Чёрт.

Трибуны на футбольном поле. Ей известно обо мне почти с самого начала! Даже удивительно, что она так долго держалась!

— Почему же ты сразу не рассказала всем обо мне, а решила подставить меня с кражей?

— Тогда я только-только задумалась о том, что с тобой не так. Но избавится от тебя хотелось уже тогда. Не вышло, и я решила не торопиться, выяснить всё и добыть доказательства. Теперь моё имя будет очищенно, и я постараюсь, чтобы оставшиеся две недели здесь прошли в приятной компании твоих друзей и твоего парня.

— Я бы на твоём месте, Татьяна, на это надеяться не стал.

Таня вздрагивает и оборачивается себе за плечо. Я тоже смотрю на директора, который, улыбаясь, идёт к своему столу.

— Занятная у вас беседа вышла, девочки, — садится он за стол, откидываясь на спинку офисного кресла спиной и потирая пальцами гладковыбритый подбородок.

— Вы... — теряется Таня. — Вы подслушивали?!

— Хитрость присуща нам всем, Таня, не только тебе. Кто-то прибегает к ней из прихоти, а кто-то, и это мой случай, из необходимости. Я две недели пытался тебя разгадать, но получилось у меня это только тогда, когда я воспользовался тем же методом, что и ты. Уж прости моё малодушие.

Я не могу сдержать улыбки.

Да, сегодня я покину это место. Я не хочу. Мне больно оттого, что так вышло, но... Я чувствую невероятное облегчение, что вместе со мной «Деревню-сити» покинет и эта актрисулька.

— Итак, Таня, я официально заявляю, — облокачивается директор на стол, — что помочь тебе наш «Золотой городок» не в силах. Тебе необходима шоковая терапия, скажем так, и настоящее заключение под стражу, боюсь, твой последний шанс. Эта не болезнь, — это дно, которого ты достигла, потакая своим прихотям. И выбраться оттуда ты можешь только в том случае, если сама этого захочешь.

— Но...

— Никаких «но», моя дорогая. Твои вещи уже собирают, а машина, которая отвезёт тебя прямиков в полицию, уже подана к подъезду. На этом всё. Будь добра посидеть в другой комнате, пока я побеседую с Евой.

— Вы! — подскакивает она на ноги. — Вы ничтожный самодур! Вы не имеете права сажать меня в тюрьму! Я не позволю! Мои родители не позволят! Они засудят вас и закроют это место навсегда, слышите?! Навсегда!

В кабинет врывается наш куратор и встаёт перед Татьяной.

— Таня, всё кончено. Пойдём.

— Нет! Вы не имеете права!

— Знала бы ты сколько молодых людей говорили тоже самое в этом самом кабинете, — вздыхает директор, пока ЭсВэ насильно провожает Таню в смежную комнату. — Возможно, удивилась бы.

Я со сладким чувством злорадства наблюдаю за тем, как за их спинами закрывается дверь, а после поворачиваюсь к Игорю Олеговичу. Я всё ещё улыбаюсь, но улыбка меркнет, когда директор говорит с некой грустью в голосе:

— К сожалению, и тебя, Ева, уже ожидает машина. Но прежде... — Мужчина вновь откидывается на спинку кресла и просит: — Позволь узнать твою настоящую историю. Что тебя сподвигло прибегнуть к обману?

— Деньги, — горько усмехаюсь я, стыдливо пряча глаза.

— Я не стану тебя осуждать, Ева. Каюсь, но я умираю от любопытства, — говорит он весело. — Прости, но я жажду подробностей.

И он их заслуживает, потому что, несмотря на итог моего обмана, Жевнов хороший человек, готовый дать шанс на исправление всякому, кто желает им воспользоваться. А самое главное — он готов помочь этим ребятам.

Я рассказываю о нашем с Элей бесхитростном плане, о том, куда хотела потратить заработанные деньги, о самой Эльвире, о её бесценных качествах друга, рассказываю немного и о своей жизни, об отце и брате, о том, что обрела, попав сюда. И что теперь потеряю.

И вопреки своим изначальным целям, последнее, о чём я жалею — это деньги.

Ведь я получила гораздо больше.

Бесценные воспоминания. Друзей. И любовь.

И мне невыносимо больно покидать это место.

Когда я заканчиваю, Игорь Олегович, выдохнув, улыбается и поднимается с места.

— Спасибо, Ева, за твою откровенность. Теперь я точно уверен, что это место тебе без надобности — если ты и не была самодостаточной, то за это время стала таковой. Уверен, что ты справишься с чем угодно, там, за стенами нашего городка. И в благодарность за твою честность, за сожаление о том, что ты была вынуждена прибегнуть к обману, я помогу тебе с поступлением в машиностроительный институт. Нет, я не намерен быть спонсором, но бюджетное место вполне может стать твоим. Правда, придётся очень постараться. — Он улыбается и протягивает мне руку для рукопожатия: — Был очень рад познакомиться с таким человеком, как ты, Ева. Целеустремлённым, смелым и добрым.

— И я была очень рада с вами познакомиться, Игорь Олегович, — со слезами в глазах отвечаю я. — Это место меняет людей в лучшую сторону благодаря вам.

— Очень верю, — улыбается он. — Что ж... Настало время проститься. Надеюсь, до новых встреч, Ева.

— До свидания, Игорь Олегович.

До свидания, «Золотой городок» и те, кого я полюбила в этом удивительном месте.

— Вы уверены, что дальше справитесь сами?

Мужчина ставит на площадку перед дверью в нашу квартиру последний чемодан и распрямляется.

— Их всего лишь осталось перенести через порог, и это не сложно, — нервно улыбаюсь я.

— Как скажите, — кивает он и желает напоследок: — Всего вам доброго.

— И вам. Спасибо за помощь.

Я жду, когда мужчина скроется за пролётом, и поворачиваюсь к двери. Меня не было здесь всего пару недель, а ощущение, что вечность — всё кажется чужим...

Нахожу в рюкзаке ключи и, тяжело вздохнув, открываю замок. В нос ударяет настоявшийся запах перегара и дешёвого алкоголя. Я морщусь от отвращения и включаю в прихожей свет. И проверять не надо — я уверена, что отец уснул пьяным прямо на кухне, за столом. И сейчас его не разбудит и топающий слон.

Быстро перетаскиваю чемоданы в коридор, а затем и в нашу с Ромкой комнату.

Мой брат, кстати, тоже спит как убитый. На моей кровати. Когда я вижу эту картину, которую подсвечивает свет луны из окна, его раскинутые в разные стороны руки, чуть приоткрытый рот — моё сердце сжимается от нежности. Скучает, потому и спит на моём месте.

Скидываю с ног босоножки, подхожу к Роме и, освободив себе место, укладываюсь рядом с ним. Брат что-то бормочет во сне, копошится, и я притягиваю его к себе, целуя в отросшие волосы:

— Привет, разбойник.

Рома бессознательно обнимает меня в ответ, жмётся ко мне сильней, вызывая у меня улыбку, а затем резко просыпается.

— Ева?

Глаза широко распахнуты, взгляд недоумённый и не верящий.

— Да, я тебе не снюсь, — тихо смеюсь я. — Я вернулась домой.

— Но... Не рано?..

— Я сейчас решу, что ты не рад меня видеть, — шучу я, а в горле вновь собирается ком.

Казалось, я выплакала все слёзы по дороге сюда.

Перед глазами вновь встаёт картина моего отъезда из городка... Запыхавшийся, но так и не успевший застать меня Никита... Его болезненный взгляд, пальцы, вцепившиеся в волосы...

Игорь Олегович предлагал мне попрощаться с друзьями, но я отказалась. Не хотела слышать обещаний, которые, возможно, не смогут исполниться. Впереди две недели, за которые всё может измениться до неузнаваемости. Прошедшие две недели этому подтверждение.

— Очень рад! — вновь прижимается ко мне Рома, возвращая меня в реальность.

Я улыбаюсь сквозь слёзы и крепче обнимаю брата, но он вдруг охает от боли.

— Что такое? — пугаюсь я.

— Ничего, всё нормально, — тоже заметно пугается он.

Я соскакиваю с кровати, чтобы включить свет, и вернувшись обратно, строго смотрю на брата:

— Где болит?

— А у тебя? — садится он на кровати. — Почему ты плакала?

Да, наверное, видок у меня сейчас ещё тот, но...

— Зубы мне не заговаривай! — сужаю я глаза. — Что случилось?

Брат досадливо поджимает губы и разворачивается ко мне спиной. Я резко вздыхаю, глядя на разросшийся у выступающих косточек позвоночника синяк.