На несколько минут я словно вернулась в Артах, родные земли, и всё было как прежде.

– Теперь я смотрящая в восточной оранжерее, – гордо сообщила Кили, лучезарно улыбаясь нам с отцом.

Кажется, подруга похорошела ещё больше за время, пока мы не виделись: тёмные волосы уложены в тугой пучок, но теперь в них виднелись голубые пряди.

– Мода, – хмыкнула она на мой немой вопрос.

Она носила голубое платье-тогу, которое сидело на ней просто прекрасно, а на груди золотом поблёскивала зачарованная эмблема, означавшая её принадлежность к королевскому персоналу. В карих глазах теперь обозначились голубые искры, выдающие в ней практикующего элементариста воды.

Чем усерднее и чаще мы практикуем магию стихии, к которой принадлежим, тем отчетливее она проявляется в нас. Вот и Кили не стала исключением.

Мы пообедали вместе, обсуждая события последних недель и ковыряя вилкой настоящее произведение искусства из овощей и мяса на своей тарелке, я с грустью вспомнила котлеты Фанни. Её незамысловатая еда, приготовленная с душой, казалась мне куда вкуснее шедевров дворцовых поваров, сотворённых скорее из тщеславия.

– Держится неплохо, но некоторые знаки разрушены, – хмуро произносит Кили, проводя пальцем по моей щеке с профессиональным интересом. – Тебя там побивают что ли?

Замечаю, как по лицу отца проходит едва заметная тень, и быстро произношу:

– Скажешь тоже. Они и в половину не так натренированы, как я. Разве, что Эйдон…

– Эйдон? – в глазах Кили появляются хитрые искорки. – Кто это, Эйдон?

– Да так… Друг… – бурчу я, а щёки почему-то начинают пылать.

– Друг, значит, – хмыкает она, но тему оставляет в покое. По крайней мере, пока с нами рядом находится Филип. – Плетения я поправлю, – сообщает деловито, рисуя прямо на моём лице какие-то узоры. – Но тебе нужно быть осторожнее. Не давать никому применять на себе магию.

– Иначе? – сердце начинает стучать в груди как бешеное.

– Иначе мои плетения разорвутся под напором более сильных, и твои мальчики поймут, что ты не такая дурнушка, как хочешь себя представить, – кряхтит Кили.

Ей с самого начала не нравилась эта идея. Она уступила только под моим многодневным напором.

– Пойми, Ана, – тяжело вздыхала она. – Элементаристы воды, умея корректировать внешность, применяют эту магию частенько, чтобы улучшить стартовый набор. У каждой уважающей себя высшей леди есть целый штат таких сотрудников. Но никто из нас не может сделать это воздействие постоянным. Ночью, когда твои магические каналы восстанавливаются, ты неизменно будешь становиться сама собой.

– Я готова пойти на этот риск, – с жаром отстаивала я свою идею. – Отбой в армии происходит рано. Никто ничего не заметит. Ну же, Кили! Я никогда ни о чём тебя не просила!

Подруга смотрела на меня с укором, но в конце концов тяжело вздохнула, проворчала:

– Ты всё-таки не в себе, Ана Эргрин. И как меня только угораздило выбрать тебя в свои лучшие подруги. Нормальные девушки, наоборот, просят довести себя до модных идеалов, а ты вон что удумала…

Удумала это правда.

И сейчас, сидя в покоях отца, только убеждалась в правильности своего решения.

Быть «чудищем» в армии, но при этом быть уверенной, что все мои заслуги – исключительно благодаря умениям, а не смазливой мордашке, устраивало меня куда больше.

Да и не факт, что настоящую Ану Эргрин вообще приняли бы. Поняла это, после рассказа Кили о том, что король не разрешает своим подчинённым женского пола носить откровенные наряды и распущенные волосы. Вырезы, крой платья были строго регламентированы.

– В целом, он прав, конечно, – произнесла Кили, но по тону её голоса, я поняла, что она думает кардинально наоборот. – Но как простой девушке привлечь достойного жениха, не имея возможности надевать нужную одежду?

– Красотой своей души, – усмехнулся отец, поймав саркастический взгляд Кили.

– Душа душой, – произносит она, подняв палец вверх, – А плотских инстинктов ещё никто не отменял.

Дальше мы тему развивать не стали.

Кили посидела с нами ещё немного, а потом убежала по делам, сообщив, что её перерыв окончен.

Оказалось, отец заботливо заказал мне платье для вечера у местных модельеров и когда его принесли, я изумлённо выдохнула.

Легкая, струящаяся ткань переливалась самым настоящим пламенем. Огненно-оранжевая, она была покрыта дополнительной, невесомой золотой тюлью, чтобы не слепить каждого, кто смотрит на неё.

Расторопная молчаливая горничная, вызванная для того, чтобы уложить мои волосы и нанести легкий макияж, много хмурилась, но в конце удовлетворённо хмыкнула.

– Почти красавица, – заявила она без обиняков, разворачивая меня на стуле к зеркалу.

Не ожидая увидеть ничего особенного, я вздрогнула, встретившись глазами со своим отражением.

На секунду показалось…

Нет, не может быть…

В глазах девушки искрилась хитрость, и прежде, чем онемевшая я попыталась сказать хоть слово, она с уважительным поклоном, ретировалась к двери и понеслась к следующей заказчице.

Вот же…

Я продолжила изучать себя, понимая, что превратилась в нечто среднее между Аной прежней и Аной-рядовым.

Горничная явно была слабеньким, но элементаристом воды и подправила мою внешность.

Я едва не вскочила со стула, чтобы броситься за ней, догнать и заставить вернуть всё на свои места, но вовремя остановилась.

И что я ей скажу?

Верни уродство на место?

Заметила ли она плетения Кили, и если да, то что подумала на этот счет?

Кили…

Разыскивать её времени уже не было.

Ещё раз взглянула обречённо в зеркало, поняв, что нос стал чуть меньше, губы полнее, глаза расширились, а веснушек почти не осталось.

В целом, мои знакомые могут подумать, что я специально прихорошилась к балу. А это почти уместно.

– Готова? – отец в парадном камзоле с огненной вышивкой по бортам вошёл в комнату и едва заметно нахмурился, рассмотрев меня. Но тут же тепло улыбнулся, беря под руку. – Я соскучился по тебе такой, – прошептал он, чмокнув меня в макушку. – Ты так похожа на мать…

И я окончательно расслабилась.

Будь, что будет.

Мы прошли по широким белым коридорам, устланным мягкими коврами, встречая слуг, рассматривавших нас с восхищением, а потом свернули в людный коридор, где уже толпились господа и леди.

Кое-кто из старших лордов кивал отцу, узнавая, и он приветствовал их в ответ.

– Ну, Ана, начинается, – доверительно шепнул отец, когда мы подошли к тяжёлым резным дверям.

А уже через мгновение они распахнулись и меня ослепило светом хрустальных люстр и блеском украшений дам и их кавалеров.

– Леди Анабелла Эргрин и Филип Эргрин, герцог Артахский!

Все взгляды собравшихся тут же приковались к нам.

Я даже поправила подол платья, чтобы ненароком не показалась совсем уж неподобающая обувь…

Белый приёмный зал был просто огромен.

Широкие витые колонны поддерживали тяжёлые своды и создавали укромные ниши, где можно было уединиться при желании.

Обожаемые королём растения были рассажены в красивых мраморных горшках и переливались всеми оттенками зелёного. Помимо этого, плющу с белыми цветами позволили свободно оплетать колонны и стены, а потому создавалось впечатление, что ты находишься в каком-то лесном королевстве, а не в самом сердце Валлеи. Открытые створки окон и дверей балконов впускали пение ночных птиц, только усиливая это впечатление.

Из правого угла, где располагалась ниша для музыкантов, доносилась легкая, ненавязчивая музыка.

Хмурый король в горчично-золотой мантии и короне с крупным жёлтым бриллиантом посередине восседал на троне.

При виде нас он кивнул отцу, но тут же вернулся к диалогу со своим собеседником в белой сутане, стоящим спиной к нам.

– Герцог! Филип! Друг мой! Кто эта красавица? Твоя новая жена, ха-ха?

Устрашающих габаритов мужчина подошёл к папе, болтая без умолку, и так хлопнул его по плечу, что будь на месте отца я, наверняка отлетела бы к соседней стене. Но Филип даже не пошатнулся, и хмыкнул, глядя на него: