Рома погладил мои запястья, расцепил руки, лежащие на его животе, и развернулся ко мне. Склонился, обеими руками обхватил голову, и, баюкая моё лицо в колыбели своих ладоней, прикоснулся губами к моим губам. Невинным поцелуем, от которого мои колени мигом подогнулись. В голове зашумело, а внизу живота странная, доселе незнакомая щекотка появилась. Я выдохнула поражённо в пухлые мягкие губы.

Моя маленькая планета кружилась вокруг своей оси в безумном счастливом танце, а Солнце ласково прогревало каждый, даже труднодоступный уголок.

Рома отстранился, погладил большими пальцами мои щёки и, развернувшись и не сказав больше ни слова, покинул комнату. Я с изумлением смотрела на закрытую дверь, рассеянно водя кончиками пальцев по губам.

Сделала шаг назад и наступила на осколки. Зашипела. Запрыгала на одной ноге. Присела на компьютерное кресло и убрала фарфор. Обмотала ногу влажной салфеткой и надела шлёпки.

Спустилась вниз, чтобы взять в ванной на первом этаже пылесос, савок и веник и замерла у кухни, вновь невольно став свидетелем чужого разговора.

— Олежка, я не понимаю, за что он так со мной? — голос мамы плаксивый. — Я же к Ромочке со всей душой, а он так со мной разговаривает. Я сообщила им о беременности, а он нашего ребёнка… — мама всхлипнула, я в отражении стеклянной двери увидела, как она картинно вытерла слёзы. — Назвал его *бл*дк*м, представляешь?

Я даже головой тряхнула, не веря тому, что слышу. Не-е-ет. Это не могла быть моя мама. Я не могу в это поверить. Рома такого определённо не говорил. Он сразу же следом за мной пошёл. С ней не разговаривал наедине. Я бы услышала.

— Что ещё этот щенок сделал? — мужчина взбешённо зарычал.

— Олеженька, ты не злись, — мама тут же сменила тон на снисходительный, а меня затошнило от отвращения к ней.

— Говори, Света. Я поставлю щенка на место.

— Олежа, не стоит, прошу. Просто это всё беременность. Я на эмоциях. Ничего, я найду с ним общий язык. Только вот… Он плохо на девочку мою влияет.

— Я тебя понял.

Услышала приближающиеся шаги и шмыгнула мышкой в ванную, где с ужасом вцепилась в швабру. Моя мама… Она только что настраивала отца Ромы против сына. Так подло, так мерзко врала ему в глаза. Наговаривала на парня, в дом матери которого переехала.

Я схватила совок и веник и поспешила наверх, в комнату Ромы. Постучалась, но парень не ответил. Несмело толкнула дверь и вошла. В комнате было пусто. Только на кровати футболка аккуратно сложенная лежала, в которой он сегодня был. Медленно подошла к кровати и поднесла ткань к лицу. Прикрыла глаза. Потёрлась о неё щекой. Тоскливо вздохнула и стала рассматривать комнату Ромы. Кровать аккуратно заправлена. На столе лишь ноутбук, мышка и подставка для ручек. На полках книги, некоторые из которых сильно потрёпаны. Подошла к полке и, держа руки за спиной, стала читать названия. Оказалось, что у Ромы целое собрание произведений Артура Конан Дойла. И не только повести и рассказы о Шерлоке Холмсе, но и малоизвестные исторические произведения. «Приключения Михея Кларка» были изрядно потрёпаны. Значит, любимая книга парня. Изучив книжную полку Ромы, поняла, что он любит детективы и антиутопию. И, кажется, ещё сильнее влюбилась в него.

Не дождавшись парня, вернулась в свою комнату. Обхватила руками мягкую игрушку и зашептала:

— Дядь, я влюбилась. До беспамятства. Он такой чудесный, ты бы знал! И заботится обо мне, как ты. И я не знаю, что мне делать. Ведь он мой брат…

Обнимая игрушку, свернулась калачиком на кровати и тихо разговаривала с дядей. В какой-то момент показалось, что я почувствовала его руку на своей голове. Будто он снова позади был и, поглаживая по голове рукой, обещал, что всё будет хорошо. Не заметила, как провалилась в сон, так и не успев сказать Роме о подслушанном разговоре.

Проснулась от громких голосов, доносящихся снизу. Села на кровати, рассеянно обвела взглядом комнату, не сразу понимая, где нахожусь. Внизу что-то разбилось. Послышался громкий крик мамы. Слетела с кровати и бросилась вниз.

Застыла в кухонном проёме. Мама стояла возле плиты, а Рома подле окна. На полу лежала разбитая тарелка и блины.

— Что случилось? — спросила тихо, смотря на Рому. Матери я больше не верила, после разговора, который случайно вчера подслушала.

Слишком много правды открылось за последние пару дней. Да и глаза мои открылись. Теперь я не смотрела на маму с немым обожанием.

— Роме, видимо, не нравится, как я готовлю, — ответила родительница, привлекая моё внимание. Она скрестила руки на груди и ногой нервно топала. Снова на Рому посмотрела, увидела, как он сжал кулаки, дёрнулся вперёд, но передумал что-то говорить. Только криво ухмыльнулся и собрался покинуть кухню.

— Что здесь произошло? — громоподобный голос Олега Леонидовича заставил меня подпрыгнуть.

Обернулась. Увидела, как застыли рядом отец и сын, буравя друг друга тяжёлыми взглядами.

— Ничего страшного дорогой, просто вышло недопонимание, — мама медово улыбнулась и скользнула юркой кошкой к моему будущему отчиму. — Просто мальчик снова разозлился. Не стоит его винить. Гибель матери оставила тяжёлый отпечаток.

Она ворковала, а у меня с каждым новым словом, с каждым жестом, пропитанным ложью, тошнота к горлу подступала. Зачем всякий раз акцентировать внимание на том, что Рома лишился матери? Зачем ковырять рану?

— Рома, мы вчера вроде поговорили, — Олег Леонидович свёл брови вместе и кинул тяжёлый взгляд на парня.

— Батя, говорил только ты, — Рома чуть голову запрокинул и посмотрел на отца сквозь полуопущенные ресницы, криво ухмыляясь. — Меня ты даже не попытался услышать.

— Давайте мы не будем ссориться, — мама снова фальшиво улыбнулась. — Предлагаю нам позавтракать. Нам сегодня ещё свадебное платье выбирать. Потом в детский магазин кроватки посмотреть.

— Я не голоден, спасибо, — Рома двинулся на выход из кухни, но Олег Леонидович поймал его за локоть и сжал, останавливая.

— Позавтракай с нами, — рыкнул он.

— Пап, — Рома устало прикрыл глаза, — я не могу играть в счастливую семью. Тебе самому не тошно от того, что полгода назад ты здесь завтракал с мамой?

Я увидела, как лицо мужчины странно исказилось. Увидела такую боль и отчаяние, что даже не поверила в первый миг. Я и подумать не могла, что Олег Леонидович так сильно переживает потерю Роминой матери. Мне казалось, что он счастлив с моей мамой.

— Сын, — Олег Леонидович на некоторое время смежил веки. — Просто позавтракай. Прошу, — так тихо, что я решила, что мне послышалось.

Рома некоторое время молчал, потом всё же развернулся и сел за стол, скрестив руки на груди. Я тут же села рядом, пытаясь поймать его взгляд, но парень смотрел в одну точку на столе. А когда я коснулась его сжатого на колени кулака, выдернул руку и положил на стол. Я свела брови вместе, не понимая, почему его злость коснулась меня.

— Полина, чего села? — мама тут же засуетилась. — Помоги мне на стол накрыть.

Я поднялась из-за стола и застыла, понятия не имея, где и что брать. По ящикам лазить мне не хотелось. Я знала, насколько трепетно относится Рома ко всему, поэтому не могла без спросу что-то брать.

— Поля, ну! Чего застыла? В выдвижном ящике вилки и ножи, — мама рукой махнула в нужном направлении. — В выдвижном ящике под ними тарелки.

Я кинула взгляд на Рому, но парень со скучающим видом смотрел в окно. Достала вилки, положила на стол. Следом расставила тарелки. Мама достала из духовки пирог. Разрезала и разложила на тарелки.

— Приятного аппетита, — улыбнулась она и села рядом с Олегом Леонидовичем, поцеловав его в уголок губ.

Заметила, как скривился Рома, будто от боли. Торопливо села рядом с ним. Взяла в руки вилку, отломила кусок пирога, но ко рту так и не поднесла. Меня почему-то сильно тошнило. В груди больно драл нежную плоть острыми колючками кактус. Рома отчего-то закрылся. Не смотрел в мою сторону. Только вяло крутил вилку в руках.