Большинство ребят, догадываюсь, что с некоторым облегчением повинуются и идут к выходу с поля. Остаются: Агеев в руках куратора, Ева — в моих, Стас и совсем неожиданно — Таня.

— Влад, — обращается Станислав Викторович к Агееву. — Нечестная игра тебя не красит, а физическая грубость будет наказана. Ещё не знаю как, но придумаю. Громов, отпусти Королёву! Эльвира, от тебя я и вовсе не ожидал агрессии.

— Он вёл себя, как...

— Довольно! Тебе я тоже придумаю наказание, — перебивает возмущение Евы куратор и обращается ко всем: — Я уже говорил вам, что вы должны найти способ мирно общаться! А вы только и делаете, что находите новые причины конфликтовать!

— Научите некоторых всерьёз воспринимать девчонок, и всё будет нормально, — с сарказмом предлагает Ева и, наконец вырвавшись из моих рук, уходит.

— Эль! — кидается за ней Безруков.

— Не ходи за мной, Стас! — психует она и переходит на бег.

Тот топорно останавливается, готовый, кажется, исполнять любое её указание, и потерянно разворачивается лицом к нам. Я усмехаюсь и иду мимо него. За Евой, да. Потому что я, в отличие от Стаса, исполнять её указания не собираюсь.

— Живо все в корпус! — командует за моей спиной куратор.

Да, обязательно.

На выходе Ева воровато огладывается, видит меня, хмурится, но всё равно ныряет под трибуны. Тоже смотрю себе за плечо и, выбрав удачный момент, ныряю вслед за девчонкой. Склонившись, чтобы не удариться головой о потолок, я догоняю Еву только за поворотом, и то, потому что она останавливается и садится прямо на землю.

— Разве не дошло, что я хотела побыть одна? — бросает она, отворачиваясь в сторону.

— Забыла? Мне на всё плевать, — усмехаюсь я, присаживаясь напротив неё.

Ева тоже усмехается, но с ноткой обречённости, молчит пару минут, затем смотрит на меня.

— Надо было всё же врезать этому придурку.

— Врезал бы, но ты сбила меня с толку, — смеюсь я.

— Заметил, что он всю игру мешал мне? — раздражённо отбрасывает она камешек, который до этого подняла с земли и вертела в пальцах. — А я ведь предлагала Стасу брать Таню.

— Трудно было не заметить.

— Тоже считаешь, что я не должна играть? — смотрит она на меня с вызовом.

— Ты хороша в защите, — отвечаю я честно. — Бегаешь быстро, бьёшь метко. Один из двух голов был твой, я помню, так что и в нападении ты будешь хороша. Но если хочешь услышать моё мнение...

— Ой, давай без этих таинственных пауз! — летит в меня очередной подобранный ею с земли камушек. — Говори уже.

Я смеюсь, тоже подхватываю с земли камушек и, подбросив его для начала у себя на руке, запускаю в неё:

— Твоё призвание — вратарь.

— Шутишь? — легко перехватывает она мой снаряд и смотрит на меня скептически.

Я бросаю выразительный взгляд на то, что у неё в руке и говорю серьёзно:

— Ты маленькая и юркая, и отлично чувствуешь мяч — траекторию удара, силу и так далее. Сама вспомни, как только ты психанула на Агеева, мне не удалось забить ни одного следующего гола, потому что ты постоянно отбивала мой мяч.

— Это да, — задумчиво разглядывает она камешек. — Назло. И Агееву, и тебе.

— Ты была бы отличным вратарём, Ева.

Она поднимает на меня глаза, долго всматривается, словно что-то решает, затем вздыхает и кивает:

— Спасибо, Никит.

Некоторое время мы молчим, вслушиваясь в свист ветра в щелях, но вот Ева начинает ерзать на месте, вроде как, усаживаясь поудобнее, и я сужаю на неё глаза. Мол, что это у тебя на уме? Она коротко смотрит на меня, цепляет пальцами шнурок кеда, набирает в грудь воздуха и выпаливает на одном дыхании:

— Ты сказал, что теперь между нами всё изменилось. Это значит, что я могу тебе доверять?

— Можешь, — киваю я без раздумий.

Более того, я хочу, чтобы она мне доверяла.

— Сегодня в лесу... Я хотела позвонить, — встречается она со мной глазами. — Брату. Это важно, потому что он там один с... В общем, эти уроды помешали мне, и я... я выронила телефон. А теперь не знаю, как его вернуть. Может, у тебя будут идеи?

— Выронила? И оставила там?

— Ну да... У меня же не должно быть телефона.

— Клянусь, такое могло произойти только с тобой, — смеюсь я и ещё долго не могу остановиться.

У нас есть пара часов до отбоя, значит, должны управиться.

— Пошли, — киваю я и поднимаюсь.

— Куда? — тоже поднимаясь, спрашивает Ева.

— За телефоном, глупая.

Я бы, кстати, тоже не отказался позвонить.

— Сам ты глупый, — ворчит себе под нос девчонка.

Я усмехаюсь и пытаюсь припомнить местность у ворот. Кажется, я знаю способ, как попасть за ограду.

Мы выбираемся из-под трибун, осматриваемся, никого поблизости не видим, и я киваю:

— Не отставай.

Я веду Еву тем же путём, которым нас сюда вёл куратор, и вскоре мы добираемся до леса, а после и до ограды. Сейчас здесь никого нет, и ворота, конечно же, закрыты. Иду вдоль кованого ограждения, Ева след-в-след шагает за мной, и останавливаюсь я у раскидистого дуба. Одна из его крепких на вид веток удачно для нас перегибается через ограду.

Я поворачиваюсь к Еве и интересуюсь:

— По деревьям лазить умеешь?

— Ещё бы! — фыркает она, взглядом исследуя дерево. — Но... Как мы обратно вернёмся?

— Найдём такое же дерево с другой стороны.

Ева кивает и начинает улыбаться. Предвкушающее. Радостно. Словно впереди нас ждут долгожданные приключения.

И так она мило выглядит в этот момент, что я и сам улыбаюсь, как идиот.

Не представляю, как девчонка умудрилась сохранить свою жизнерадостность в тех условиях, в которых ей приходилось жить.

Я реально готов ей восхищаться...

— Я первый, — с трудом отрываю я от неё глаза и подхожу к стволу дерева.

Цепляюсь пальцами за основание веток, упираюсь ногой в ствол и подтягиваю себя выше. Теперь у ног есть опора, и я лезу дальше, пока не добираюсь до нужной ветки. Смотрю вниз, на Еву, и улыбаюсь — девчонка тоже приступила к подъёму, забавно высунув изо рта кончик языка.

Цепляясь для баланса за ветки потоньше, я осторожно ступаю по широкой ветке, миную ограду и присаживаюсь, чтобы обхватить ветку руками и в следующее мгновение повиснуть на них. До земли меньше двух метров, я расцепляю пальцы и лечу вниз, ловко приземляясь. В пятки ударяет ток от столкновения и проходит по икрам, но я не обращаю на это неудобство внимания и быстро поднимаюсь, чтобы посмотреть, как справляется Ева.

А справляется она даже быстрее меня, не прилагая видимых усилий. Возможно, лазать по деревьям ей доводилось гораздо больше, чем мне.

Через полминуты Ева виснет на руках, как я недавно, и я готовлюсь её поймать:

— Прыгай.

И она прыгает прямо ко мне в объятия.

Сегодня я уже держал её в своих руках, но сейчас это ощущается острее. Может быть, потому что рядом никого нет, и она не пытается вырваться, чтобы кому-нибудь врезать. Да и выглядит она счастливой, что делает её безумно красивой...

— Пойдём скорей, — нетерпеливо высвобождается девчонка из моих рук.

Похоже, этот момент заметил я один.

А Ева... Ева хочет найти телефон и позвонить брату, только это её сейчас и беспокоит.

Я против воли начинаю ощущать себя тем, кого просто используют. Неприятное чувство, противно скребущее грудную клетку изнутри. Неприятное и, к сожалению, хорошо знакомое.

Но Ева не моя мать, она мне ничего не должна, и потом, я сам вызвался помочь.

Ровняюсь с девчонкой и через минуту интересуюсь:

— Какого это — быть старшей сестрой?

Ева весело хмурится и спрашивает в ответ:

— Ты единственный ребёнок в семье?

— Пока да, — с досадой морщусь я.

— Пока?

— За пару недель, как я попал сюда, меня «обрадовали» тем, что у отца скоро появится ещё один ребёнок.

— Да? Это же здорово! — улыбается Ева.