Вдобавок ко всем несчастьям, капитан цур-зее Хельмут Бринкманн умудрился во время боя посадить свой тяжелый крейсер на мель. Он так неудачно сманеврировал, налетев на банку, что теперь четырем буксирам, посланным из порта финнами, не удалось сдвинуть корабль, нос которого, к тому же, принял больше тысячи тонн воды. Русские бомбардировщики снова атаковали, но не добились на этот раз попаданий, потеряв от зенитного огня две машины. За второй волной воздушной атаки могли последовать и следующие. Оставлять крейсер в неподвижном состоянии было никак нельзя. Но, портовые буксиры явно не справлялись.

Потому оставалось лишь одно средство, попытаться сдернуть корабль с мели с помощью мощной силовой установки одного из линейных кораблей. Но, у «Шарнхорста» до сих пор имелись проблемы с котлами, отчего он даже не мог выдавать полный ход. А «Тирпицу» мешала слишком большая осадка. Линкор сидел в воде почти на десять метров. Тем не менее, Эрих Редер дал указание командиру «Тирпица» идти к крейсеру на помощь. И тут Карл Топп проявил весь свой особенный талант педантичного судоводителя, филигранно проведя огромный корабль самым малым ходом в узком фарватере. К счастью для Топпа, на мостике линкора рядом с ним и Редером стоял в этот момент опытный местный лоцман, который вовремя подсказывал глубины и корректировал курс, ориентируясь по едва торчащим из воды камням, разбросанным по акватории и известным только ему одному.

И все равно, ближе чем на два кабельтова подойти к крейсеру линкор не смог из-за уменьшения глубины. Пришлось разматывать концы на большое расстояние. С линкора и с крейсера спустили на воду катера, которые тянули с противоположных сторон толстые канаты навстречу друг другу. Посередине между кораблями их закрепили один к другому. Но, все опасались, что буксирные концы попросту лопнут. Канаты натянулись, как струны, когда «Тирпиц» начал давать задний ход. Одновременно по сигналу задний ход давал и крейсер, а все четыре буксира толкали его, как могли. И все это происходило под бомбежкой, когда вокруг падали бомбы, а с кораблей били в небо зенитки.

Наконец, усилия привели к результату. Тяжелый крейсер вздрогнул и сполз с мели назад, свободно закачавшись на воде. Все моряки на кораблях кригсмарине вздохнули с облегчением. Общими усилиями «Принц Евгений» удалось спасти от окончательной гибели, а немецкие десантники вместе с финнами к моменту завершения спасательной операции уже отбили у красноармейцев большую часть городка Пори. Так что боевую задачу можно было считать выполненной. Гросс-адмирал распорядился, и эскадра немедленно начала отход туда, откуда и выдвинулась, обратно к Аландам, курсом на Мариенхамн.

Разведчики-диверсанты кригсмарине просочились мимо дозорных. Пробравшись поближе, осторожно подкравшись по кустам, они увидели перед собой бронированную башню. Луна и звезды достаточно освещали местность, чтобы разглядеть, что впереди на бетонной площадке посреди лесочка под маскировочной сетью спрятаны три длинные пушки. Раньше на Моонзунде подобных бронебашенных установок у русских не имелось.

Вот только непонятно было, какого же калибра эти орудия. Издалека, в темноте, да еще и под маскировочной сеткой точно определить диаметр стволов не представлялось возможным. Тем не менее, к пункту на карте «неизвестная батарея» Макс Бауэр при свете своего синего фонарика написал карандашом дополнение: «Броневая башня с тремя стволами. Калибр, предположительно, не менее 203-мм». Он совсем немного ошибся. На самом деле группа вышла на новую бронебашенную батарею, сделанную на основе башни главного калибра для советских крейсеров типа «Киров».

Такие бронебашни МК-3-180 оснащались тремя орудиями, каждое калибром 180-мм. При этом, угол максимального возвышения стволов позволял поражать цели на расстоянии в четыре десятка километров. А с облегченными снарядами для сверхдальней стрельбы, начальная скорость которых достигала почти 1300 метров в секунду, эти пушки добивали и на полсотни километров. Вот только рассеивание таких выстрелов было слишком велико. Поэтому облегченные снаряды почти не применяли, обычно ограничивая боекомплекты бронебойными и осколочно-фугасными, хотя к этим пушкам выпускались и полубронебойные снаряды, и даже снаряды с дистанционным подрывом. Имелись еще и специальные беспламенные заряды для того, чтобы не демаскировать позиции батареи при стрельбе в темное время суток. Эти новые стационарные бронебашенные установки, выпускаемые советской промышленностью с 1937-го года, оборудовались не только снарядными элеваторами, а и специальными вентилируемыми погребами боезапаса, где поддерживалась постоянная температура и имелись противопожарные системы.

Вплотную к орудийной башне подойти разведчики кригсмарине не рискнули. Между ними и батареей имелось заграждение из колючей проволоки, а дальше проходила траншея, в которой явно кто-то находился и не спал, потому что оттуда слышались тихие голоса русских, несущих ночной дозор. А если в таком месте поднимут тревогу, то уйти не удастся. Бетонные ДОТы, которые Макс разглядел на флангах, срежут пулеметным огнем. Потому Бауэр дал команду осторожно пятиться назад. Снова дождались прохода часовых внешнего периметра по бетонной дорожке. И только потом группа покинула расположение батареи, опять углубившись в лес.

Эзель обладал достаточно большой территорией, а населения на этом немаленьком острове, протянувшемся почти на сотню километров с запада на восток и чуть поменьше с севера на юг при береговой линии в тысячу триста километров, жило мало. Потому, несмотря на присутствие советских военных, к началу 1940-х там все еще на большей части острова сохранялись леса, а кое-где таились и совсем глухие уголки, имелись самые настоящие лесные чащи и даже лесничества. С учетом передвижения по таким местам и выбирался маршрут группы. Люди Макса Бауэра старались обходить немногочисленные деревни с распаханными полями и со старыми ветряными мельницами, которые в этих краях все еще попадались. На острове встречалось много журавлиных гнезд, потому местные часто называли свой остров не Эзель, а Куресааре, что по-эстонски означало «Журавлиный Остров».

После обнаружения батареи диверсанты шли через чащу скрученных ветрами «пьяных деревьев», когда командир начал прислушиваться. Вскоре он замер, жестом приказав всем остальным рассредоточиться и затаиться. Просто обербоцман услышал шаги. Кто-то шел по лесу в их сторону сквозь ночь. Бауэр внимательно вслушивался, а слух у него всегда отличался остротой. Слушая чащу, через некоторое время Макс понял, что неизвестный идет один. Но, кто это? Может, очередной красноармеец в ночном дозоре? Но, как-то подозрительно идет, слишком тихо. Командир подал группе знак приготовиться. Он знал, что у одинокого незнакомца шансов уцелеть в схватке против них слишком мало. Даже если он сталинский волкодав. Они были стаей, против которой не выстоять одинокому хищнику.

Лучше, конечно, не стрелять. А если стрелять, то тихо, воспользоваться пистолетом с глушителем. Вот только это оружие можно применять лишь в крайнем случае, потому что оно немецкое. По пулям экспертам сразу станет понятно, что в лесистой местности острова прячутся диверсанты. Потому стоит повременить. Им еще выдали обычные армейские автоматы. Но они произведут серьезный шум. Так что и это оружие пригодится лишь в положении загнанных в угол, когда придется открыто отстреливаться. А пока лучше всего воспользоваться обыкновенными морскими кортиками.

Макс Бауэр уже приготовился к поединку с человеком, когда внезапно заметил тень справа. Ясная лунная ночь позволяла ему увидеть, что животное бросилось на крайнего бойца по имени Фриц. Сильное тело совершило высокий прыжок из-за кустов. Зеленые огоньки глаз вспыхнули на миг в темноте, и зверь сбил диверсанта с ног. Тот ударил кинжалом-кортиком, но было поздно. Клыки уже впились в шею. Камрады немедленно кинулись туда, напав на зверя сзади и за секунды истыкав все его тело кортиками. Но, Фрицу это не помогло. Он умирал, пытаясь зажать пальцами прокушенную артерию, из которой кровь била струей. Вскоре его не стало.