его объятия. Долго откладывавшееся посредничество между Иоанном IV и Карлом V только что завершилось на севере в городе Аррасе, и, вероятно, не продвинулось дальше вступительных заявлений. Разочарованный упрямством и медлительностью французской дипломатии, Иоанн IV назначил послов для заключения военного союза с Англией. Нет сомнений в том, что этот шаг был поддержан бретонской знатью. Главной фигурой в его посольстве в Аррас был Жан де Бомануар, старый сторонник дома Блуа, который был одним из главных действующих лиц в лигах предыдущего года. Бомануар прибыл в Вестминстер в конце января и пробыл в английской столице более месяца. 1 марта 1380 года был заключен вечный союз между Англией и Бретанью. Обе стороны извлекли определенные уроки. На этот раз Иоанна IV не обязывали участвовать в английском вторжении. Но было решено, что английская армия будет принята на полуострове и что английские войска получат право свободного прохода через владения Иоанна IV на пути во Францию или Гасконь. Взамен Иоанн IV получил гарантию английской военной помощи в случае французского вторжения в его герцогство. Командование новой экспедицией было возложено на графа Бекингема. Двадцатипятилетний и с небольшим военным опытом, Бекингем не был идеальным выбором. Но его недостатки в некоторой степени компенсировались грозной группой капитанов-ветеранов, которые были назначены его сопровождать. В их число входили почти все известные английские полководцы, жившие в то время, включая сэра Хью Калвли, сэра Роберта Ноллиса, сэра Джона Харлстона, сэра Томаса Перси и Уильяма, лорда Латимера. Размер армии был определен в 5.000 английских солдат, в дополнение к наемникам, которых предполагалось набрать в немецких Нидерландах. Предполагалось, что армия прослужит на континенте целый год[532].

Спикером Палаты Общин стал фаворит и друг Бекингема сэр Джон Гильдесборо, ветеран Креси и Пуатье, приложивший немало усилий, чтобы получить необходимые финансы. В конце концов, парламентарии поддались, как это часто делали их предшественники, мнению, что еще одно финансовое усилие, еще одно грандиозное военное наступление может позволить завершить войну на приемлемых условиях. Они предоставили стандартную субсидию и, что необычно, еще половину субсидии, которая должна была быть собрана вместе с остальной, но рассматривалась как аванс в счет любого налога, который может быть предоставлен в следующем Парламенте. Поступления от этих налогов, вместе с задолженностью по подушному налогу за предыдущий год, были строго зарезервированы для предлагаемой экспедиции. И, как предупредили парламентарии, их должно было хватить для этой цели. Нового Парламента не должно было быть до осени 1381 года. Что касается расходов на гарнизоны, то их пришлось бы покрыть за счет скромных поступлений от дополнительной пошлины на шерсть, введенной в предыдущем году. Палату Общин интересовали только крупномасштабные наступательные операции. Понятно, что на предприятие Бекингема возлагались большие надежды. В указе о назначении ему предписывалось "приложить все свои усилия, чтобы довести войну до ее окончательного завершения"[533].

Планирование экспедиции графа Бекингема во Францию поставило английское правительство перед неизменной проблемой новой морской стратегии. Хотя англичане успешно приобрели базы во Франции, они так и не обзавелись судоходными ресурсами, которые были необходимы для их эффективного использования. Симптоматичным был упадок личного флота короля. В 1369 году Эдуард III владел двадцатью семью кораблями и баланжье, включая пять судов грузоподъемностью более 200 тонн каждое. К моменту его смерти это число сократилось из-за потерь и упадка до четырех парусных кораблей, четырех баланжье и галеры. В 1378 году только огромный 300-тонный парусный каррак Dieulagarde был пригоден для службы. Два года спустя, в 1380 году, Dieulagarde был передан сэру Уильяму Элмхэму, а остатки флота были проданы, чтобы оплатить долги по обслуживанию королевских кораблей. Это ознаменовало конец королевского флота до следующего столетия.

Та же участь постигла и флот гребных баланжье, которые Эдуард III заказал главным приморским городам в 1372 году. Некоторые из них служили во флоте следующего года, но очень немногие из них появились там вновь. Эксперимент был повторен осенью 1377 года по решению октябрьского Парламента, но результаты оказались не лучше. Сорока двум городам было предписано построить двадцать семь небольших балингеров (balingers) от сорока до пятидесяти весел каждый и покрыть расходы на постройку за счет взносов более богатых жителей. Для большинства из них это было значительным бременем. Кембридж, например, заказал свой балингер у лондонского судостроителя за 142 фунта стерлингов. Это в три раза превышало вклад города в стандартную парламентскую субсидию и должно было быть выплачено сверх двойной субсидии, предоставленной тем же Парламентом. Балингеры были предназначены для службы во флоте 1378 года, и некоторые из них вновь появились в 1379 году. Но затем они исчезли так же полностью, как и их предшественники. Министры Ричарда II, чтобы узнать, что с ними стало приказали провести расследование. В результате оказалось, что большинство из них сгнило. Английское правительство не имело специализированных ремонтных предприятий, таких как французский арсенал в Руане или кастильский в Севилье. У них были складские помещения и верфь в Рэтклиффе в Степни, пригороде Лондона, где было сосредоточено большинство коммерческих судостроительных и ремонтных предприятий столицы. Но это была, вероятно, не более чем группа открытых доков, на берегу реки, и она никогда не финансировалась и не укомплектовывалась должным образом. Однако решающим фактором в упадке королевского флота, скорее всего, стала нехватка членов экипажа. В Англии не было традиций управления гребными судами. Призыв моряков лишь отвлекал имеющуюся рабочую силу от реквизированных торговых судов, не обеспечивая чистого увеличения числа действующих кораблей. Без адекватных экипажей вряд ли стоило тратить деньги на их содержание[534].

Более фундаментальной проблемой, чем проблемы королевского и муниципального флотов, был продолжающийся упадок английского торгового флота, измеряемый как в кораблях, так и в моряках. В течение 1370-х годов число английских океанских судов, доступных для реквизиции, сократилось с примерно 250 в начале десятилетия до примерно 190 к моменту вступления Ричарда II на престол и примерно 120 три года спустя. Реальность оказалась еще хуже, чем можно предположить из этих цифр, поскольку средняя грузоподъемность сохранившихся кораблей за тот же период снизилась с 70 до 55 тонн. Очевидно, что потери и амортизация не были восполнены, особенно среди самых крупных судов[535].