— Хотел бы, заявил на вас ещё тогда.

Девчонка хмурит брови и смотрит на меня уже более осознанно:

— Так ты никому не рассказал об ограблении?

— Хвастаться тем, что меня надула конопатая девчонка с пистолетом-зажигалкой? Уволь.

Я тихо смеюсь, она тоже усмехается. Некоторое время мы молчим, глядя в разные стороны, а затем девчонка тяжело вздыхает:

— Я здесь не для чего-то криминального, Никит. Эльвира... Она и так хороший человек. И я просто её подменяю. Никто от этого не пострадает, верно? Так что, вот.

Она... подменяет?

— Чья это идея? — усмехаюсь я удивлённо.

— Эли, конечно, — криво улыбается она.

— А тебе какая выгода? Неужели, по доброте душевной?

— Нет... — отводит она взгляд. — Она мне заплатит.

— Опять нужны деньги? Куда их тебе столько?

Девчонка поджимает губы, а уже в следующее мгновение подскакивает на ноги:

— Ты хотел знать, зачем я здесь? Теперь знаешь. А с меня хватит.

Она быстро семенит к двери, но я заставляю её топорно замереть на месте всего одним вопросом:

— То есть ты решила, что я никому не расскажу о подмене?

— А ты собираешься рассказать? — спрашивает она, не оборачиваясь, и в голосе хорошо различается сталь.

Я усмехаюсь про себя, поднимаюсь на ноги и неспеша подхожу к ней. Протягиваю руку, заправляю волосы за ухо и склоняюсь к нему, чтобы таинственно шепнуть:

— Ещё не решил.

Она передёргивает плечами и резко разворачивается ко мне; в медовых глазах плещется пламя:

— Чего ты хочешь?!

— Правильный вопрос, — улыбаясь, киваю я. — Для начала, скажи своё настоящее имя.

— Ева, — прикрывает она глаза от раздражения. — Ева Самойлова.

Ева. Е... эля. Теперь понятно.

— Сколько тебе лет?

— Семнадцать.

— Правда умеешь играть в футбол, или это часть вашей с Королёвой легенды?

— Правда. Там, где я росла, не было других спортивных площадок, кроме пустыря на стройке. Воротами служили кирпичи, если тебе интересно.

— Мне всё интересно, — бездумно киваю я.

Ева сужает глаза, а я понимаю, что это реально так. Что бы там, в прошлом, между нами ни произошло, девчонка заинтриговала меня ещё тогда, у книжного шкафа. Даже забавно было на тот момент не понимать, кто она такая на самом деле. А потом... Потом этот интерес только усилился, приправленный злобой и желанием мести.

— Допрос окончен? — поднимает она брови, потому что я продолжаю молчать, всматриваясь в её лицо.

— Нет. Зачем тебе те деньги, что заплатит Королёва?

— Я просто не понимаю, для чего тебе эта информация, — цедит она.

— Пойти к директору прямо сейчас?

— Значит, шантаж? — склоняет она голову вбок. — Как благородно! А ещё строил из себя правильного!

— Это военная тайна, или что? — скрещиваю я руки на груди.

— На обучение! — выплёвывает она. — Доволен?

Не то, чтобы я готов петь от восторга, но приятно удивлён. И тем, что её родители не могут оплатить ей учёбу — тоже. Правда последнее без приятностей.

— А тогда для чего были нужны? — спрашиваю я тут же.

Ева поджимает губы, отводит глаза, и через полминуты тихо выдыхает:

— Брату на лекарства. Пневмония с осложнениями, у больницы не было нужных препаратов.

Стоп. Это ещё удивительнее. Почему деньги искала она, а не её семья? Она же у неё есть?

— Брат старший? Он поправился?

— Да, все в порядке, — улыбается она неосознанно, а затем смущённо смотрит на меня: — Благодаря... тебе.

— Так он твой опекун?

— Кто? — хмурится она.

— Брат.

— Нет, конечно! Ему одиннадцать!

Ясно. Здесь не обойтись парой вопросов. Потребуется время, чтобы узнать о ней всё. И, пожалуй, оно у меня есть.

Похоже, у меня только что, а может, ещё раньше, появился настоящий интерес к этому месту. Просто осознал я это сейчас. И зовут его — Ева Самойлова.

— Пошли, — обхожу я её, направляясь к двери. — Продолжим за ужином.

— Продолжим? — оторопело спрашивает она мне в спину. — За ужином? Ты не обнаглел, случаем?

— Ах да, — открываю я дверь и поворачиваюсь к ней. — Главное условие моего молчания — твоё беспрекословное послушание мне, Еэля.

Ох уж это пламя в медовых глазах. Никогда не надоест.

Ева сжимает руки в кулаки и подходит ко мне ближе, чтобы прошипеть:

— Ты просто...

— Аккуратнее, — предупреждаю я её, обнимая одной рукой за плечи. — В моих руках твоё будущее, насколько я помню.

— ...обязан заняться политикой, — заканчивает она явно не тем, что намеривалась сказать ранее. — У них такие приёмчики всегда в тренде.

— Подумаю, благодарю, — усмехаюсь я, направляя нас к лестнице.

— А виснуть на мне обязательно? — раздражённо интересуется она через минуту.

— Я всё ещё тебе не доверяю, — дергаю я одним плечом.

От меня не укрывается то, как она досадливо кривится, поправляя волосы под моей рукой. Приходится погасить вспышку злости, которая обжигает желудок, и сильнее притянуть девчонку к себе. Пусть привыкает. Я намерен действовать ей на нервы все оставшиеся двадцать пять дней.

Уже у лестницы Ева коротко смотрит на меня и интересуется:

— Ладно. А с тобой что не так?

— В каком плане?

— Почему тебе пришлось работать? Что ты делал в том районе? Кто требовал с тебя деньги? И наконец почему ты здесь? Что натворил?

Я сжимаю зубы, снова ощущая, как желудок скручивает злость. Только теперь злюсь я на отца. На козла, который легко выкидывает из своей жизни неугодных ему людей. Даже если это мать твоего сына. Или он сам.

Он столько лет убеждал меня в том, что она мертва... С равнодушной рожей, без грамма сожалений или сочувствия. И неважно, что тот маленький мальчик, которым я был, нуждался в его поддержке. Нуждался в человеке, с которым он может разделить своё горе, в том, кто так же сильно её любил.

Впрочем, зачем ему было горевать тогда, когда он знал, что она не мертва, верно?

Козлина.

Но сейчас о другом...

— Откуда ты знаешь про деньги? — глухо спрашиваю я. — О том, что их кто-то с меня требовал?

— Сообщение случайно прочитала, — не поднимает девчонка глаз. — Тогда.

— Ясно. Я не собираюсь отвечать на твои вопросы, но всё равно уточню: это не было требованием.

— Но очень было похоже на него, — саркастично замечает она.

— Злить меня я тоже не советую, — бросаю я, отпуская её.

Ева что-то ворчит себе под нос, а затем смотрит вперёд и орёт на весь холл:

— Стас! Стас, подожди нас! — Она срывается с места и, обернувшись на меня, лукаво сужает глаза: — Ты же не против хорошей компании за ужином?

Ну вот, снова хочется её придушить.

Стас тормозит на входе в столовую и, повернув голову в нашу сторону, начинает широко улыбаться, как самый настоящий болван. Вспоминаю, как он вчера полночи приседал мне на уши, рассказывая о невероятности Самойловой и о том, как переживает, что она от него отвернулась.

И почему ей приспичило покорить «своей непревзойдённостью» именно моего соседа?

Бесит.

Я захожу в столовую вслед за дурацкой сладкой парочкой, отвечаю кивком головы на приветственный взмах руки Оксаны и иду за едой. Стараюсь не смотреть на Еву, на то, как она смеётся шуткам Стаса, как, веселясь, пихает его плечом, но, конечно же, я всё это вижу.

Я словно одновременно и понимаю, и не понимаю, что в ней особенного.

Да, она отличается от здешних девчонок, незримо, на самом подсознании выделяется на их фоне, но по факту? Маленькая, конопатая, изворотливая лиса. С вредным характером. С вагоном язвительности. Вспыльчивая... Смелая и находчивая. С глазами цвета золотистого мёда...

Твою ж...

Бросаю на поднос первую попавшуюся тарелку с сочным куском мяса, не особо разбираясь, ставлю рядом какой-то салат и иду к общему столу. Ровняюсь с парочкой, которая ещё не успела занять себе места, ловлю взгляд Евы и говорю с холодком в голосе, чтобы до неё сразу дошёл мой посыл: