Бой начался на дистанции тридцати кабельтовых. Первый залп по канонеркам, произведенный из носовых башен «Антон» и «Бруно», не принес попаданий. И вскоре в воздухе над крейсером закружил гидросамолет «Арадо Ar-196», запущенный для корректировки огня. Снаряды ложились вблизи канонерских лодок, но не попадали в них точно. А разрывы от русских выстрелов уже ранили несколько моряков на борту «Принца Евгения». Броне тяжелого крейсера пушки канонерок вряд ли могли причинить существенный урон, но некоторые разрушения и ущерб они все-же наносили.

Канонерские лодки «Красная Звезда» и «Красное Знамя» были хоть и небольшими военными кораблями, но заслуженными. Первая из них, построенная в 1905-м, первоначально носила название «Хивинец», а вторая, постройки 1897-го года, именовалась когда-то «Храбрый». И обе эти канонерки уже противостояли немцам в Первую мировую войну, защищая Моонзунд в составе Шхерного отряда. Обе канонерские лодки представляли собой небольшие броненосные корабли, предназначенные для береговой обороны.

Каждая канонерка имела водоизмещение в полторы тысячи тонн, длину примерно в семьдесят метров и броню, толщина которой по бортам доходила до 127-мм. Вооружение после всех предвоенных модернизаций состояло из пяти 130-мм орудий с щитами, семи 37-мм зенитных пушек и нескольких пулеметов. Восемь котлов и две паровые машины обеспечивали скорость в 14 узлов. А количество моряков в команде канонерской лодки доходило до двухсот человек. И экипажи оказались совсем неплохо обучены. Десять пятидюймовых орудий главного калибра двух небольших кораблей били по немецкому крейсеру достаточно метко и с неплохой скорострельностью до восьми выстрелов в минуту.

Горизонтальную наводку орудий главного калибра «Принца Евгения» осуществляли электромоторы, а в вертикальной плоскости стволы пушек перемещались электрогидравликой. Чтобы орудие зарядить, ему придавали угол возвышения в три градуса. И эта техническая необходимость сильно замедляла процесс перезарядки во время стрельбы. Ведь подъем и опускание тяжелого ствола 203-мм орудия требовали времени. Потому максимальная практическая скорострельность получилась до пяти выстрелов в минуту, а на больших дистанциях из-за существенного возвышения стволов она и вовсе падала до двух выстрелов.

Когда артиллеристский наблюдатель с гидросамолета приступил к корректировке огня, начались попадания. На одной из канонерок разворотило корму, а на другой снаряды с крейсера попали в нос. Еще несколько снарядов прошили их корпуса, но, вопреки всем прогнозам, канонерки не тонули, упорно продолжая отстреливаться. Вскоре, когда гидросамолет подлетел поближе к суденышкам, то стало понятно, что они, получив критические пробоины, легли на грунт на ровном киле. Незначительная глубина в этом месте просто не позволяла поврежденным корабликам утонуть. А, поскольку их простые орудия не требовали никакого электропитания, экипаж вполне справлялся со стрельбой даже после затопления машинного отделения.

Все эти обстоятельства выводили командира крейсера из себя. Он не ожидал такого упорства от русских. И тут Бринкманн совершил вторую ошибку. Попытавшись сманеврировать, чтобы развернуть свой крейсер бортом ради стрельбы не из двух башен главного калибра, а из четырех, он сходу посадил корабль носом на банку, не приняв во внимание опасные прибрежные мели. Массивный корабль так сильно уткнулся в камни, что стащить его обратно своим ходом не получалось. С этого момента неподвижный крейсер сделался прекрасной мишенью, по которой продолжали стрелять настырные русские комендоры с канонерок, несмотря на то, что оба суденышка уже горели.

А третья ошибка командира крейсера Бринкманна оказалась совсем банальной. Перед походом он приказал начать покраску надстроек, пострадавших из-за налета английских самолетов. Во время стоянки в Мариенхамне эти работы продолжили. И бочки с краской боцманы до сих пор не убрали с палубы, поставив их вплотную к авиационному ангару, а один из русских снарядов поджог их. После очередного попадания краска вспыхнула и разлилась, отчего заднюю надстройку крейсера вскоре охватило пламя. К счастью для Брикманна, третий тяжелый крейсер в серии «Хипперов» немного отличался от других своих собратьев. Некоторые отсеки при строительстве «Принца Евгения» постарались расширить, чтобы избежать тесноты и скученности механизмов. Коснулось это нововведение не только внутренних помещений, где размещалось оборудование машинного отделения, но и надстроек. Ангар для гидросамолетов удлинили. И потому, когда рядом с ним начался пожар, это помешало быстрому распространению огня. Команда успела начать тушение до того, как пламя подобралось к авиационному топливу.

После девятого залпа крейсера на русских канонерках не осталось живого места, но пара орудий оттуда все еще продолжали вести огонь по немецкому кораблю, несмотря на то, что «Принц Евгений» стрелял из всего, из чего мог. Вот только на мель он сел так неудачно, что стрелять всем бортом просто не был способен, не успев довернуть свой длинный корпус. И потому немецким комендорам приходилось вести огонь только с носа. Вскоре обе канонерки все-таки накрыли точными залпами. Не было у них своего крейсера «Варяга», который мог бы прикрыть огнем. И для канонерских лодок все было кончено.

В результате вражеских попаданий и взрывов на обеих канонерских лодках погибли почти все краснофлотцы. Но, месть капитана-лейтенанта Малевского все же настигла немецкий крейсер, плотно сидящий носом на мели. Уже через полчаса его атаковали русские бомбардировщики. Несмотря на все попытки «Принца Евгения» глушить работу радиостанций русских канонерок, командование получило шифровку, переданную по распоряжению капитана-лейтенанта. И с аэродрома Ханко вылетела эскадра бомбардировщиков с грузом тяжелых бомб.

Хотя советские летчики сбрасывали свои «гостинцы» с большой высоты, стараясь не попасть под залпы корабельных зениток, удача авиаторам на этот раз сопутствовала. Почти все бомбы попадали мимо крейсера, но одна из них поразила цель. Она попала в палубу с левого борта рядом с башней «Бруно», взорвавшись не сразу, а прежде пробив бронепалубу. Бомба разорвалась уже внизу, внутри корабля, в носовом генераторном отсеке, убив тридцать пять моряков и ранив еще больше, разворотив агрегаты и повредив обшивку днища, что привело к затоплению нескольких соседних носовых отсеков. Отчего тяжелый крейсер только плотнее сел на камни банки. Экипажу «Принца Евгения» еще повезло, что орудийный погреб второй башни главного калибра не сдетонировал.

Майор Широкин как раз инспектировал недостроенные объекты на берегу с северо-западной стороны острова Эзель, когда ему доложили, что с одного из постов охранения ночью пропал красноармеец, рядовой Роман Сидоров. И не просто пропал, а был убит и закопан. Командир охранной роты сначала решил, что боец дезертировал. Но, когда днем тщательно прочесали лес, то нашли свежую неглубокую могилку, а в ней лежало тело парня, заколотого кинжалом, судя по характерной ране. Причем, убийца оборвал жизнь красноармейца с одного удара, попав клинком прямо в сердце. Человек, убивший парня, явно обладал силой и ловкостью. А также смелостью. Не каждый рискнет напасть с холодным оружием на красноармейца, вооруженного винтовкой.

Судя по тому, что оружие осталось на месте, да и ничего вообще у покойного Сидорова не взяли, можно было предположить, что убийство совершено не из-за корыстных интересов. На место происшествия вызвали следователей НКВД. Попробовали пустить по следу служебных собак, но они след не взяли. Да и следов обуви не нашли. Похоже, убийца тщательно замел их за собой. А рядом проходил каменистый распадок, на котором и вовсе следы искать было бесполезно. Молодой следователь НКВД лейтенант Олег Беляев долго ковырялся и бродил вокруг места преступления, потратив пару часов, но ничего не нашел. Потом он спросил мнение Широкина:

— Может у вас, товарищ майор, есть какие-нибудь соображения?

Тимофей Григорьевич мрачно проговорил: